Западная церковь в темные времена: как выживала культура, когда гибла цивилизация

Знаменитые римские дороги, прежде содержавшиеся в безукоризненном порядке, зарастали травой. Случалось, все выжившее население некогда обширного города теперь могло укрыться от врагов за стенами одного-единственного городского сооружения — цирка или императорского дворца.

 Бывшая некогда сердцем великой империи Италия лежала в руинах и превратилась в периферию. «Что осталось еще в этом мире, что еще могло бы нравиться нам? Мы видим только печаль, мы слышим только воздыхания. Города разрушены, укрепления превращены в развалины, деревни опустошены, земля стала пустыней. И эти остатки населения постоянно побиваются бичами Божьими! Мы видим, что одних увлекли в неволю, другие изувечены, третьи убиты. До какого состояния доведен Рим, когда-то владыка мира! Он удручен горестями, покинут жителями, засыпан издевательствами, наполнен руинами. Где сенат? Где народ? Да что я говорю о людях? Сами здания рушатся, стены падают. Где те, кто радовался его славе? Где роскошь, где его гордость?». Эта горестная жалоба — отрывок из проповеди священнослужителя, ставшего в 590 г. папой Григорием I, получившим впоследствии эпитет Великий. Он стал одним из наиболее почитаемых деятелей католической церкви, заложив основы ее грядущего могущества, и в то же время был одним из тех, кого называли «последними римлянами».

Григорий происходил из богатой и уважаемой римской семьи Анициев. Его предки были сенаторами и заседали на Капитолийском холме, облаченные в тоги. Семья и в VI веке сохранила свое влияние. Будущий папа был хозяином обширных земельных владений в окрестностях Рима и, что особенно важно, в Сицилии, житнице Италии. Были среди его родственников и знаменитые клирики. Например, двоюродный дед также занимал в свое время папский престол.

 До начала своего церковного служения Григорий сделал блестящую, насколько это было возможно в столь смутное время, светскую карьеру, и в 575 г. в возрасте 35 лет вступил в должность префекта Рима. Достигнув, таким образом, пика своих возможностей на данном поприще и при этом совершенно отчаявшись реально помочь бедствующим согражданам, он удалился от дел и создал в своем римском дворце монастырь, который посвятил святому Андрею. В этом монастыре он провел несколько лет и был рукоположен папой в диаконы. Одновременно он позаботился о создании еще шести монастырей на своих землях в Сицилии.

 Некоторое время Григорий жил в монастыре святого Андрея и занимался лишь внутренними монастырскими делами. Но бегство от мира не удалось. Спустя несколько лет бывший префект направляется в Константинополь в качестве апокрисария, представителя папы при византийском дворе (на тот момент Италия номинально входила в состав Восточной римской империи). В должности апокрисария он оставался до 585 г., затем вновь возвратился в свой римский монастырь.

Следующие пять лет Григорий вел здесь жизнь доброго пастыря, занятого нуждами своей паствы. Во время постигшей в 590 г. Рим чумы он, чтобы поддержать моральный дух римлян, выступал с многочисленными проповедями и взял на себя руководство трехдневным церковным покаянием, организованным для спасения города от эпидемии. Легенда рассказывает, что на третий день покаяния, когда церковное шествие, возглавляемое Григорием, поравнялось с мавзолеем императора Адриана, над зданием появился архангел Михаил и у всех на глазах вложил в ножны свой меч. Это означало, что Бог принял покаяние римлян и чума закончилась. После явления Михаила мавзолей Адриана, давно служивший военным укреплением, стал называться Замком Святого Ангела. В последующие бурные годы замок нередко служил прибежищем папам, которые укрывались в нем то от разгневанной толпы, то от недовольной папами римской аристократии, то от войск германских императоров. На крыше замка поставили прекрасную скульптуру ангела, чтобы она напоминала о чуде.

