Штурм Померанского вала: прорваться за вал!

За две недели, прошедшие с середины января 1945 года, армии 1-го Белорусского фронта сумели значительно продвинуться вперед, но каждый пройдённый на запад километр означал не только приближение к «логову фашистского зверя», но и увеличение плеча подвоза — пока ремонтно-восстановительные части не наладят разрушенные немцами при отступлении пути.

Пока же наступавшие советские и польские части очень быстро оказывались на «голодном пайке». Так, в оперсводке за 4 февраля 1945 года штаб артиллерии 1-й армии Войска Польского (ВП) докладывал: сосредоточенная во Флатове 3-я гаубичная артиллерийская бригада (габр) не может двигаться из-за отсутствия бензина. Далее в донесении уточнялось: «Обеспеченность ГСМ (в заправках) — бензина в артчастях и соединениях нет».

На следующий день польским снабженцам удалось раздобыть немного топлива, но и в таком виде картина обеспеченности артиллерийских частей глаз не радовала (в числителе заправки бензина, в знаменателе — дизельного топлива):

• 1-я пушечная артиллерийская бригада — 0,2/0,3;
• 2-я гаубичная артиллерийская бригада — 0,0/0,0;
• 3-я гаубичная артиллерийская бригада — 0,0/0,0;
• 4-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада — 0,6/0,0;
• 5-я тяжёлая гаубичная артиллерийская бригада — 1,0/0,5;
• 1-й отдельный миномётный полк — 0,6/0,0;
• 1-й артиллерийский полк — 0,3/0,0;
• 2-й артиллерийский полк — 0,2/0,0;
• 3-й артиллерийский полк — 0,6/0,0;
• 6-й артиллерийский полк — 0,0/0,0;
• 23-й артиллерийский полк — 0,0/0,0;
• 1-й зенитно-артиллерийский дивизион — 0,4/0,0.

Приоритет получили артполки стрелковых дивизий, чтобы хоть как-то сопровождать наступавшие части «огнём и колёсами», а также противотанкисты: пусть зимой 1945 года панцерваффе были уже далеко не те, что раньше, в способности противника собрать танковый кулак для мощных контрударов никто не сомневался. Однако для начала до этого противника надо было дойти.

По воспоминаниям командующего армией генерала дивизии Станислава Поплавского, 1-я армия ВП выдвигалась в двух походных колоннах:

«На правом маршруте в авангарде шла 1-я дивизия, усиленная тяжёлой артиллерийской бригадой, миномётным полком и сапёрным батальоном. Им предстояло двигаться в направлении Стары Двур, Силовец, Свидеве, Лютово, Иловец и к исходу 30 января выйти на рубеж Радовница, Камень. На левом маршруте в голове продвигалась 4-я пехотная дивизия, усиленная тяжёлой артиллерийской бригадой и сапёрным батальоном. Она шла на Новы Двур — Дрожиска и к исходу 30 января должна была выйти на рубеж Дзержозно — Злотув. За авангардами следовали главные силы армии».

Выглядит немного странно, что в списке авангардов отсутствует как имевшаяся у поляков кавалерийская бригада, так и разведбат, которые должны были выдвигаться в составе правой (северной) колонны. Возможно, генерал Поплавский надеялся, что разведка будет вестись самими пехотными дивизиями. Кроме того, этот план, если и учитывал наличие в частях горючего, то это не очень заметно. Фактически нормально следовать по маршруту смогли только пехотные части, кавалерийская бригада и разведбат, а вот артиллерия почти сразу же отстала, несмотря на темп марша всего 2–3 километра в час из-за обледенелых дорог и метели.

К вечеру 30 января передовые части 11-го пехотного полка (пп) 4-й польской пехотной дивизии (ппд) вышли в район Смярдова Злотувского, установив связь с находившейся здесь советской 76-й стрелковой дивизии (сд) и получив от неё сведения о противнике. Согласно донесению штаба 76-й сд от 30 января, перед дивизией отступали в западном направлении части 15-й (латышской) дивизии СС, удерживая при этом город Флатов и высоту 126.8. Также части 4-й танковой дивизии (тд) вермахта удерживали деревню Пруст.

Несмотря на позднее время, генерал Поплавский принял решение штурмовать Флатов (Злотув). Согласно мемуарам командующего и данным польских историков, город был взят после ночного штурма. Правда, в боевом донесении упомянутой выше 76-й сд от 31 января утверждается, что противник всю ночь и первую половину дня вёл из Флатова сильный ружейно-пулемётный огонь, пока к 13:00 город не был взят советским 93-м стрелковым полком (сп) этой дивизии.

Менее удачно развивалась ситуация у 1-й ппд. Хотя её частям удалось форсировать реку Гвда через уцелевший после неудачного подрыва мост, поляки вскоре оперлись в созданный немцами узел сопротивления в Подгае. Попытка его обхода усиленной ротой пехоты также окончилась неудачно.

