Разбойники в Римской империи: те, кто бросил вызов порядку

Кто такие разбойники?

Римский историк Веллей Патеркул, горячий сторонник принципата, прославляя правление императора Тиберия, воздал хвалу благотворному влиянию установившегося мира:

«Распространившись до восточных и западных пределов, достигнув самого севера и юга, Августов мир сохранил самые отдалённые уголки всего мира свободными от разбоя».

Похожие настроения можно обнаружить и у других авторов, в том числе Сенеки, Плиния Старшего, Филона, Плутарха и Элия Аристида, прославлявших могущество империи и установленный ею порядок, который виделся им возвращением «золотого века». Нет сомнений, что эту идеологию разделяли самые широкие слои общества, особенно на фоне свежих воспоминаний об ужасах эпохи гражданских войн. Современные историки дают более взвешенную оценку установившемуся порядку, обращая внимание в том числе на точки социального напряжения и явления, которые по разным причинам не получили подробного освещения в источниках. Одним из самых недооценённых таких явлений было разбойничество.

Согласно римскому грамматику Марку Теренцию Варрону, происхождение римского слова «разбойник» (latro) восходит к глаголу «скрываться» (latere), «потому что они скрываются, чтобы творить козни». С точки зрения права, разбойники являются преступниками, к числу которых Ульпиан относит осквернителей священной собственности (sacrilegi), взломщиков и грабителей (praedones), похитителей людей (plagiarii) и обычных воров (fures). От остальных злодеев разбойников отличают использование оружия (vis armata), действия в составе организованных групп (factiones) и тяжесть содеянного ими. Помимо криминальных элементов, римляне без тени сомнения относили к числу разбойников агитаторов (seditionem concitatores), революционеров (duces factiones) и повстанцев, чьи действия с сегодняшней точки зрения лежат скорее в политической и социальной, нежели в уголовной сфере. Наконец, по аналогии к разбойникам римляне относили «мародёрствующих варваров» внутри или снаружи границ империи, организация которых была слишком примитивной, чтобы рассматривать их в качестве настоящих врагов (hostes).

Разбойники романтические и реальные

Сведения о разбойниках, их преступлениях, повседневном образе жизни и быте мы черпаем из античной литературы. Интерес читателей к этой теме был, по-видимому, огромен. Даже столь серьёзный автор как Флавий Арриан написал биографию знаменитого атамана Тиллибора. Историк Кассий Дион рассказывал о приключениях Буллы Феликса, который на протяжении двух лет вместе со своей бандой опустошал Италию, умело избегая ловушек и водя за нос своих преследователей. Попался Булла из-за женщины, выдавшей его убежище преследователям. Свою жизнь он окончил на арене цирка. Геродиан поместил в свою «Историю» рассказ о Матерне — бывшем воине, который бросил службу и стал разбойником. Собранная им шайка не только грабила виллы богатых провинциалов, но даже осмеливалась нападать на селения и осаждать большие города. Размах предпринятых против разбойников военных действий был таков, что их называли «войной с дезертирами» (bellum desertorum). Отряды Матерна были в конечном итоге рассеяны, а сам он схвачен и обезглавлен в Риме.

Разбойники выступали в качестве действующих лиц почти во всех дошедших до нас античных романах: «Метаморфозах» Апулея, «Левкиппе и Клитофоне» Ахилла Татия, «Эфиопике» Гелиодора и анонимной «Истории Аполлония, царя Тира». Зачастую разбойники описываются как люди храбрые, ловкие, предприимчивые, великодушные и милосердные. Таковыми являются «благородный разбойник» Тиамид у Гелиодора, Гиппотой у Ксенофонта Эфесского, Менелай и Каллисфен у Ахилла Татия и многие другие. Как правило, это люди, которым в силу каких-то несчастливых обстоятельств приходится разорвать связи с привычным окружением, а затем стать во главе бандитской шайки. Нередко ими движет желание отомстить за оскорблённую честь, за попранную справедливость. Общество разбойников отражает некую систему неофициальных ценностей, где в почёте были товарищество, равенство и справедливость. Литературный характер произведений затрудняет понимание того, в какой степени эти детали соответствуют реалиям своего времени.