 Вернемся, однако, к Григорию. После описанного события в 590 г. он был единодушно избран папой, на смену умершего от чумы Пелагия II, и, в соответствии с обычаями того времени, утвержден в своей должности византийским императором. Все это время Италия, формально считаясь территорией Византии, на самом деле была раздираема на части. Восточная римская империя переживала глубокий кризис, Константинополь уделял мало внимания окраинам, представитель императора, имевший своей резиденцией Равенну, был не в силах защитить Италию от наступавших на нее с севера лангобардов. Между Римом на западе и Равенной на востоке пролегла широкая полоса лангобардских владений.

Приняв сан римского епископа, Григорий I занялся укреплением бюрократического аппарата церкви, так называемой папской курии. В это время, а именно в 592 г., на Рим вновь двинулись лангобарды. Вечный Город был — в который уже раз — разрушен варварами, а экзарх, представитель византийского императора в Италии, не смог оказать сопротивления и предпочел отсидеться в Равенне. Лангобарды принялись разорять окрестности, в то время как официальная власть бездействовала. Некоторое время папа, как почтительный подданный императора, продолжал взывать к экзарху. Но, в конце концов, поведение последнего вызвало такое раздражение Григория, что он уже открыто писал одному восточному епископу, своему другу: «Его (экзарха) злоба хуже лангобардского оружия; с нами лучше обращаются враги, чем императорские чиновники, которые наносят нам массу беспокойства своими грабежами и обманами. Что за труд, что за горе — быть обремененным в одно и то же время заботами об епископах и прочем духовенстве, о монастырях и народе, зорко следить за врагами на случай их внезапных вторжений, и быть всегда на стороже против обманов и злобы управителей».

Труд этот, впрочем, оказался по плечу Григорию. Не дождавшись адекватных действий со стороны Константинополя и Равенны, он начал действовать сам, как независимый светский правитель Италии. В 593 г. папа провел переговоры с королем и королевой лангобардов и договорился с ними о выкупе, после внесения которого лангобарды должны были покинуть Рим и окрестности. Хотя результат переговоров должен был бы устраивать Византию, сам факт этих переговоров и та самостоятельность, которую проявил папа Григорий, не понравились в Константинополе. Но конфликт не принял острой формы, и обе стороны соблюдали должную почтительность друг к другу.

 Вскоре, чтобы сгладить неприятное впечатление от событий 592–593 гг., византийцы начали войну против лангобардов. Война эта достигла противоположных результатов. Лангобарды ее выиграли, а папа выступил посредником при заключении перемирия. При этом он защищал интересы Италии так, как это делал бы на его месте суверенный правитель. Легко себе представить, как высоко поднялся в эти дни в глазах римлян моральный авторитет папы, их единственного защитника.

  Григорий не остановился на достигнутом. Используя свой опыт крупного землевладельца, он принялся выводить Италию из того жесточайшего экономического кризиса, в котором она находилась. Для решения этой задачи он употреблял свои собственные средства. Доходы, которые приносили Григорию его земельные владения в Сицилии, были пущены на восстановление разоренной лангобардами Северной Италии.

 Понятно, что как ни богат был папа Григорий, он не мог бы решить все проблемы Италии, затыкая дыры в ее разрушенной  долгими войнами экономике средствами из собственного кармана. В конце концов, этим он мог заниматься и, возможно, занимался в должности римского префекта. Но теперь в его распоряжении находились также поместья, переданные церкви либо в дар, либо на условиях вассальной зависимости с целью получить от церкви хотя бы относительную безопасность. Положение церковных вассалов давало пусть не стопроцентную, но все же защиту от разграбления, по крайней мере, со времен папы Льва Великого, который дипломатическими средствами спас Рим от гуннов Атиллы и от полного разрушения вестготами в 410 году.

Церковные поместья располагались не только в Италии, но и в Сицилии, Галлии, Северной Африке, Иллирии и Далмации. Землевладелец и сын землевладельца, папа Григорий имел богатый опыт управления сельскохозяйственными имениями. Он постарался наладить церковное хозяйство наилучшим образом. Для управления самыми отдаленными поместьями папа посылал специально подготовленных для такой деятельности римских священников и затем требовал от них строгий отчет. Хорошо знакомый с нуждами крестьян, папа сам вникал во все детали хозяйственного управления. В числе принятых им мер было перенесение сроков уплаты крестьянами налога. Теперь налог выплачивался лишь после того, как крестьянин успевал продать плоды своих трудов, и ему не приходилось занимать деньги для его уплаты под высокие проценты.

