Танки на Фридрихштрассе: противостояние советских и американских танкистов в Берлине 1961 года

Берлинский вопрос

После завершения Второй мировой войны Берлину выпала сомнительная честь быть одним из символов разделённой Европы.

Согласно договорённостям между державами-победительницами Германии, Берлин делился на 4 сектора оккупации. За первые полтора послевоенных десятилетия западная часть Берлина, контролируемая американцами, британцами и французами, превратилась в остров Свободного мира внутри Германской демократической республики (ГДР), витрину западного процветания среди убогой серости жизни коммунистического блока, огни которой манили к себе десятки тысяч восточных немцев.

В переживавшей «экономическое чудо» Федеративной Республике Германия (ФРГ) доход на душу населения был в 2 раза выше, чем в ГДР. Здесь производилось в 8 с половиной раз больше автомобилей, а западногерманские марки обменивались на восточногерманские по курсу 1 к 5.

Жители ГДР массово «голосовали ногами», благо до поры до времени пограничный контроль отсутствовал. Достаточно было просто приехать в Берлин, сесть на метро и проехать в один из западных секторов, где нужно было подать заявление об эмиграции. В 1959 году на Запад бежало 140 тысяч граждан ГДР, в 1960 году – уже 185 тысяч, то есть по 500 человек каждый день. В письме Хрущёву 18 января 1961 года восточногерманский лидер Вальтер Ульбрихт оценил общее число граждан ГДР, бежавших за последнее десятилетие на Запад, в 2 миллиона человек.

Помимо экономических успехов ФРГ, большие опасения на Востоке вызывало и энергичное наращивание военной мощи. Вооружённый современной техникой бундесвер превратился в одну из мощнейших армий НАТО и насчитывал 291 тысячу человек (9 дивизий).

Дипломатическое наступление

Впервые советское руководство подняло вопрос об изменении послевоенного статуса Берлина 10 ноября 1958 года, когда, неожиданно для Запада, Председатель Совета министров СССР и первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв на встрече с делегацией польских коммунистов в Москве заявил:

«Пришло время странам, подписавшим Потсдамское соглашение, отказаться от оккупационного режима в Берлине и позволить создать нормальное положение в столице Германской Демократической Республики».

Двумя неделями позже заявление советского лидера было представлено западным союзникам в виде официальной ноты, где им предлагалось признать Потсдамские соглашения по статусу Берлина утратившими силу. Если в течение полугода соглашение не будет достигнуто, то СССР собирался подписать мирный договор с ГДР в одностороннем порядке и передать права по контролю над городом своим восточногерманским союзникам.

Западный Берлин, по словам Хрущёва, был костью в горле Советского Союза, и он хотел вытащить эту кость, сделав Берлин демилитаризованным «вольным городом», находившимся под наблюдением представителей ООН. В качестве образца для статуса немецкой столицы могло служить соглашение 1955 года, определившее нейтралитет Австрии.

Хрущёв успокаивал соратников по партии, утверждая, что США не будут начинать войну за Берлин. Он говорил, что его цель – просто вынудить согласиться Соединённые Штаты начать переговоры по Берлину и запустить дипломатический процесс «бесконечного обмена нотами, письмами, декларациями и речами». И данный процесс был запущен, не приведя, однако, за несколько лет ни к каким результатам. Запад отстаивал позицию сохранения в Берлине статуса-кво.

Попытка диалога в Вене и новое обострение

Большие надежды на изменение позиции США по Берлинскому вопросу в Москве возлагали на вновь избранного президента Джона Кеннеди, вступившего в должность 10 января 1961 года. Ряд заявлений нового президента, а также события вокруг провалившейся попытки свержения Кастро весной 1961 года (высадка в заливе Свиней) убедили советского лидера, что он имеет дело со слабым и неопытным противником. Руководители двух сверхдержав встретились в австрийской столице Вене 3–4 июня 1961 года.