Кто шёл в разбойники

Шайки разбойников, как правило, являлись довольно малочисленными и включали самое большее два или три десятка людей. Впрочем, Кассий Дион упоминал, что отряд Буллы Феликса насчитывал 600 человек, которые тотчас рассеялись после гибели своего главаря:

«Вот до какой степени вся сила этих шестисот человек состояла в нём одном!».

Располагая такими незначительными силами, разбойники могли успешно грабить отдельных путников или даже нападать на загородные виллы, однако были бессильны против крупных отрядов солдат или городской милиции. Избегая столкновений, разбойники оборудовали для себя убежища в труднодоступных местах. Некоторые днём работали пастухами, лесорубами или углежогами, а ночью отправлялись грабить. Для успешного промысла они нуждались в хороших связях с местным населением, которое снабжало их продовольствием и информацией, а за это получало часть добычи. Так формировалось явление, которое современные историки называют социальным бандитизмом.

Ряды разбойников обычно пополнялись отбросами общества: разорившимися крестьянами и ремесленниками, беглыми рабами, которые скрывались от закона, военными дезертирами и т.д. Причиной постоянного притока людей в разбойничьи отряды было, по-видимому, недовольство существующими порядками. В разбое люди искали спасения от нищеты, от жестокой системы налогообложения, от судейского произвола. По оценкам современных исследователей, речь разбойников, выведенных в античных романах, насыщена военной лексикой: их предводитель величается «царём» (basileus), его помощник — «щитоносцем» (hypaspistes), сама шайка — «войском» (stratos), логово — «лагерем» (stratopedon), а друг друга разбойники именуют «соратниками» (sustratiotai), как это принято у солдат. Вероятно, эта терминология, как и военная организация, действительно пришла из армейской среды, поскольку многие члены банд были в прошлом солдатами, ветеранами или дезертирами.

Распространение разбоя

В самые благополучные времена Римской империи бандитизм являлся повсеместно распространённым явлением не только в глубине отдалённых провинций, но и в самом центре государства. Римский всадник Робуст и его друг Атилий Скавр отправились по Фламиниевой дороге в Окрикул, город всего в 40 милях к северу от Рима, и пропали. Плиний Младший, который рассказывает об этом случае, пишет, что этих людей, вероятно, постигла та же участь, что и его земляка Метилия Криспа, недавно назначенного центурионом. Этот Крисп как-то отправился в путь в сопровождении своих рабов, и больше его никто не видел:

«Погиб ли он от рук своих рабов или вместе с ними, неизвестно; только больше не появлялся ни он сам, ни кто-либо из его рабов; не появлялся никто и из рабов Робуста».

Насколько обычным делом являлась такая смерть, показывает попытка императора Коммода представить убийство сенатора Клавдия как дело рук разбойников. В похожем преступлении обвиняли также императора Каракаллу.

Апостол Павел во 2-м послании коринфянам упоминал, как часто в пути он подвергался опасности нападения разбойников. При своём аресте в Иерусалиме он сам был принят римскими властями за лжепророка, незадолго до того произведшего в городе возмущение и выведшего в пустыню 4000 человек. Ранее сам Иисус рассказывал своим последователям притчу о добром самарянине, который спас путника, израненного разбойниками на дороге из Иерусалима в Иерихон. Путь составлял не более 15 миль и пролегал по одному из наиболее часто используемых в Иудее маршрутов. Характер притчи предполагал, что в ней описано самое обычное явление, с которым любой слушатель Иисуса мог легко себя идентифицировать. В сцене суда над Иисусом римский прокуратор предлагал иудеям в честь приближающегося праздника Пасхи отпустить обвиняемого, однако те предпочли разбойника Варавву, виновного в череде убийств. Наконец, вместе с Иисусом на Голгофе были распяты двое разбойников, один из которых злословил, а другой покаялся в своих преступлениях.

О широком распространении бандитизма могут свидетельствовать надгробные эпитафии людей, убитых разбойниками. Эта участь постигала представителей всех социальных групп и возрастов. Даже гладиатор, переживший четыре боя и предвкушавший победу в пятом, пал жертвой разбойного нападения. Из Отена происходит эпитафия убитого разбойниками рядового солдата XXII Primigenia легиона. В Трире похоронен гонец императорской почты (cursor), которого разбойники «обманом заманили в ловушку». В Риме то же самое произошло с мужчиной и семерыми его приёмными детьми. Совет Ювенала не отправляться в дорогу с большими деньгами находит трагическое подтверждение в случае, когда 10-летняя девочка из Сплита была убита «из-за её украшений» (ornamentorum causa). Своего рода исключением из массы других случаев является надгробие некоей женщины из Бухареста, которая была убита разбойниками (interfecta [a lat]ro[nibus]), но после «была отомщена» (et vindicata). Неизвестно, принесло ли это утешение тем, кто поставил надгробие на её могиле.

