Сальвадор Дали, Кузьма Петров-Водкин и другие хорошие художники, которые были плохими студентами

Эдуар Мане, к примеру, учился настолько плохо, что даже всерьез собирался стать моряком. Люсьен Фрейд (который тоже пытался стать моряком) однажды вылетел из учебного заведения за то, что на спор снял штаны при людях. Кузьма Петров-Водкин буквально «свалил в яму» сочинение на вступительном экзамене. Другие художники со скандалами бросали учебу, их, опять-таки, со скандалами исключали. Однако это не помешало им прославиться.

Бедро Венеры

Винсенту Ван Гогу учеба давалась не слишком хорошо. Хотя он с легкостью осваивал иностранные языки и, помимо родного голландского, свободно владел немецким, английским и французским, будущий художник так и не смог поступить на факультет теологии Амстердамского университета. Камнем преткновения для Винсента стали греческий и латынь, которые категорически ему не давались.

Когда Ван Гог передумал становиться священником и решил посвятить себя живописи, от былого христианского смирения и вовсе ничего не осталось. В искусстве для Винсента практически не существовало авторитетов среди современников. Рисовать он учился, копируя рисунки из учебников и работы своих любимых художников — например, Гюстава Доре и Жана-Франсуа Милле. А потом сразу взялся за рисование с натуры. Из-за этого Ван Гог в пух и прах разругался со своим первым наставником и родственником Антоном Мауве.

Винсент терпеть не мог художественные академии и школы. Он считал, что преподают в них совершенно ненужные вещи, и был уверен, что гораздо важнее учиться рисовать окружающую действительность и людей, чем французских королей и римские статуи. Впрочем, однажды Ван Гог все же поступил в одно из таких учебных заведений — художественную академию в Антверпене. По большей части, ради свободного доступа к натурщикам. Но и здесь крутой нрав Винсента не давал ему стать образцовым прилежным студентом. Один из сокурсников вспоминал, как однажды, рисуя с натуры фигуру Венеры Милосской, Ван Гог изобразил ее с более реалистичными пышными формами. И когда возмущенный профессор выхватил у него рисунок и стал его исправлять, Винсент гневно воскликнул: «Вы определенно не знаете, как выглядит молодая женщина! У нее должны быть бедра и зад, иначе она не сможет выносить ребенка!»

В тесных стенах академии Ван Гог выдержал всего два месяца, после чего сбежал к брату в Париж, навсегда оставшись гениальным самоучкой.

Make art, not war

Там, где Винсент Ван Гог спорил и ругался с преподавателями, Джеймс Уистлер просто откровенно над ними издевался. А все потому, что его заставили учиться делу, совершенно ему не подходящему и неинтересному. На самом деле, Уистлер еще в детстве понял, что хочет быть художником, и даже успел немного поучиться в петербургской Академии художеств. Но потом умер его отец, а мать решила, что Джеймс должен непременно пойти по его стопам, и отправила сына в военную академию Вест-Пойнт.

В душных рамках военной дисциплины Уистлер изнывал от скуки, поэтому развлекал себя сам, как мог. Согласно знаменитой легенде, однажды Джеймс на уроке получил задание: выполнить инженерный рисунок моста. Рисунок получился прекрасный: с живописной рекой, заросшими травой берегами и двумя детьми с удочками на мосту. Преподаватель почему-то полет фантазии Уистлера не оценил и потребовал убрать детей с моста. Джеймс подчинился и «пересадил» их на берег, вместе с удочками. Тут уж учитель совсем вышел из себя и приказал «убрать детей совсем». После чего на берегу вместо двух маленьких рыбаков появились два маленьких могильных камня.

Прославленным военным Джеймс Уистлер так и не стал. Когда его все-таки отчислили из Вест-Пойнта, он вздохнул, наконец, с облегчением и отправился в Париж становиться великим художником.