Экономическая деятельность папы имела полный успех, в его распоряжении оказались значительные запасы зерна и других сельскохозяйственных продуктов. Это позволило создать в Италии так называемую диаконию, церковную службу милосердия. Во времена империи заботу о неимущих брало на себя государство. Оно обеспечивало хлебом тех граждан, которые не могли сами обеспечить себя. Теперь эти функции стала выполнять католическая церковь, что также, как и спасение от лангобардов, способствовало популярности папы как светского правителя. Сам папа ежедневно принимал у себя за обедом двенадцать бедняков и, упражняясь в смирении, прислуживал им за столом. Говорят, что однажды во время такой трапезы за столом оказалось тринадцать гостей, и тринадцатым был ангел.

Но Григорий I вовсе не собирался основывать свою власть исключительно на популярности среди тех, кто не мог сам себя прокормить. В его политике значительная роль отводилась тем, кто вполне мог сам позаботиться о себе и о других. В эту категорию входили, между прочим, христианские монахи. Хотя Григорий Великий положил начало светской власти пап, защитил Италию от лангобардов, вывел ее из экономического кризиса, укрепил административный аппарат церкви, провел реформу литургии и даже издал закон, предписывающий всем христианам желать здоровья чихнувшему, — все эти деяния меркнут по сравнению с главным. А именно: Григорий правильно оценил роль, которую должно играть христианское монашество, сплотил его в мощную организацию и направил его силы на христианизацию западных земель.

Монашество, как и многие явления христианской жизни, возникло сначала на Востоке, в Египте. Первым монахом традиция называет святого Антония, удалившегося в страшную Ливийскую пустыню, где он провел двадцать лет. Его многочисленные последователи вначале вели уединенную аскетическую жизнь в безлюдных местах, затем стали объединяться в общины. Вскоре возникли монастыри и в больших городах. Толстые стены должны были отделить такие монастыри от мира и заменить пустынные пространства. Но мир явно не желал оставить монахов в покое ни в городах, ни даже в пустыне. Посмотреть на них стекалось множество людей. Одни приходили, чтобы перенять их духовный опыт, другие — просто из любопытства. Отшельники Египта начали всерьез опасаться, что скоро к месту их обитания прибудет корабль из Константинополя, наполненный нарядными придворными дамами. Но хотя постоянное внимание и досаждало подвижникам, оно же послужило дальнейшему распространению их опыта, в том числе и на Запад. 

 Устав первого итальянского монастыря, основанного в 529 г. Бенедиктом Нурсийским на горе Монте-Кассино близ Неаполя, отличался, как говорят, «мудрой умеренностью, осторожностью и практическим смыслом, тонким знанием души, глубоким пониманием целей и задач монастыря, а также разумным выбором средств для достижения цели». Он предполагал совместный труд монахов для обеспечения монастыря всем необходимым, совместную молитву, а также обязательные занятия умственным трудом, например, трудом по переписыванию книг. Все прочие монастыри на Западе более или менее повторяли эту схему, став своеобразной формой выживания интеллигенции. Причем, отнюдь не только гуманитарной. Было бы ошибкой считать, что под умственным трудом в монастырях понимались исключительно дискуссии по философии и теологии. Наоборот, монастыри стали также местом концентрации технических знаний, благодаря чему способ ведения хозяйства в монастырях часто был весьма эффективным. Здесь работали всевозможные гидравлические сооружения, в сельском хозяйстве применялись знания, полученные из античных трактатов по агрономии.

 В этот исторический период обет безбрачия еще не был обязателен для любого монаха. Этот вопрос оставляли на усмотрение основателей и руководителей монастыря. В уставе ряда обителей пункт об отказе от брака отсутствовал. Окончательно идея необходимости целебата (безбрачия) духовенства утвердилась в Западной Европе лишь в XI в.