Повседневный криминал в римском Египте

Благодаря сохранившимся египетским папирусам у историков есть уникальная возможность взглянуть на запечатлённую в них картину повседневных преступлений. В библиотеке Манчестерского университета хранится архив из 29 папирусов из селения Эвгемерии в Фаюмском оазисе, которые датируются временем между 28 и 42 годами н.э. Они представляют собой показания местных жителей, ставших жертвами различных преступлений. В большинстве документов указаны личность жертвы, обстоятельства преступления, а в некоторых случаях и подозреваемые:

«Серапиону, начальнику полиции (epistates phylakiton), от Сентея, сына Анубиона, из деревни Дионисия, расположенной в песчаном квартале усадьбы Публия Петрония и Гая Петрония. В ночь перед 17-м числом нынешнего месяца Себастуса 16-го года правления Тиберия Цезаря Августа, когда я спал у дверей дома, в котором я живу на ферме, некие лица, совершив подкоп через пивную лавку на северной стороне дома, воровски вторглись в дом и похитили моё имущество, список которого прилагается. Я подозреваю, что преступниками были Папонтос из Талеи, бывший пивовар, и Фелисион, сын Папаиса. Поэтому я прошу тебя приказать архифоду (archephodos) Эвгемерии расследовать это дело и доставить виновных к тебе для наказания. Прощай. Список таков: 120 серебряных драхм, полученных в счёт обязательства от Клавдия, вольноотпущенника Ливии, дочери Друза Цезаря, которые я хранил в шкатулке; заготовка гава и ткань для плаща стоимостью 18 серебряных драхм; небольшая деревянная шкатулка, в которой было 4 серебряных драхмы; 2 оловянных кружки для питья; лопата; топор; мотыга; пояс, в котором было 4 медных драхмы; фляга, в которой было пол-литра масла; поварское тесто; корзина, в которой было 50 хлебных буханок».

Документ написан на имя эпистата филакитон (epistates phylakiton), который со времён Птолемеев исполнял обязанности начальника полиции в масштабах всего нома Арсиноитов. В его обязанности входило выявление преступников, а также суд и вынесение приговора. Для задержания подозреваемого начальник полиции мог обратиться к нижестоящим должностным лицам, в том числе упомянутому здесь архифоду (archephodos).

Почти половина зафиксированных преступлений представляет собой кражи животных, пшеницы и других сельскохозяйственных продуктов. Дважды мы читаем о том, как воры похитили свинью, один раз — о похищении ослицы. Зафиксированы три случая, когда было украдено сено, причём для вывоза похищенного использовались мулы. Среди украденных вещей упоминаются предметы домашнего обихода (чаши, миски и корзины), рабочие инструменты (серпы, грабли и лопаты), предметы одежды и полуфабрикаты. В 14 случаях речь идёт о краже денег или золотых украшений. В десяти случаях похищенные суммы составляют от 40 до 200 драхм. Крупные суммы в 200 и 120 драхм едва ли могут рассматриваться как личная собственность заявителей — скорее всего, это средства, вверенные жертвам третьими лицами для приобретения товаров или в других коммерческих целях. Телесные повреждения встречаются только в шести случаях.

По меньшей мере в 19 эпизодах заявители смогли предоставить информацию о личности подозреваемых в преступлении. Против неизвестных лиц выдвинуты только девять обвинений. Это означает, что преступники и их жертвы происходили из одной и той же среды и, похоже, нередко были знакомы друг с другом. В 13 случаях заявитель сообщал не только личность, но и профессию подозреваемого. Любопытно, что в девяти случаях речь шла о пастухах — не только в Египте, но и в других провинциях империи они пользовались дурной славой людей, замешанных в разнообразных проступках. Среди вероятных преступников были строитель, привратник и двое пивоваров, то есть они принадлежали к тому же социальному слою, что и потерпевшие.