Софья Кувшинникова: художница и возлюбленная Левитана

Дочка состоятельного чиновника, Софочка Сафонова совсем юной поняла, что искусство — если и не её призвание, так точно её стихия. Она музицировала, играла в любительских спектаклях, чуть позже увлеклась масляной живописью. Но главный талант своеобразнейшей особы с «лицом мулатки и фигурой Афродиты» был не в этом. «Поклоняясь театру, музыке, всему прекрасному, доблестному, я часто сталкивалась с очень интересными людьми», — простодушно поведает она в мемуарах.

Охота за «интересными людьми» станет для Софьи, что называется, образом жизни (за это ей изрядно достанется в чеховской «Попрыгунье»). Она рано выйдет замуж за много старшего её Дмитрия Кувшинникова — тоже «интересного человека», даром что не принадлежавшего к миру искусства напрямую. Кувшинников был полицейским врачом и страстным, самозабвенным охотником. В начале 1870-х художник Василий Перов напишет с его колоритной физиономии одного из трёх «Охотников на привале» (того, что слева).

Чета Кувшинниковых поселилась в четырёхкомнатной квартире дома под пожарной каланчой, неподалеку от знаменитого своей криминальной атмосферой Хитрова рынка. Пока муж горел на работе, его весёлая супруга, настоящая затейница и «женщина-праздник», обустроила в их гнёздышке салон, куда потянулись литераторы, художники, музыканты. У Софьи Петровны можно было встретиь драматическую актрису Марию Ермолову, оперного тенора Лаврентия Донского. Но и не знаменитым, а лишь подающим надежды людям искусства здесь тоже были рады, особенно если они могли смешно шутить и придумывать развлечения. Так в салоне Кувшинниковой появились братья Чеховы — Николай, начинающий художник, и Антон, молодой писатель.

Душой Салона, конечно же, была Софья — профессиональные музыканты всерьёз восхищались её игрой, к её живописи присматривался Третьяков. Дмитрий Павлович мог гордиться своей половиной. «Не раз, когда в гостиной жены собиралось пышное общество, — пишет историк искусства Софья Пророкова, — его вызывали остановить кровь, забинтовать рану или дать медицинское заключение о только что совершённом преступлении. Он был общим любимцем, и даже хитровские жулики относились к нему с грубоватой нежностью. После мрачной прокуренной комнаты полицейского участка, после зверских лиц и зрелища крови Кувшинников входил в освещенную гостиную. Он слушал звуки виолончели, пение, игру жены на рояле…»

Возможно, «Салон Кувшинниковой» — это и было громко сказано. Его сложно сравнивать с петербургскими салонами богачек и аристократок вроде запечатленных Репиным княгини Тенишевой или, тем паче, близкой ко двору баронессы Икскуль фон Гильденбрандт. Софья была всего лишь женой полицейского врача, её богемная квартирка, несмотря на четырёхметровые потолки, не могла тягаться с особняками столичных светских звёзд. Но их лепнине, позолоте, гостям-иностранным министрам и прочему «тяжелому люксу» Кувшинникова противопоставила свой «хипстерский креатив» (да простит нам читатель эти современные аналогии — они многое объясняют).

Младший брат Чехова Михаил рассказывал: «Это была не особенно красивая, но интересная по своим дарованиям женщина. Она прекрасно одевалась, умея из кусочков сшить себе изящный туалет, и обладала счастливым даром придать красоту и уют даже самому унылому жилищу, похожему на сарай. Всё у них в квартире казалось роскошным и изящным, а между тем вместо турецких диванов были поставлены ящики из-под мыла и на них положены матрацы под коврами. На окнах вместо занавесок были развешаны простые рыбацкие сети».

Любила Кувшинникова и одежду в псевдонародном стиле. А вместо какой-нибудь породистой левретки, которой похвасталась бы дама высшего света, держала дома живого журавля. Он обитал на антресолях и обожал свою хозяйку.

Охота пуще неволи

Софье Петровне шёл 40-й год, когда в её жизни возник 26-летний Исаак Левитан. По самой распространённой версии, его в салон Кувшинниковой привёл Антон Чехов. Страдающий тяжелыми припадками меланхолии художник недавно стрелялся, но остался жив. Его друг, доктор и писатель, счёл, что не худо бы «развеять» Левитана в приятном обществе, собирающемся «под пожарной каланчой». Вполне вероятно, Чехов с насмешливой интонацией, принятой между ним и Левитаном, пояснил: полицейскому врачу Кувшинникову, в чьи обязанности входил осмотр товара на Хитровом рынке, торговцы чуть не с поклоном наперебой суют рябчиков, грибы и фрукты. Доктор не разбирается в живописи, зато он дока в деликатесах. Когда гостям его женушки наскучивают разговоры о прекрасном, в гостиной появляется радушный Дмитрий Павлович со своим неизменным:

— Господа, извольте к столу…

Был ли уже тогда Левитан, как Софья Петровна любила, «интересный человек»? О да! И дело было не только в романтической попытке самоубийства. Совсем недавно он привёз из Крыма замечательные этюды — и их раскупили прямо с выставки. Он так молод, а уже знаменит. И как же хорош собой! Высокий и статный, с бархатными печальными глазами на бледном арабско-семитском лице, щегольски одетый и по-восточному степенный, он вообще мало какое женское сердце оставлял равнодушным.