Все, что является вещами первой необходимости, производилось внутри монастыря. Все обитатели монастыря обеспечивались такими вещами первой необходимости. Само по себе это не является гарантией благоденствия. В конце концов, то же самое можно сказать о любой первобытной земледельческой общине. Но благополучию такой общины угрожают даже незначительные климатические колебания. Прошедший невовремя град может оставить такую общину без продовольствия на целый год. По этой причине чисто сельскохозяйственные народы, не имеющие развитой торговли, всегда подвергаются опасности голода.

Но проблема снимается, если такие самодостаточные при нормальных условиях общины являются не разрозненными островками, а включены в единую мощную систему. Когда разбросанные на огромном пространстве монастырские хозяйства связаны между собой и подчинены единому руководству, всегда остается возможность перебросить продовольствие из благополучных районов туда, где терпят бедствие. Если верить Новому Завету, христиане практиковали такую деятельность уже на заре своего существования. В Деяниях Апостолов имеется следующий эпизод: «И в эти дни из Иерусалима в Антиохию пришли пророки. И один из них, по имени Агав, встал и дал знать через Духа, что по всей обитаемой земле будет великий голод, который наступил при Клавдии. И ученики, согласно тому, как кто преуспевал, определили, каждый из них, отправить что-нибудь для раздачи братьям, живущим в Иудее, что они и сделали, послав собранное старейшинам рукой Варнавы и Савла».

Такая новозаветная практика поддержки своих товарищей по вере получила дополнительный импульс при Григории Великом. В принципе монастырь находился на самообеспечении, но при чрезвычайных обстоятельствах, например, в случае катастрофического неурожая или разорения монастырских земель в ходе войны, он всегда мог рассчитывать на помощь извне. На помощь со стороны собратьев по вере могли рассчитывать также те монахи, чьи монастыри были полностью разорены варварскими нашествиями. Так, во время упомянутой нами выше войны с лангобардами в Рим явилось 3000 монахинь из сожженных и разрушенных монастырей. Все они были как-то устроены в городе, и на их содержание были выделены церковные деньги.

Особое значение имели пункты монастырского устава, предписывающие монахам участвовать в совместной молитве и заниматься умственным трудом. Интересно, что это — два разных пункта и они не взаимозаменяемы. Монаху недостаточно быть просто благочестивым, он должен был еще обладать ученостью. Важно отметить и то, что умственный труд отделен от физического. Это можно понимать следующим образом: физический труд призван обеспечить всех членов монастыря прожиточным минимумом, который позволит им найти время и силы для занятий умственных, которые, с одной стороны, являются самоцелью, но, с другой стороны, также могут послужить росту благосостояния монастыря. Многие привыкли считать, что интеллектуальный труд монахов сводился к размножению древних рукописей, причем переписывалась в основном Библия, а в лучшем случае — несколько античных философов-идеалистов. Действительно, скриптории — мастерские по переписыванию книг — занимали чрезвычайно важное место в монастырской жизни. Тем более важное, что вплоть до XI-XII вв. монастырские скрипории держали монополию на книжное дело во всем христианском мире. Светских книжных мастерских в этот период просто не существовало (или, во всяком случае, они были явлением чрезвычайно редким).

Создателем первой европейской книжной мастерской считают Кассиодора, потомка римских сенаторов, сделавшего политическую карьеру при дворе остготского короля Теодориха, захватившего Рим. В 540 г. Кассиодор удалился от дел и основал в своем имении на берегу Тарентского залива монастырь. В монастыре он создал школу, где изучали грамматику, риторику, логику, математику, музыку, практическую медицину и космографию. Он полагал, что мирская наука полезна для понимания Священного писания и сочинений христианских авторов. Кассиодор мечтал создать библиотеку, подобную Александрийской. Стремясь к этой цели, он и организовал в монастыре книжную мастерскую. Увы, вскоре бывший министр короля Теодориха понял, что цели надо ставить более скромные. В написанных Кассиодором «Наставлениях», обращенных к братьям-монахам, говорится, что их автор «хочет взрастить садок», в котором занятиями наукой можно было бы спасти душу.