В то время как Кеннеди пытался обсуждать другие вопросы (вроде положения в Анголе и Лаосе, запрета ядерных испытаний или координации космических программ), Хрущёв постоянно возвращал беседу к теме Берлина.

«Берлин – самое опасное место в мире. Советский Союз хочет провести хирургическую операцию по вскрытию нарыва – уничтожить этот источник зла, эту гнойную язву»,

– говорил советский лидер американскому президенту. Кеннеди попытался ответить в как можно более примирительном тоне:

«Во многих частях мира положение неудовлетворительное, и сейчас не время нарушать баланс в Берлине и в мире в целом. Изменение баланса приведет к изменению ситуации в Западной Европе и явится серьезным ударом для Соединенных Штатов».

В итоге Хрущёв установил очередной шестимесячный срок для заключения соглашения по Берлину, заявив:

«Если Соединенные Штаты откажутся подписать мирный договор, то Советский Союз подпишет его, и ничто не сможет его остановить».

Дальнейшему обострению ситуации способствовало проведение 16 июня в Западном Берлине пленарного заседания бундесрата, верхней палаты парламента ФРГ. В ответ восточногерманский лидер Вальтер Ульбрихт заявил о намерении покончить в ближайшее время с существующими в Западном Берлине «так называемыми лагерями беженцев».

На собрании, посвящённом двадцатой годовщине начала Великой Отечественной войны, Хрущёв появился в форме генерал-лейтенанта, увешанный наградами, что происходило крайне редко. Рассказывая об итогах встречи в Вене, Хрущёв назвал отказ Запада пойти на компромисс по Берлину угрозой всему коммунистическому миру. Он заявил, что Запад, как нацисты двадцатью годами ранее, потерпит поражение от вооружённых сил Советского Союза и социалистического лагеря.

Один за другим знаменитые советские военачальники восхваляли Хрущёва за руководство страной и предупреждали об опасности, проистекающей от Берлина. Главнокомандующий сухопутными войсками маршал Василий Чуйков заявил:

«Историческая правда в том, что при взятии Берлина не было ни одного американского, британского и французского вооруженного солдата».

Таким образом получалось, что требования западных союзников относительно особых прав в Берлине «полностью необоснованны».

А 15 июля 1961 года в далёком от Европе американском городе Майами-Бич короной «Мисс Вселенной» была увенчана 24-летняя блондинка Марлен Шмидт, инженер по образованию, за год до этого бежавшая из ГДР на Запад. Этот весьма далёкий на первый взгляд от политики факт вызвал мощный всплеск пропагандистской войны.

Западная пресса соревновалась в сарказме, издеваясь над коммунистами, от которых бегут такие красавицы. Восточногерманские газеты обличали капитализм, при котором «имеют значения только бюст, талия и бёдра», и обвиняли американцев в фальсификации итогов конкурса, чтобы создать миф о «Золушке из советской зоны».

Возведение Стены

В ночь на 13 августа 1961 года многочисленные патрули восточногерманской полиции и рабочего ополчения установили на всём протяжении границы Западного Берлина проволочные заграждения, которые в следующие недели стремительно стали заменяться бетонной стеной. Между двумя частями города был введён пограничный контроль.

В заявлении государств-участников Организации Варшавского договора было сказано, что для предотвращения проникновения в ГДР реваншистов, экстремистов, саботажников и шпионов

«вокруг всей территории Западного Берлина будут установлены надежная охрана и эффективный контроль».

Для поддержки данных действий три советские и две восточногерманские дивизии окружили Берлин. В сам город был введён 81-й гвардейский мотострелковый полк из состава Группы советских войск в Германии (ГСВГ).

Операция, в реальность которой мало кто верил, в том числе и в западных разведках, готовилась в глубокой тайне и была проведена внезапно и молниеносно. Колючую проволоку для неё восточногерманские агенты в предыдущие несколько месяцев скупали мелкими партиями в ФРГ и Великобритании. Самой операцией руководил будущий лидер ГДР секретарь ЦК Социалистической единой партией Германии (СЕПГ) Эрих Хоннекер, отвечавший за вопросы национальной безопасности.