От любви до ненависти

Сальвадор Дали, как ни странно, был очень прилежным и усидчивым студентом. Вот как художник вспоминал о годах учебы в Академии изящных искусств в Мадриде: «Я не болтался по улицам, никогда не ходил в кино, не посещал своих товарищей по Резиденции. Я возвращался и закрывался у себя в комнате, чтобы продолжать работать в одиночестве. В воскресные утра я ходил в музей Прадо и брал каталоги картин разных школ… <…> Моя внутренняя жизнь довольствовалась этим. А всякие развлечения мне претили».

Впрочем, именно тогда Дали начал делать первые шаги к будущему эксцентричному образу. Он отрастил длинные волосы и бакенбарды, обзавелся усами, как у Диего Веласкеса, и начал одеваться в стиле английских эстетов конца XIX века. А дальше эмоциональная натура художника стала искать другие выходы. Сначала Сальвадора отчислили из академии — якобы за то, что он возглавил студенческий бунт против выбора руководством преподавательского состава. Дали ненадолго вернулся в Фигерас, но через несколько месяцев ему позволили продолжить обучение. Однако внутренний протест молодого художника подавить так и не удалось: недовольство Сальвадора консервативностью и ограниченностью преподавателей росло с каждым днем. Закончилось все предсказуемо: Дали окончательно выгнали из академии почти накануне выпускных экзаменов из-за очередного скандала. Учителя почему-то страшно оскорбились, когда Сальвадор заявил, что ни один человек на факультете не является достаточно компетентным, чтобы его экзаменовать.

Билет в один конец

Тому, что молодые, амбициозные и свободолюбивые художники в стремлении вырваться за тесные рамки уходили из учебного заведения, хлопнув дверью, удивляться не приходится. Однако как минимум однажды произошла и совершенно обратная история: о том, как студента никакими силами выгнать не получалось.

В 1898 году в знаменитое Московское училище живописи, ваяния и зодчества поступил будущий основатель лучизма Михаил Ларионов. На протяжении четырех лет он прилежно учился и вдохновенно рисовал под влиянием импрессионистов. А в 1902 году вдруг стал фигурантом громкого скандала. Каждый год в училище проходили выставки работ учеников, и в тот раз Ларионов наконец дождался своего звездного часа. Он представил на суд комиссии и зрителей такое огромное количество работ, что они не умещались на стенах, поэтому пришлось раскладывать и развешивать их на всех доступных поверхностях. Выставка длилась всего один день, и зрители в ожидании толпились у двери, чтобы успеть увидеть работы многообещающего молодого художника. Однако члены комиссии вышли из комнаты в гробовом молчании, а через пять минут секретарь запер дверь на ключ и опечатал ее. Зрителям приказали разойтись и не дали никаких ответов.

Впрочем, причина такого странного поведения выяснилась быстро: некоторые работы Ларионова сочли порнографическими. Его отстранили от занятий на полгода, запретили выставляться и даже посещать столовую. Но Ларионов продолжал упорно приходить на занятия. В конце концов, Михаилу купили билет до родного Тирасполя, привезли на вокзал и проследили, чтобы он точно сел в поезд и уехал. Как ни странно, Ларионов все же вернулся в МУЖВЗ и смог его окончить. А история с «порнографическими» работами стала первой в череде скандалов, которые сопровождали студенческие выставки в училище. В 1903 году, к примеру, были исключены Владимир Татлин и Константин Юон.

Краткая история всего

Еще один наш герой — Кузьма Петров-Водкин — даже и студентом побыть не успел, но история его поступления в самарское железнодорожное училище заслуживает отдельного упоминания. В своей книге «Пространство Эвклида. Моя повесть» художник вспоминает, что проверку слуха и зрения он прошел без проблем. А дальше последовал экзамен по истории, на котором «надо было изложить кратко историю России». Петров-Водкин пишет, что как раз по пути на экзамены заметил вывеску классов живописи, поэтому не очень боялся провалиться, но свое сочинение описывает очень забавно:

«План у меня возник довольно быстро, но, вероятно, я его начал чересчур издалека. Начало я запомнил: „Древние русские жили в курных ямах, как полудикие люди, и сеяли хлебные злаки…“ На этом месте застопорило меня надолго.

