Голландская Ост-Индская компания: набожность, прилежание, смелость

После высадки Колумба на побережье Америки в 1492 году в Европе стало происходить интересное: уже через год с легкой руки папы Александра VI Борджиа карту пересек так называемый папский меридиан — линия, соединившая два полюса Земли, а все новые территории (как уже открытые, так и те, что еще предстояло обнаружить) по умолчанию отходили в сферы влияния двух наиболее лояльных Ватикану католических держав: Португалии к востоку от папского меридиана и Испании — к западу. Официально это соглашение закрепилось в 1506 году уже при следующем папе, Юлии II, и получило название «Тордесильясский договор». Очевидно, что Святой престол оказался в выигрыше: во-первых, ему удалось добиться какого-никакого урегулирования отношений между конкурирующими христианскими государствами, а во-вторых, распределить силы в морском торговом пространстве.

В целом XV–XVII века остались в истории временем, когда, по свидетельству английского экономиста Томаса Мена, королевство, хоть и могло быть обогащено дарами, полученными от других стран, или их грабежом, все же полагало эти пути обогащения ненадежными и имеющими малое значение. Поэтому обычным средством для увеличения богатства являлась внешняя торговля. Таким образом, раздел мира, произошедший в начале XVI века, стал для сторонних государств пренеприятным событием, ограничив их торговый потенциал. Не сказать, что Великие открытия усугубили ситуацию, но вот то, что совершенно нормальное для людей стремление извлечь из них как можно большую выгоду обострилось неспроста, — факт.

К началу XVII столетия голландцы принялись усердно размышлять над сложившейся ситуацией и параллельно, не теряя времени, осваивать искусство посреднической торговли и судостроения. Нидерланды, к слову, были протестантским государством и поэтому представлялись Испании и Португалии прямым врагом, так что католические государства не стеснялись ставить палки в колеса торговле «еретиков». Испанская межконтинентальная империя, например, стремясь изолировать свою метрополию, королевским указом объявила запрет на доступ в колонии всем «еретикам», и протестантам в частности. Впрочем, голландские корабли все же продолжали осваивать воды испанского доминиона, усердно избегая лишнего внимания. Без возмущения со стороны Португалии тоже не обошлось: в 1594 году королем Филиппом II был отдан приказ конфисковать нескольких десятков голландских кораблей, швартовавшихся в лиссабонском порту не под своим флагом.

«Ну и шуточки у вас, конечно», — подумали оскорбленные в лучших чувствах голландцы и решили в отместку предпринять ряд морских вылазок в азиатском направлении — в зону морского влияния Португалии. Самой удачной оказалась экспедиция под командованием Якоба Ван Нека, совершенная в 1598 году и увенчавшаяся абсолютным успехом: выручка превзошла затраты на путешествие в разы. Так, общая прибыль всех голландских кораблей, побывавших в Индонезии в тот год, составила примерно 400% от расходов. Своему успеху голландцы во многом были обязаны конфликту между португальской короной и ее восточными колониями, так как местное население поначалу вообще согласилось вступить с иноземцами в хоть какие-то товарно-денежные отношения — просто потому, что новоприбывшие не португальцы.

Португалия, как водится, приняла все близко к сердцу и, решив перейти в открытое наступление, совершила попытку атаковать одну из нидерландских торговых эскадр. Сражение толком не состоялось, однако голландцы тогда смекнули, что их нынешняя децентрализованная торговля играет на руку соперникам: каждого отдельного предпринимателя «пустить ко дну» (во всех возможных смыслах) куда проще, чем пойти против организованного альянса.

«Мысль, допустим, интересная, — рассуждали благоразумные протестанты, — но все это потребует крупного вложения средств...» Тут-то и всплыл давно беспокоившей всех вопрос о внутренней конкуренции: каждый голландский купец имел эксклюзивное право на торговлю в конкретных областях, как итог — неравномерное поступление определенных категорий колониальных товаров. Дефицит и переизбыток, как известно, одинаково плохо сказываются на товарообороте, так что ситуация получалась какая-то обидная. Эти-то обстоятельства в совокупности с самой идеологией Нидерландов, опирающейся на «протестантскую этику», которая провозглашала, что все должно делаться с изрядной долей старания, и побудили крупных торговцев объединить в борьбе против общего врага не только усилия, но и капиталы.

