Даниил Хармс и Эстер Русакова: ненавижу, люблю

Хармс был официально женат два раза, и бесчисленное количество раз вступал в любовные связи с разными женщинами. У него были романы с женами друзей, он заводил интрижки с прислугой, вообще, секс не был для него даже поводом как следует познакомиться. Но ожог, оставленной первой любовью, первой женой — Эстер, болел на его сердце долго. Он много лет потратил на то, чтобы справиться с этой страстью, которая разрушала его жизнь.

«Я любил ее семь лет. Она была для меня не только женщиной, которую я люблю, но еще и чем-то другим, что входило во все мои мысли и дела. Я разговаривал с Эстер не по-русски, и ее имя писал латинскими буквами: ESTHER».

Своей первой жене человек-абсурд, мастер эпатажа Хармс посвящал стихи, которые и сегодня вгоняют в краску… Для него она была окном в рай, но однажды он понял, что смотреть в это окно больше не должен.

Начало драмы

Хармсу было всего девятнадцать, когда он познакомился с Эстер. Он только-только окончил школу. Эстер была прекрасна. Эстер была, как с другой планеты — она даже по‑русски говорила плохо, потому что 13 лет из своих семнадцати прожила с родителями во Франции. И у Эстер был жених, Миша.

Но — что это, химия? Волшебство? Между Хармсом и Эстер началось что-то невероятно сильное, их непреодолимо тянуло друг к другу. Но Эстер вышла замуж за Мишу, а потом пришла и написала в маленьком блокнотике Хармса:

«Хармс Daniel, я люблю тебя. Эстер. 1925».

Через два года Эстер разошлась с мужем. Хармс ждал писем, она не писала. Эстер была беспечной, легкомысленной. Она любила, но не погружалась в эту любовь, скользила мотыльком по ее поверхности. А Хармс страдал от каждого «не написала», «не посмотрела», «не пришла». И каждую маленькую ссору переживал, как окончательный разрыв.

«Я задумал — если я в этот день поссорюсь с Esther, то нам суждено будет расстаться. Ужас — так и случилось. Поссорился — мы расстанемся. Это можно было ждать».

Господи… смерть любви. Господи, будь с нами, не забывай нас. Моя милая девчурка Эстер пропала для меня, теперь я это знаю. Это вне сомнения.

«Она зовет меня, но я знаю, что это не надолго. Что ж поделаешь, верно, я сам таков. Она ни при чем, женщина как женщина, а я так, какой-то выродок».

Любовь и ревность

Через год Хармс и Эсетр поженились, через год разъехались и еще четыре года встречались то тут, то там. Он страшно ревновал ее к бывшему мужу Мише и вообще ко всему человечеству. Когда Эстер смотрела в окно, он сходил с ума и мрачно строчил в свой блокнотик:

«У меня с ней, как видно, все уже покончено <…> Я подозреваю, что она переглядывается с кем-то через окно. Да, это, по всей вероятности, так. <…> Сейчас она тоже подошла к окну и смотрит туда. Дело идет серьезно. Пахнет разводом. Смотри, виновата в этом будешь ты».

И — Эстер была для него не просто женщиной. В своих дневниках он обозначал ее имя особым знаком, напоминающим оконную раму. Только через это окно он мог видеть свою звезду. Дневник Хармса больно читать — он не мог без жены, и ему невыносимо было с ней. Умом понимал — надо расстаться, надо освободиться… И не мог, не мог…

Из дневника Хармса

6.04.1927 У меня определенный вкус на женщину: нравится та, которая похожа на Эстер14. 07.1927. Все кончено, Эстер21.07.1927. Эстер все больше с мамой да сестрой моей говорила, а на меня смотрела как на дурака. … Пора кончать с ней, всё. Сегодня, когда она приедет, надо всё выяснить.24.07.1927. С тех пор, как я видел Эстер последний раз, прошло 270 180 секунд.

31 января 1928. О Боже! Будь милосерден. Спаси мою любимую девочку. Спаси ее для лучшей жизни. Я люблю ее вечно и остаюсь ей верен

Март 1928. Я хочу как можно скорей развестись с Эстер.

13.03.1928. Эстер спала еще. Я нагнулся и поцеловал ее. Она шевельнулась, взяла мою руку, прижала ее и сказала: «Мишенька». Смешно думать, что она забыла его.

18.03.1928. Господи, дай мне силы развестись с Эстер.

Разрыв

Хармс видел: как только Эсетр вошла в его жизнь, он перестал работать в полную силу, перестал как следует писать и «ловил со всех сторон несчастья». Его раздражал «рациональный ум» жены, и он понимал, что его нерациональный ум раздражает ее тоже. Но ни на что решиться он не мог, ждал, что все разрешится сам собой.

«Если я поэт, то судьба сжалится надо мной и приведет опять к большим событиям, сделав меня свободным человеком».

Но еще несколько лет продолжалось это: «как я люблю Эстер!», «я хочу развестись с Эсетр».

«У Эстер очень истасканный и развязанный вид… Но я люблю ее. …Боже, какая у нее б… рожа… Но я люблю ее»

Потом в дневнике появилась запись «Мы изменили друг другу». Мучительно ревнуя жену, поэт сам завел несколько параллельных романов. Хармс говорил жене, что влюбился («немножко, очень немножко!») в другую, а ее теперь любит меньше.

На своем смешном русском Эсетр однажды ответила, что все понимает — Хармс не может уйти сам, поэтому делает все, чтобы ушла она.

«Daniel если я не ошибаюсь ты себя так держиш предомной так что бы я развелась. Это очень умно так иначе нельзя меня оттолкнут от тебя. Целую тебя крепко и помни, что любить всегда буду. Вечно твоя Эстер».

Осталась одна

После развода они продолжали видеться, и часто думали друг о друге. Однажды Хармс, уже женившись второй раз, попросил жену отдать Эстер талоны на «элегантные, коричневые туфли».

«Послушай, я знаю, что ты бы хотела иметь такие туфли. Но, может быть, отдать их Эстер? Все-таки мы с тобой вдвоем, а она осталась одна…»

Даниил Хармс и его первая жена так торопились любить друг друга безумной, больной любовью, как будто предчувствовали будущее. В 1936 году всю семью Русаковых арестуют, подозревая в троцкизме. Эстер отправят в Магадан, где через год она умрет. Хармс переживет ее на четыре года, и умрет в 1942 году во время блокады Ленинграда в психиатрическом отделении тюрьмы — он симулировал сумасшествие, чтобы избежать расстрела.

Сохранился черновик письма Хармса, где он откровенно писал о своей первой любви.

«Я называл ее окном, сквозь которое я смотрю на небо и вижу звезду. А звезду я называл раем, но очень далеким. Потом мы с Эстер расстались».

Я не разлюбил ее, и она меня не разлюбила, но я первым пожелал расстаться с ней. Почему — это мне трудно объяснить. Но я почувствовал, что довольно смотреть в окно на далекую звезду.