Софья Петровна поняла, что никто лучше Левитана не поможет ей во всё более увлекавшем её занятии — исполнении пейзажей. Она спросила, не даст ли Левитан ей несколько уроков, и тот не смел отказать.

Вместе с Левитаном и его другом, пейзажистом и анималистом Алексеем Степановым Кувшинникова начала ездить на этюды, сначала в Саввинскую слободу в Подмосковье, потом на Волгу…

Довольно быстро обнаружилось, что помимо вспыхнувших чувств и пейзажей, у Левитана и Кувшинников есть еще одна общая страсть — охота! Левитан мог по три дня без еды бродить по лесам с ружьём и собакой Вестой. Решительная и ловкая Кувшинникова стреляла не хуже него, никогда не жаловалась на физическуюу усталость и еще ей, великолепно сложенной, очень шёл охотничий костюм. Совпадения всех этих факторов оказалось достаточно, чтобы Софья Петровна сделалась «главной женщиной» в жизни Исаака Левитана. Их отношения продлятся неправдоподобно долго для адюльтера и для короткой жизни Левитана — восемь лет.

Параллельные романы

Конечно, тайной ни для кого из окружающих роман Левитана и Кувшинниковой не стал. Муж Софьи, любя её, закрывал глаза на отношения жены с художником и, игнорируя ширящиеся по Москве слухи, продолжал оберегать её и поддерживать, а Левитана — принимать у себя дома. Их гости вспоминали, как Дмитрий Павлович, не участововавший в шумных посиделках людей искусства, по-прежнему в 9 вечера щедрым жестом приглашал всех к столу.

Но и учёба Кувшинниковой у Левитана не была лишь банальным прикрытием адюльтера. Софья Петровна, похоже, искренне верила в облагораживающую силу искусства. Пейзажи она писала увлечённо и даже довольно технично. Несколько ее работ купил Третьяков, некоторые после смерти Левитана его предприимчивые родственники выдали за левитановские, большинство — можно посмотреть в музее Плёса, города на Волге, «открытого» Левитаном и Кувшинниковой во время речных путешествий.

В продолжение восьми лет Кувшинникова будет помогать Левитану во всем — в охоте, в поисках натуры для пейзажей и настроения для них же. Это с нею, блуждая с ружьем по лесу, он выйдет на заброшенный тракт — будущую знаменитую «Владимирку», и Софья будет помогать ему каждый день носить за несколько километров тяжелый подрамник, чтобы иметь возможность работать на пленэре. Это она нашла потрясающий вид на озере Удомля и, пока Левитан писал «Над вечным покоем», играла ему на рояле Героическую симфонию Бетховена, чтобы создать нужный патетический настрой. Это она будет создавать для Левитана уют в бесконечных съемных домиках во время их кочевий.

Английский биограф Чехова Рейнфилд прямо пишет, что Кувшинникова вряд ли продержалась бы рядом с сердцеедом Левитаном так долго, если бы не закрывала глаза на его параллельные романы. И вправду, в том же Плёсе в Левитана влюбилась красивая купеческая жена Анна Грошева, которая, бросив семью старообрядцев, последовала за художником и Кувшинниковой в Москву. Скандал! Однако Софья Петровна умела найти для себя приемлемое объяснение: просто они с Левитаном, просвещенные люди искусства, помогают еще одному «интересному человеку» вырваться из-под патриархального гнёта.

Но Кувшинникова не сможет объяснить себе, почему вдруг под Тверью, куда они приехали на этюды, Левитан стал уходить на охоту без нее и возвращаться с пустым ягдташем. Ей будет уже 47, а ее счастливой (и тоже «глубоко замужней») сопернице Анне Турчаниновой, к которой все-таки уйдёт художник, лишь 39 — как Кувшинниковой в их первую встречу с Левитаном.

Уехав от Левитана в последний раз, чтобы больше никогда с ним не встретиться, Софья Петровна, как и все эти годы, вернулась домой, под пожарную каланчу. Биографы говорят, что добрейший Дмитрий Павлович встретил её словами: «Софочка, тебя заждался твой журавль…"

«После разрыва с Левитаном Софья Петровна как-то вся словно потухла, — рассказывает переводчица и драматург Татьяна Щепкина-Куперник, — По-прежнему в ее русской столовой собирались друзья за скромными ужинами, по-прежнему какие-то художники писали с ней этюды летом; были у нее и романы — но все это было уже не то… Воспоминание о Левитане навсегда осталось для нее самым дорогим в жизни, и написанные ею после его смерти страницы о нем — необыкновенно трогательны и прекрасны: она не дала никакой личной обиде вкрасться в свои воспоминания о нем».

Кувшинникова переживёт и мужа, и Левитана и скоропостижно умрёт в 70 лет, заразившись дезинтерией на этюдах. В 2014 и 2016 г. г. в журналах «Левитановские чтения» и «Москва» появятся сенсационные публикации о том, что в самом начале романа с Левитаном Софья Петровна родила дочь, тоже Софью, которую отдала на воспитание и чьей жизнью полтора десятилетия совершенно не интересовалась. Впрочем, это уже другая история…