Дружно высыпав мелочь из карманов и пожав друг другу руки, голландские купцы положили конец «беспорядочному вояжированию» независимых предпринимателей. Так, 1602 год ознаменовал собой создание первого акционерного общества Нидерландов — Ост-Индской компании, с основанием которой Республика Соединенных провинций (так Нидерланды назывались с 1581 по 1795 год) гордо вступила в свой золотой век.

Положение Голландии в то время представлялось, между прочим, довольно любопытным. Во-первых, резко контрастирующая с абсолютистской Европой республиканская форма правления, а во-вторых, протестантское вероисповедание, которое Максом Вебером, например, считалось заведомо благодатной почвой для процветания капиталистических отношений. Немецкий экономист даже посвятил этому явлению целое эссе, названное «Протестантская этика и дух капитализма». В нем Вебер не раз ссылался на бо́льшую удачливость исповедующих лютеранство стран в делах предпринимательства и торговли и в качестве примеров использовал английский и, конечно, голландский опыт, где, по Веберу, экономическая система, политический строй и религия были нацелены на преумножение личного благосостояния граждан. Неудивительно, что в среде, где богатство воспринималось как надежный признак божественного благословения, и сложилась новая по сути форма экономических отношений — акционерное общество.

В Древнем мире объединение труда на краткосрочный период в связи с теми или иными обстоятельствами было делом привычным. Голландцы же поступили иначе: объединили другую форму ресурсов — денежные средства — и на продолжительный промежуток времени. Короче говоря, образовали единый неделимый капитал из независимых частных. Так они обеспечили предприятию куда больший потенциал, чем если бы новоиспеченные акционеры продолжали вести дела порознь: первоначальный капитал компании составлял ни много ни мало 6,5 миллиона флоринов (золотые монеты, которые изначально чеканились во Флоренции). Еще один немецкий экономист Георг фон Вальвиц отозвался об этом как о наивысшей форме проявления «рационального ума торговца» и «экономической изобретательности», присущих всем протестантам, а стало быть, и уроженцам «наносной земли французских рек».

Уже в самый год своего основания компания демонстрировала прогрессивный (в духе времени) либерализм. В ее уставе появилось даже положение о том, что акционером может стать любой желающий. Это навевает сравнение с другой небезызвестной организацией, до сих пор пользующейся грандиозным влиянием: римско-католической церковью. Согласно ее традиции, римским папой тоже может стать любой... католик мужского пола. Однако понтифик, ясное дело, избирается из кардинальской курии: прелаты выбирают одного из «своих» — при таком раскладе весьма широкий круг претендентов резко сужается до скромного числа участников конклава.

Управление же Ост-Индской компанией осуществлялось фракциями — камерами. Каждая отвечала за отдельные организационные задачи: строительство и эксплуатацию кораблей, транспортировку, обеспечение безопасности зон складирования, сбыт и так далее. Такое разделение труда обеспечивало слаженное функционирование, в условиях которого любые задачи, требующие решения, доверялись профессионалам.

В результате, собрав по грошу с каждого хоть сколько-нибудь влиятельного купца в Голландии, новорожденная Ост-Индская компания в два счета приобрела у государства за 25 тысяч гульденов (для сравнения: на 1 гульден в 1602 году можно было приобрести воз пшеницы) монополию на торговлю в восточных водах. Стране обеспечивались процветание торговли, судостроения, а также защищенность морских границ (компании разрешено было обзавестись собственным военным флотом!). Кроме того, была установлена единая ценовая политика для всех членов организации, а инвесторы, имея возможность лоббировать свои интересы в высшем законодательном органе страны, Генеральных штатах, вскоре получили возможность участвовать в принятии военных и общегосударственных решений.

Хартия, утвердившая создание компании, помимо прочего предоставляла ей право основывать фактории на колониальных территориях и распоряжаться ими по собственному разумению и желанию совершенно независимо. Все это означало — в первую очередь для Португалии — появление в водном пространстве конкурента с немалыми амбициями.