4-я ппд после взятия Флатова также подошла к реке Гвда и обнаружила, что немцы закрепились в городках Птуша и Яструв. Интересно, что на этом этапе польские части активно взаимодействовали с частями советского 2-го гвардейского кавалерийского корпуса (гв.кк), но вот описания этого взаимодействия у обеих сторон довольно сильно различаются. Поплавский писал:

«Правда, 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерала В.В. Крюкова уже обошёл Подгае и пересёк северо-западнее него единственную оставшуюся у немцев дорогу на север. Однако враг, опасаясь полного окружения, предпринял контратаку, потеснил кавалеристов и вернул дорогу. На беду, корпус также остался без горючего, и его артиллерия не могла двинуться с места.

Штаб фронта приказал нам помочь советским воинам. В связи с этим я немедленно выехал на командный пункт генерала Бевзюка, где застал и генерала Крюкова. Втроём мы обсудили, как быстрее очистить дорогу и освободить Подгае. Договорились ударить по противнику одновременно с двух сторон, согласовали все вопросы взаимодействия.

— Ну, теперь фрицам несдобровать! — пробасил Крюков, убирая в планшет свою карту и подмигивая командиру 1-й дивизии. — Коль ударят одновременно польские рыцари и русские казаки, тевтоны дух испустят!»

В журнале боевых действий самого 2-го гв.кк этот период описан более драматично. В течение трёх дней, с 1 по 3 февраля, корпус и приданные ему части вели тяжёлые оборонительные бои с превосходящими силами противника в условиях окружения, при этом «боеприпасы были на исходе, ГСМ не было». Жалобы на отсутствие горючего у кавалеристов встречаются не реже, чем у поляков — так, 30 января 3-я гвардейская кавалерийская дивизия (гв.кд) вынуждена была оставить в районе Цискау приданный ей 1713-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк (иптап).

Согласно польским источникам, Яструв был взят на рассвете 2 февраля. В документах кавалеристов отмечено, что после взятия частями польской армии города Ястров отходящие немцы прорвались сначала через боевые порядки 12-го и 25-го гвардейских кавалерийских полков (гв.кп), а затем через заслон 10-го гв.кп с тремя 76-мм полковыми пушками. Расстреляв снаряды, оставшиеся в живых артиллеристы были вынуждены отойти, а вот орудия остались у противника, и в последующие дни отбить их не удалось. Зато в тот же день части 4-й гв.кд вместе с поляками в районе Фледеборн пробили коридор к тылам корпуса, попутно вернув ранее потерянные 16-м гв.кп две «сорокапятки» и две «полковушки» — правда, исправным оказалось лишь одно 45-мм орудие, а остальные немцы подорвали.

К вечеру 3 февраля был взят и Подгае, при этом потери воевавшей за него 1-й ппд составили 233 убитых, 520 раненых и 58 пропавших без вести. Это было почти вдвое больше, чем у 4-й ппд — видимо, поэтому польский командарм решил заменить её, выдвинув в первый эшелон 6-ю ппд.

Поморский вал

Для прорыва был выбран участок от Надажице до северного берега озера Добре, с одновременными сковывающими действиями на основных участках. Согласно воспоминаниям Поплавского, этот участок был выбран из-за информации, полученной из документов и показаний «штабных офицеров немецкого пехотного полка «Дойч Кроне»», одного из полков дивизии «Маркиш Фридланд»».

3 февраля батальоны польского 12-го пп атаковали деревню Здбице. Хотя немцы несколько раз контратаковали, пытаясь выбить поляков с окраины деревни, угроза окружения вынудила их отойти к основной линии укреплений. Ближе к вечеру к ДОТам основной линии вала вышли подразделения 11-го пп, но их атаку немцы отбили пулемётным огнём, заодно выстрелив несколько «фаустпатронов», имитируя артиллерийский обстрел.

Основные бои 4–5 февраля развернулись за деревню Надажице. Это большое селение с кирпичными домами защищала рота дивизии «Маркиш Фридланд» при поддержке нескольких подразделений фольксштурма, трёх штурмовых орудий, а также нескольких пушек и миномётов. Нехватка боеприпасов не позволила наступавшим частям 6-й ппд провести серьёзную артподготовку, и первый день закончился для поляков неудачно — контратакой немцы выбили части 14-го пп из деревни.

На следующий день Надажице атаковали батальоны сразу 14-го и 18-го пп, но взять деревню окончательно так и не удавалось, хотя некоторые участки переходили из рук в руки несколько раз — так, раненого во время одной из немецких контратак командира 3-го батальона 18-го пп польские солдаты спрятали в могиле на местном кладбище, и эвакуировали после того, как отбили этот район вновь. Судьба деревни решилась лишь 6 февраля, когда к штурму подключилась тяжёлая артиллерия. 122-мм «чемоданы» позволили батальонам 18-го пп закрепиться на восточной окраине деревни, а к 10:00 следующего дня деревня была полностью очищена от немцев.

Взятие Надажице ещё не означало прорыва Померанского вала — бетонные укрепления начинались за деревней, но бои за деревню отвлекли внимание от других участков фронта, где ещё 5 февраля полякам удалось прорваться за линию ДОТов. Генерал Поплавский писал:

«В девять часов пошла в наступление 4-я дивизия. Разное время начала атаки было выбрано не случайно. Это помогло дезориентировать немцев. Судя по показаниям пленных, захваченных в первый час боя, противник считал, будто главный наш удар нацелен на Надажице.