 В монастырских мастерских создавались копии книг Священного писания, сочинений Оригена, св. Иеронима, св. Августина, классических античных философов, некоторые из которых получили статус «христиан до Христа». Говорили, что монаху отпустится столько грехов, сколько букв в переписанных им манускриптах, а про одного католического святого рассказывали поэтическую легенду, что когда ночью, во время переписывания, у него погасла свеча, засветились пальцы его левой руки, освещая страницы.

Но отнюдь не только переписыванием трактатов философского и религиозного содержания занимались монахи. Нередко они также являлись хранителями технических знаний, давно забытых за стенами обители. Привычный мир рушился и тонул в крови, сохранить отдельные достижения этого мира можно было, только до некоторой степени отрешившись и отгородившись от него. Такую возможность и предоставляли монастыри.

Многим почитаемым в Западной Европе святым легенды приписывают изобретение водяной мельницы. На самом деле этот механизм был известен еще в глубокой древности. Им пользовались древние египтяне и персы, и, конечно же, с ним были знакомы римляне. Судя по всему, католические святые были первыми, кто установил мельницу в определенной местности, а возможно, и обучил население ею пользоваться.

 На протяжении средневековья благосостояние многих монастырей держалось на том, что монастырские хозяйства, благодаря известным лишь их членам технологиям, производили уникальные изделия. Это могли быть, например, изделия из стекла.

Первые во Франции оконные витражи были изготовлены в монастыре Сен-Реми. Монахи-бенедиктинцы являются пионерами знаменитого венецианского стеклоделия. В начале XI в. они наладили в городе производство стеклянных фляг. Это уже потом появились знаменитые стеклоделы острова Мурано, чьи изделия ценились дороже золота и драгоценных камней. Правда, венецианское стеклоделие было обязано своим развитием также вполне светскому византийскому влиянию.Но на Западе соответствующие технологии были сохранены исключительно благодаря монахам. Живший в VII в. святой Исидор Севильский донес до потомков содержание античного трактата о стеклоделии. Живший в X в. в Рейнской области монах по имени Теофил оставил после себя обширный труд под названием «Записка о разных искусствах», где приводит античные и восточные рецепты стекла. В трактате приводятся как точные технические сведения, так и поэтические легенды о стеклоделах древности.

Хранили монахи и секреты металлургии и ювелирного дела. Франкский епископ Элигиус был по совместительству придворным златокузнецом короля Дагоберта I (VII в.) из династии Меровингов. Позже святой Элигиус стал считаться покровителем златоделия. В XIV в. епископская митра святого Элигиуса была как драгоценная реликвия подарена императором Карлом IV пражским мастерам.

 Долгое время монастыри Германии были центрами ювелирного искусства этой страны, изготовляя культовые предметы поразительной красоты. В монастырских мастерских трудились художники-ювелиры, знаменитые во всей Европе. Наибольшей известностью пользовалась мастерская святого Михаила в Гильдесгейме, возглавляемая епископом Бернвардом, который изучал златоделие в школах Италии. Шедевром, прославившим эту мастерскую, является оклад так называемого «Бернвардова евангелия», украшенный золотой филигранью с инкрустацией из слоновой кости. Гильгеймская мастерская известна была также своими литыми подсвечниками, которые легко узнавали по характерному, вполне светскому, декору в виде сплетшихся лент, звериных и человеческих фигур, фантастических химер. Кроме того, Бернвард был крупнейшим в свое время специалистом по бронзовому литью. Под его руководством в литейной монастыря святого Михаила были изготовлены четырехметровые бронзовые колонны с рельефами, изображающими различные сцены из жизни Христа, и бронзовые ворота с шестнадцатью рельефами на сюжеты библейской истории. Но при случае знания и навыки Бернварда могли быть использованы не только в декоративных целях.

Важно отметить, что епископ Гильдесгейма вовсе не был уникальной фигурой. Епископ Трира Эгберт также основал мастерскую в этом городе. Большую славу приобрела и мастерская святого Эммерама в Регенсбурге. Изделия, вышедшие из этой мастерской, ныне можно видеть в музеях Парижа, Базеля, Мюнхена и других городов, известных своими художественными собраниями. Только в XII в. в городах Германии монастырские ювелирные мастерские вытесняются светскими. Во Франции центром ювелирного дела долгое время являлся город Реймс, бывший также религиозным центром этой страны.