Так отдадим же должное удали голландских предпринимателей! Нидерланды решили не откладывать дерзости до времени и в первые же годы существования Ост-Индской компании успели практически полностью вытеснить Португалию с Молуккских островов, облюбовать остров Ява, а вскоре и окончательно укрепиться в Передней и Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке, обзавестись монополией на торговлю кофе, сахаром и цейлонским чаем. Их торговые кампании сопровождались, кстати, обширной экспедиционной программой: так, в 1609 году англичанин Генри Гудзон, состоявший на службе у Нидерландов, обследуя восточное побережье Северной Америки, обнаружил устье ранее неизвестной реки. Угадайте, как он ее потом назвали... Тем же голландцам принадлежит и честь основания Капстада, или Кейптауна, — продовольственной базы для кораблей, направляющихся к Индийскому океану, позже — главного портового города юга Африки.

Не обошлось и без мрачных последствий: освоению новых земель сопутствовала и работорговля. Так, стараниями Голландской Ост-Индской компании остров Ява, тот самый, за который затаили обиду португальцы, стал столицей страшного промысла. Составляя контракты с островами в Индонезии и Южной Африке на эксклюзивное право закупать гвоздику, мускатный орех и корицу и постепенно вытесняя конкурентов из наиболее прибыльных регионов, Нидерланды под эгидой торговли «пряностями» осуществляли и транспортировку так называемого живого груза. И хотя в трансатлантической работорговле помимо Голландии принимали участие Испания, Португалия, Англия и Франция, к 1650 году корабли, перевозившие рабов из Африки в Новый Свет, чаще всего пользовались именно амстердамским портом. В первой половине XVII века работорговля не была запрещена, а значит, едва ли можно упрекнуть колонистов в нарушении этических норм эпохи. При этом следует напомнить: осуществляя подобные рейсы, Ост-Индская компания приобрела не только новых клиентов, но и получила достаточную прибавку к годовой выручке.

Впрочем, честолюбие голландцев этим, конечно, не ограничилось. Защищая собственные интересы, они, сами того не подозревая, спровоцировали попытку заложить основы международного торгового права. Эта занимательная история началась с того, что в 1603 году корабль, вышедший из нидерландского порта, случайно захватил португальское (ну а чье же еще) судно. Добыча оказалась грандиозной: выручка за китайский фарфор, обнаруженный на борту и позже проданный с аукциона в Амстердаме, приближалась к 3,5 миллиона гульденов. Недовольство Португалии в сложившейся ситуации можно понять: она требовала вернуть груз. Можно понять и голландцев, которые с новообретенным «благом» расставаться не спешили. Несмотря на то что право Нидерландов претендовать на груз было, мягко говоря, спорным, началось судебное разбирательство. Там-то наконец и всплыли все претензии и обиды в очередной раз задетой за живое Португалии. Слово за слово и о фарфоре как-то забыли, но отношения выяснять не закончили.

Защитником со стороны Голландии тогда выступил некто Гуго Гроций: государственный деятель, юрист, философ, поэт — одним словом, умница. Он представил трактат, который назвал «Об Индиях», в котором говорилось и о попранных португальцами свободах, и о праведном возмездии, и, наконец, о том, что море давно пора признать «общей», международной территорией. Концепция получила название Mare Liberum, или Свободное море. Короче говоря, апеллируя к естественным правам каждого человека, Гроций заключил, что ни одно государство не может получить обвинение в нарушении морских границ, как не может и провозгласить право собственности и торговой монополии на территориях по титулу открытия. «Торговля, — подвел черту Гроций, — дело свободное, а португальцы кругом неправы!» Вот она, голландская находчивость.

В XVII веке над Амстердамом, потерянным раем экономики, звезды и в самом деле сошлись так, что голландцы смогли взять по ним курс на совершенствование товарно-денежных отношений по всему миру и, почерпнув лучшее из примеров древности, достичь чуть ли не высшей формы экономической эффективности своего времени. Но, несмотря на беспрецедентный успех, сегодня голландская практика почему-то постоянно остается «в тени» своей предшественницы, Британской Ост-Индской компании, основанной двумя годами ранее. Получается как-то нечестно: первоначальная цена на паевые ценные бумаги Голландской Ост-Индской компании не превышала трех гульденов за штуку, просуществовала компания без малого 200 лет, каждый год паи дорожали примерно на 10%. Таким образом, общий прирост за первые 120 лет составил 1260%, не считая дивидендов. Так разве не прав Георг фон Вальвиц, утверждавший, что «ни одна культура не переживала творческого подъема, не имея для этого экономического основания»? Однозначный ответ ни к чему. Загляните лучше на выставку Рембрандта, Вермеера или Веласкеса.