В первом эшелоне у Кеневича действовали 2-й и 3-й батальоны 11-го пехотного полка под общим командованием заместителя командира полка майора Александра Муравицкого, 2-м батальоном командовал подпоручик Людвик Шостаковский, а 3-м — поручик Базыль Забурницкий. Они наступали именно там, где на карте Кеневич провёл стрелу, и к 16:00 вышли на шоссе севернее фольварка Добжице.

Наступление здесь наших войск для противника оказалось неожиданным, и он стал перебрасывать к Надажице дополнительные силы, оголяя свой центр и правый фланг. К сожалению, Кеневич несколько запоздал с вводом второго эшелона, и немцы не замедлили этим воспользоваться. Они стремительно контратаковали под основание прорыва и отрезали два наших батальона. В этот критический момент майор Муравицкий потерял радиосвязь с командиром полка.

В полдень командир 11-го полка Кондратович, ещё не зная, что случилось с двумя его батальонами, ввёл в бой свой второй эшелон — батальон Сергиуша Груцо, но было уже поздно. Противник предугадал, что мы попытаемся соединиться с отрезанными батальонами, и встретил наступавших пулемётным и миномётным огнём. Атака захлебнулась.

Оказавшись в окружении, два батальона продолжали вести тяжёлые бои с противником».

Судя по современным данным, немцы просто не сразу заметили прорыв польских частей на второстепенном и считавшемся непроходимом участке, не прикрытом ДОТами. Ушедшим вперёд батальонам майора Муравицкого удалось перехватить дорогу, захватив попутно машину с боеприпасами и четырёх пленных, после чего поляки заняли круговую оборону. Собственно, именно в этот момент противник и узнал о прорыве — в имении Добжица, где попытались закрепиться прорвавшиеся, находился штаб 2-го кадетского полка, который, отбив попытку поляков занять хутор, отправил в штаб дивизии паническое донесение о том, что фронт прорван, полк под угрозой окружения, и все подразделения, включая штаб, уже в бою.

Командир 4-й ппд генерал бригады Болеслав Кеневич, судя по всему, только к 16:00 узнал, что два его батальона заняли оборону по ту сторону линии немецких укреплений. При этом, несмотря на близкие зимние сумерки, комдив сумел организовать свои части, направив как подкрепления окружённым батальонам, так и начав сворачивать немецкий фронт в месте прорыва. Около 05:00 6 февраля начался новый бой за имение Добжицы, но взять его полякам удалось только к 19:30.

Пока большая часть 4-й ппд прорывала линию обороны севернее озера Добре, два батальона 12-го пп безуспешно пытались атаковать в районе хутора Моржица и на перешейке между озёрами Смольное и Здбично. Несколько атак без поддержки артиллерии весьма убедительно показали, что бетонные ДОТы пехоте не по зубам. Положение изменилось 7 февраля, когда к линии фронта добрались расчёты 5-й тяжёлой гаубичной артиллерийской бригады. Две 152-мм пушки-гаубицы по приказу командира полка были задействованы для стрельбы прямой наводкой, и на рассвете 8 февраля тяжёлые бетонобойные снаряды, выпущенные с дистанции 400 метров, буквально за 15 минут решили исход боя.

К этому моменту соединения 1-й армии ВП прорвали Поморский вал на участке около 10–12 км в ширину и 5–6 км в глубину. Парировать этот прорыв немцы уже не могли — напротив, подход других польских частей (в первую очередь, танковой бригады) позволил Поплавскому ещё больше расширить брешь в немецкой обороне.

Подводя итог этому этапу боев 1-й армии ВП, можно заметить, что бои в «предполье» — за Злотув, Подгае и Яструв — были для польской армии фактически более тяжёлыми, чем прорыв собственно линии укреплений. Многие польские исследователи обычно связывали это с тем, что эти точки были частью оборонительной системы самого Поморского (Померанского) вала, хотя изучение немецких документов не подтверждает эту точку зрения. Оборонявшиеся там подразделения 15-й дивизии СС просто прикрывали отход основных сил дивизии из полосы наступления соседней полякам советской 47-й армии.

Что же касается собственно укреплений Поморского вала, то, как видно, при нехватке пехотного заполнения и хорошей артиллерийской поддержке наступающих даже многочисленные бетонные ДОТы смогли только немного замедлить наступление. На одном участке поляки просто прошли там, где ДОТов не было, на другом проблему решила тяжёлая артиллерия на прямой наводке. Ещё быстрее справились бы со старыми укреплениями тяжёлые самоходки, будь они в первом эшелоне у наступавших. Фактически, бои затянулись на несколько дней не из-за недостатка мужества у наступавших или прочности немецкой обороны, а из-за сложностей со снабжением и подтягиванием тылов. Как только в ход пошли «боги войны», судьба померанского вала оказалась предрешена.