Искусство пудры и румян: как менялся макияж с допетровских времен до начала XIX века

О том, что женщины в России пользовались косметикой еще в допетровские времена, осталось немного свидетельств. Сохранились некоторые парсуны — например, портрет Натальи Нарышкиной, матери Петра I, — и письменные источники. В «Путешествии в Московию» 1661 года австрийский дипломат Августин Мейерберг писал о русских женщинах так: «Все они натирают всё лицо с шеей белилами, а для подкраски щек и губ прибавляют еще румян». Так что с реформами царя Петра в России стали новинками европейские платья, но никак не белила и румяна. Ими пользовались и бабушки, и прапрабабушки модниц XVIII века. Хотя, конечно, со временем изменялись и сами средства, и их ассортимент.

В 1753 году обер-церемониймейстер императрицы Елизаветы привез из Италии очень дорогие и качественные жемчужные белила. Дамы, которым не хватило заграничной новинки, обращались к юной Анастасии Голицыной: ее старший брат, Александр Голицын, в ту пору находился в Гааге и мог выслать косметическую диковинку в Петербург. Голицына написала брату трогательное письмо, в котором извинялась за то, что отвлекала его от государственной службы, и умоляла купить и прислать «памаду, катороя называетца жемчужной» и «делает великую белизну». Судя по ранним портретам Александра Голицына, где тот изображен с легким, но заметным румянцем, он тоже мог пользоваться косметикой. Щеголи в ту эпоху нередко прибегали к макияжу — белилам, румянам — и обязательно пудрили парики.

Федор Рокотов написал портрет Екатерины II в 1762 году — через год после того, как она взошла на российский престол. В день, когда Екатерина выходила замуж, императрица Елизавета Петровна посоветовала ей не злоупотреблять косметикой, чтобы подчеркнуть юную красоту. Однако будущую жену Петра III все-таки немного нарумянили: на портрете кисти Рокотова искусственный румянец хорошо заметен. В ту эпоху обходиться без белил, пудры и румян, особенно дамам с высоким положением в обществе, было нельзя. С одной стороны, косметика помогала скрыть дефекты и добиться эффекта гладкой, ровной, сияющей белой кожи с ярким или нежным румянцем. С другой — это был своеобразный культурный код, который указывал на статус женщины.

Дворянка Елизавета Янькова — ее воспоминания записал и издал внук Дмитрий Благово — описывала времена своей молодости, которые пришлись на последнюю четверть XVIII века: «…пудра очень всех красила, а женщины и девицы вдобавок еще румянились, стало быть, зеленых и желтых лиц и не бывало. С утра мы румянились слегка, не то что скрывали, а для того, чтобы не слишком было красно лицо; но вечером, пред балом в особенности, нужно было побольше нарумяниться. Некоторые девицы сурьмили себе брови и белились, но это не было одобряемо в порядочном обществе, а обтирать себе лицо и шею пудрой считалось необходимым».

Белила тех лет были губительны для здоровья: в них добавляли свинец. И тем не менее подобный «макияж» продолжали использовать. Были и менее вредные средства: на основе висмута, мела или крахмала, — но они не так хорошо маскировали недостатки. Понимая, что краски в любом случае не улучшают кожу, современники составляли руководства по уходу за лицом. В них советовали перед нанесением макияжа использовать специальные притирания и лосьоны, а перед сном белила и румяна стирать. Если оказывалось, что слой «тонального крема» получился слишком толстым, можно было воспользоваться специальным ножом, чтобы соскрести излишки, — так художник соскребает с холста лишнюю краску.

Дамам пудра тоже была необходима: ее использовали и для лица, и для волос. Графиня Урсула Мнишек на портрете кисти Дмитрия Левицкого красуется с высокой и пышной прической в стиле начала 1780-х. На такую могло уйти полкилограмма пудры и даже больше — правда, значительная часть при этом просыпалась на пол. Чтобы напудрить волосы, прибегали не только к пуховкам, но и к воздуходувкам, а чтобы не обсыпаться при этом с головы до ног, надевали специальное неглиже и даже маски. А если косметического средства оказывалось больше необходимого, его счищали неострым ножом и специальной кисточкой. Пудру — белую и различных оттенков — обычно делали из пшеничной муки. На портрете графини она светло-серая, так что волосы кажутся седыми — тогда считалось, что такой цвет подчеркивает свежий цвет лица.

Высокие прически в XVIII веке женщины носили не так и долго — только в 1770–80-х годах. В остальное время в моде были аккуратные укладки, как на портрете княгини Трубецкой. Еще больше на картине привлекают внимание не белые напудренные волосы, а алеющие щеки: румяна стали самым ярким во всех смыслах косметическим средством той поры. По воспоминаниям Яньковой, «не нарумянившись, куда-нибудь приехать значило бы сделать невежество». На изготовление румян шла киноварь — более дешевый и вредный вариант, — или более дорогой кармин. Позже начали использовать шафран: это не вредило коже и давало возможность создавать разные оттенки, от ярко-красных до бледно-розовых.

Красились не только знатные дамы. Женщины из купеческих семей и крестьянки использовали самые примитивные и недорогие румяна, известные еще со Средних веков — свеклу. На портрете Степаниды Яковлевой работы Ивана Вишнякова молодая женщина из купеческой семьи изображена при полном параде. Цвет ее лица отличается от цвета рук и, скорее всего, она набелена, а щеки — щедро нарумянены. Политический деятель из Венесуэлы Франсиско де Миранда, который побывал в России 1786–1787 годах, так описывал женщин из купеческих семей: «Лица у всех искусно накрашены, хотя, сказать по правде, они в этом нимало не нуждаются, ибо природа наделила их весьма привлекательной внешностью».

Щеки неизвестной дамы на портрете Федора Рокотова гармонируют с ее розовым платьем. Однако румяна наносили не только на щеки, но и под глаза, чтобы те казались ярче, и на виски, и возле губ. Этот цветовой акцент был завершающим штрихом в сложном процессе дамского туалета. В разное время дня использовались разные оттенки. Обычно дамы не стеснялись поправлять макияж публично. Де Миранда писал: «Есть тут туалетные комнаты, где дамы то и дело обновляют краску на лице… Одна девушка усердно предавалась своему занятию на глазах у всех».

В использовании румян этикет не налагал «ограничений по возрасту». Их применяли и юные девицы, и пожилые дамы. При полном макияже художник Алексей Антропов изобразил статс-даму императрицы Елизаветы — Анастасию Нарышкину. Изготовляли румяна, как и сегодня, в разной форме — в виде порошка, который наносили кисточкой, в виде густой помады, или же это могли быть небольшие окрашенные кусочки ткани или бумаги, которыми терли лицо.

Ближе к концу XVIII века в моду входила натуральность. Белила и румяна уступили место естественности. И даже если дама пользовалась косметикой, она стремилась к тому, чтобы это не бросалось в глаза.

Однако многие дамы не отказались от румян и в XIX веке, когда яркие краски уже вышли из моды. Варвара Ушакова, жена тверского губернатора, позировала Николаю Аргунову в 1810-х, уже будучи в летах, но цвет лица у нее свежий и здоровый. Михаил Пыляев в книге «Замечательные чудаки и оригиналы» описал немало дам, на щеках которых «играл румянец, правда, искусственный, по моде прежнего времени».