На следующие три десятилетия город оказался разделён. Было прекращено движение поездов метро из западной части города в восточную. Там, где граница проходила через жилые дома, замуровывались окна и двери, ведущие на запад.

Восточные немцы не прекращали попыток покинуть свою страну, но теперь сделать это было уже гораздо труднее.

22 августа Ульбрихт объявил о создании 100-метровой нейтральной зоны вдоль Стены, в которой восточногерманские полицейские будут открывать огонь на поражение. Через пару дней заявление было подтверждено действиями – 24 августа при попытке бежать на Запад был застрелен 24-летний портной Гюнтер Литфин, ставший первой из сотен жертв Стены.

Эскалация

В 11:00 13 августа 1961 года высший гражданский чиновник американской миссии в Западном Берлине Алан Лайтнер известил Вашингтон, что

«восточногерманский режим предпринял жесткие меры, в результате которых закрыт вход в Западный Берлин для жителей советской зоны и Восточного Берлина».

Первой реакцией президента Кеннеди на известия из Берлина была знаменитая фраза: «Стена лучше, чем война». Тем не менее, он предпринял ряд шагов, призванных продемонстрировать решимость США защитить Западный Берлин.

В качестве специального представителя президента в город был направлен отставной генерал Люсиус Клей, герой Берлинского воздушного моста 1948 года.

20 августа в Западный Берлин прибыли первые подкрепления в виде полутора тысяч американских солдат. Советская сторона не предприняла попыток помешать их движению по автостраде через восточногерманскую территорию.

Конгресс США проголосовал за дополнительные ассигнования на военные нужды в размере 3 миллиардов 247 миллионов долларов, увеличение размера армии с 875 тысяч до миллиона, увеличение численности персонала ВМС на 29 тысяч и ВВС на 63 тысячи человек. Дополнительно на службу были призваны национальные гвардейцы и резервисты, реактивированы законсервированные военные корабли и бомбардировщики Б-47. На заседаниях Совета национальной безопасности у президента Кеннеди обсуждались планы ядерной войны против СССР.

С советской стороны последовали ответные шаги. 29 августа временно было задержано увольнение в запас военнослужащих Советской армии. 30 августа Хрущёв объявил о прекращении продолжавшегося три года моратория на испытания ядерного оружия. Через 2 дня был проведён первый из серии ядерных взрывов, кульминацией которых стал взрыв 50-мегатонной «Царь-бомбы» на Новой Земле 30 октября.

17 октября 1961 года в речи на открытии XXII съезда КПСС Хрущёв неожиданно заявил, что не будет настаивать на подписании мирного договора, разрешающего берлинский вопрос, до конца года, так как в ходе дипломатических консультаций Запад продемонстрировал готовность к решению проблемы путём переговоров. Казалось бы, после такого заявления кризис должен мог быть наконец разрешён. Но именно непосредственно после этого заявления вокруг берлинского контрольно-пропускного пункта «Чарли» происходят наиболее острые события берлинского противостояния.

Обострение у КПП «Чарли»

Вечером 22 октября высокопоставленный американский дипломат Алан Лайтнер с женой ехал в оперу в Восточном Берлине. На границе его машина была остановлена восточногерманскими полицейскими, потребовавшими предъявить документы.

Лайтнер отказался – Потсдамские соглашения не давали немцам право проверять документы у союзников – и потребовал вызвать советского представителя. Но немец заявил, что не может с ним связаться в воскресенье вечером.

Узнав о произошедшем, генерал Клей немедленно выслал 4 танка М-48 к КПП «Чарли». Остановившись на американской стороне, танки нацелили свои орудия на восточногерманских пограничников. Две группы по 4 американских пехотинца из военной полиции с винтовками М-14 с примкнутыми штыками подошли к машине Лайтнера с обеих сторон.