Одним из главных направлений церковной политики во времена Григория I стала миссионерская деятельность среди западных племен. Для ее осуществления использовались монахи, которые, проникая все дальше на север, основывали там все новые монастыри. В обязанность миссионерам вменялось не только распространение новой веры, но и обучение населения передовым античным методам ведения сельского хозяйства. Последнее обстоятельство должно было убедить нецивилизованных германцев в том, что христианские монахи — люди мудрые и полезные, и послужить к славе христианского бога. Символами миссионерской деятельности во времена Григория были три предмета: крест, книга и плуг. В своих посланиях к миссионерам папа настаивал также на необходимости проявлять гибкость и внимание к национальным традициям новой паствы. Он неоднократно подчеркивал, что нет большой беды, если формы литургии у разных народов будут различаться. Он даже признавал необходимым использовать традиционные языческие праздники, наполняя старые формы новым христианским содержанием. Кстати сказать, перу Григория принадлежат многочисленные литературные труды, где он рассказывает о бесах и ангелах, аде и рае, черпая образы в традиционных народных, то есть языческих, представлениях.

 Итогом всех этих усилий явилось обращение семи языческих англо-саксонских королевств Британии, постепенное распространение христианства в Германии, переход вестготов в Испании и лангобардов на севере Италии из арианства в католичество. Правда, два последних из перечисленных достижений папской политики не имели долговременного исторического значения. Вестготское королевство уже в следующем столетии захватили арабы, и господствующей религией там сделался ислам, а лангобарды, независимо от того — были ли они арианами или католиками, оставались врагами папского престола вплоть до завоевания их королевства Карлом Великим. Но современники, безусловно, воспринимали эти обращения как крупный успех католицизма.

 В том хаосе, который возник на месте Западной империи, церковь была единственным образованием, сохранившим четкую централизованную структуру, и потому зачастую должна была брать на себя функции вовсе не гуманитарные. Просто потому, что больше выполнять их было некому. Сохранилась такая запись, принадлежащая перу Клавдия, епископа Турина: «Как только стал я епископом, обязанности мои возросли. О, как они мне досаждают! И зимой, когда должен я то и дело ездить во дворец и не могу посвятить себя любимым занятиям. И весной, когда должен брать оружие и курсировать вдоль берега, потому что идет война с сарацинами и маврами. Ночью в моей руке меч, днем — перо и книги.»

По сути, церковь являлась наследницей империи, поскольку распространяла свое влияние на все земли, когда-то подвластные Риму и теперь поделенные между варварскими королями. Византийский император Юстиниан тщетно пытался восстановить Римскую империю в полном объеме, а римским папам вполне удалось восстановить империю христианскую. И не только восстановить, но и расширить ее границы.

 В VI в. западная римско-католическая церковь пережила жесточайший кризис, лишенная своего светского покровителя и теснимая со всех сторон язычниками и арианами, но уже в начале VII в. наметился блестящий взлет ее могущества. Более того, только пережив упадок, Западная церковь могла прийти к такому могуществу, получить в свои руки влияние и власть, превосходившие влияние и власть церкви на Востоке. Последняя функционировала в рамках империи, как ее составная часть. Первая в некотором роде империю заменяла. Ведь на Востоке империя была реальностью, а на Западе приобрела характер идеальной сущности, которая лишь время от времени находила себе материальное воплощение, часто довольно парадоксальное. В VII в., когда материальная империя в Западной Европе отсутствовала, философы создали теорию, согласно которой миссия Римского государства (которая, оказывается, заключается в защите истинной веры) должна переходить от народа к народу.

 Теория была создана более чем за сто лет до того, как в великую Западную империю, покровительницу церкви, вдруг превратилось варварское Франкское королевство. Правда, вскоре после смерти своего основателя Карла Великого эта империя вновь перешла в область идеального. А в XI — XII вв. на Западе, на одной и той же территории существовало сразу две вполне материальные Римские империи. Первая — под управлением германского императора, вторая — под управлением римского папы, ставшего настоящим наднациональным монархом.