Картины одна мрачнее другой вставали в моём воображении. „Курные ямы“ населил я древнерусскими детьми, которые умирали в них, „как котята“, — „ка, ка, ко“ не понравилось по звучности и показалось оскорбительным для ребятишек. Зачеркнул „котята“ и написал — „цыплята“… Взяло раздумье: через „ы“ или через „и“ цыплята пишутся… Зачеркнул „цыплята“ и написал еще близкое по памяти: „умирали, как от холеры“.

Затем с трудом выплыли промыслы за „пушным зверем“, за „гонкой водки“. Потом на этих „полудиких жителей“ полезли артели вооруженных людей и начали собирать с них дань, а на эти деньги начали строить города. Отсюда, уже не помню как, у меня возникли междоусобицы между князьями… Тоска на меня, помню, напала невыносимая от изложенных картин родной истории, но все-таки я себя почувствовал перелезшим через колючую изгородь — дальше становилось яснее и проще: татарское иго объединит силы страны возле Москвы, а там и Петр Великий: „Все флаги будут в гости к нам“ я уже наметил впустить в сочинение… Говоря по совести, если бы мне дали запасную бумагу и время, я бы выправил мой план, но до княжеских междоусобиц протекли положенные два часа, и ведущий экзамен объявил конец письменности.

На этом сочинении я провалился.

Седой с зелеными кантами старик, вручая мне мои бумаги, уныло посмотрел на меня и сказал:

— Этак, молодой человек, ты и поезд в яму загонишь, как отечество родное загнал…»

Бонус. «Плохой» учитель

Американский художник Томас Икинс прославился в стенах Пенсильванской академии изящных искусств благодаря своим нетрадиционным, даже противоречивым методам обучения. Став преподавателем в 1876 году, спустя шесть лет он уже был директором академии, но авторитет и любовь студентов не спасали Икинса от критики и нападок со стороны коллег.

Томас Икинс не изводил своих учеников бесконечным зарисовыванием гипсовых слепков. В качестве подготовки они получали короткий курс рисования углем, после чего быстро переходили к живописи, поскольку профессор был убежден, что им нужно как можно скорее постичь объекты в их истинном цвете. Икинс поощрял студентов использовать фотографии в качестве пособия по анатомии и для изучения движения тела и был против проведения конкурсов с призами. Но главной причиной, по которой профессора практически предали анафеме, стало его «непристойное» поведение.

В начале 1880-х курс Икинса в Пенсильванской академии называли «самым либеральным и передовым в мире», в частности, благодаря огромному вниманию, которое он уделял рисованию с натуры. Здесь и начинались его расхождения с руководством академии и другими преподавателями. Икинс считал, что все студенты, независимо от половой принадлежности, должны пользоваться одинаковыми «профессиональными привилегиями». Однако девушек в то время не допускали ни к вскрытиям, ни к работе с обнаженными натурщиками. В смешанных классах мужчины позировали в обязательных набедренных повязках.

Гонения на Икинса начались после случая со студенткой Амелией Ван Бюрен, которая попросила профессора объяснить, как движется мужской таз. Икинс пригласил ее в свою студию и «дал объяснение, которое не мог сделать только при помощи слов». Интриги внутри академии и желание некоторых преподавателей занять директорское кресло сделали положение Икинса еще более шатким. В конце концов, в 1886 году его вынудили уйти в отставку после того, как он снял с натурщика набедренную повязку в смешанном классе. На Икинса ополчились многие знакомые, коллеги и даже родственники. Однако некоторые студенты оставались настолько преданны ему, что тоже покинули академию и образовали Студенческую художественную лигу Филадельфии, в которой Икинс стал преподавать.