После этого дипломат проехал в Восточный Берлин и, доехав до следующего перекрёстка, вернулся назад (на оперу он всё равно уже опоздал). Через некоторое время у КПП появился заместитель политического советника главы ГСВГ полковник Лазарев и принёс извинение за поведение восточногерманских пограничников. Казалось, инцидент был исчерпан.

Но 23 октября восточногерманское радио передало постановление властей ГДР, согласно которому все иностранцы – кроме военных в форме – должны были предъявлять документы при въезде в «демократический» Берлин. В ответ на это генерал Клей получил из Вашингтона распоряжение продолжать использовать «вооружённые эскорты».

Четыре из участвовавших в данных демонстрациях «Паттона» были оснащены бульдозерными ковшами. Это вызвало с советской стороны опасения, что американцы планируют снести пограничные заграждения. Подкреплялись подобные выводы добытыми советской разведкой фотографиями сентябрьских учений американских танкистов в лесу на окраине Берлина, где те отрабатывали проламывание стены.

Днём 25 октября командир американских сил в Берлине генерал Альберт Уотсон встретился с советским комендантом города полковником Андреем Соловьёвым. Уотсон потребовал незамедлительного принятия советской стороной мер для прекращения нарушения Потсдамских соглашений восточными немцами. Соловьёв ответил, что посылка американцами вооружённых солдат через границу является «открытой провокацией» и прямым нарушением законов ГДР. Он подтвердил, что американские военные могут беспрепятственно посещать Восточный Берлин, но только в том случае, если у восточногерманских пограничников не будет сомнения в их национальной принадлежности – поэтому и требуется предъявлять документы.

Уотсон не согласился с такой постановкой вопроса и заявил, что американская сторона намерена и дальше принимать все необходимые меры для обеспечения свободного доступа своих представителей в Восточный Берлин. Соловьёв предупредил его о необходимости избегать «провокационных действий», упомянув о возможном ответе. «У нас тоже есть танки», – сказал советский полковник в завершении полуторачасовых переговоров, окончившихся безрезультатно.

В следующие пару дней американские танки продолжали регулярно ездить к КПП «Чарли», а американские пехотинцы сопровождали дипломатов для прохода на восточную сторону.

Так было и в пятницу 27 октября 1961 года.

Самые опасные часы Холодной войны

В 16:45, после завершения очередного «вооружённого эскорта», танки М-48 отправились назад на свою базу в аэропорт Темпельсхоф. А командир роты 40-го танкового полка майор Томас Тири вместе с командиром взвода военной полиции лейтенантом Верном Пайком зашли в аптеку рядом с КПП погреться.

Вдруг они услышали рев танковых двигателей. Выскочив на улицу, они увидели 10 танков, остановившихся в сотне метрах от них, с советской стороны границы. Выглядели они как новые советские Т-54, но были без опознавательных знаков.

Майор Тири немедленно приказал своим танкам возвращаться, и в 17:25 10 «Паттонов» остановились у КПП «Чарли» с американской стороны.

Тут же собралась большая толпа зевак, приехало множество журналистов. Прибывшее подкрепление из американской военной полиции на пяти БТРах под командованием подполковника Сэболика заняло позиции на улице и крышах домов рядом с КПП.

Ещё 23 Т-54 проехали через Бранденбургские ворота и остановились на главном берлинском бульваре, Унтер-ден-Линден. В ответ из Темпельхофа выдвинулись остальные танки 40-го полка, разместившиеся во дворах соседних к КПП «Чарли» домов.

С советской стороны в событиях участвовала и 7-я танковая рота капитана Войтченко 3-го батальона 68-го гвардейского танкового полка. Старшина роты В. Сычёв вспоминал:

«Перед нами стоят американские танки М-48. Слева от танков, в окнах и на чердаке пограничного дома за мешками с песком, расположились вооруженные полицейские, справа — улюлюкающая и свистящая толпа фашиствующих молодчиков».

Теперь мировая война могла начаться не по приказу из Москвы или Вашингтона, а просто случайно, если бы у кого-то из танкистов сдали нервы.

По поводу отсутствия опознавательных знаков на Т-54 корреспондент радио Си-би-эс Даниэль Шорр едко написал:

«Мы можем однажды услышать, что это были просто русскоговорящие добровольцы, которые купили несколько списанных танков и сами же приехали на них».

Но генерал Клей требовал от подчинённых неопровержимых доказательств, что им противостоят именно советская боевая техника. Под покровом темноты лейтенант Пайк со своим водителем Сэмом Маккартом проехали на советскую сторону и припарковались у заднего танка. Воспользовавшись тем, что танкисты покинули машину, лейтенант залез внутрь, где обнаружил надписи на кириллице и газету «Правда». Американцы вернулись к своим, прихватив газету как доказательство, что танки советские. Лейтенант Пайк потом вспоминал, что большинство советских танкистов были азиатами.

Гарнизоны союзников были приведены в состояние боевой готовности. Подразделение британских пехотинцев с двумя противотанковыми пушками заняло позиции у Бранденбургских ворот.

Холодная ночь у КПП «Чарли» прошла в напряжённом ожидании, воздух сотрясал грохот работающих танковых двигателей.

В это время между Москвой и Вашингтоном шёл интенсивный обмен посланиями. Решающие договоренности были достигнуты на ночной встрече министра юстиции США Роберта Кеннеди (брата президента) и вашингтонского резидента ГРУ, полковника Георгия Большакова.

Ни один из них не вёл записи бесед, так что подробности встречи неизвестны. Но с этого момента американцы прекратили свои «вооружённые эскорты», а восточногерманцы перестали требовать документы у представителей союзников.

В 10:30 28 октября 1961 года советские танки отъехали от КПП «Чарли», через полчаса направились на базу и американские танки.

Одни из самых опасных суток Холодной войны закончились.

Заключение

Как написал много позже генерал Брент Скоукрофт, помощник по национальной безопасности президентов Форда и Буша-старшего,

«события 1961 года отправили в глубокую заморозку Холодную войну в тот момент, когда разрыв Хрущева со сталинизмом впервые предоставил нам возможность растопить лед в наших отношениях».

Обоюдное непонимание механизма принятия решений в стане противника, неправильное истолкование действий другой стороны, личные комплексы и амбиции, недоразумения шаг за шагом поставили две сверхдержавы на грань войны, которой никто не хотел. Через год тот же комплекс причин приведёт к ещё более опасному Карибскому кризису.

Известный американский журналист, президент Атлантического совета внешнеполитических исследований США Фредерик Кемп, автор бестселлера «Берлин 1961. Кеннеди, Хрущёв и самое опасное место на Земле», полагает:

«Кубинского кризиса не было бы, если бы Кеннеди более решительно повел себя во время Берлинского кризиса. Кеннеди позволил Хрущеву построить Берлинскую стену и отгородить Восточную Германию от Западной в надежде на то, что Кремль правильно поймет миролюбивые намерения Вашингтона и согласится на двустороннее сотрудничество, отказавшись от гонки ядерных вооружений. А Хрущев воспринял это как слабость, нерешительность и даже трусость американского президента. И тогда Хрущев решил, что Кеннеди проглотит и следующую пилюлю: советские ракеты на Кубе».

Это, видимо, осознавал и сам президент Кеннеди, написавший в разгар Карибского кризиса британскому премьер-министру Макмиллану:

«То, что является важным в этот момент высочайших испытаний, так это чтобы Хрущев понял, что если он рассчитывает на слабость или нерешительность, то он просчитался».

27 июня 1963 года, выступая перед десятками тысяч жителей Западного Берлина, президент США Джон Кеннеди произнесёт знаменитые слова:

«Все свободные люди, где бы они ни жили, – сейчас граждане Берлина, и поэтому, как свободный человек, я горжусь словами: «Я – берлинец!».