Неспящий город и женщины с легким налетом Ню в масляной живописи Джереми Манна

В своей творческой практике Манн стремится наполнить свой родной город драматическим настроением, индивидуальностью и непосредственностью. Он рисует своё окружение с некой поволокой интимности и динамики. Большая часть его композиций навеяна вдохновением мокрых тротуаров, отражающих уличные фонари, разноцветные переливающиеся неоном вывески и блики в дождевой воде. Экспериментальные основы, преднамеренные художественные процессы и противоположные поэтические эмоции составляют чувственные портреты и капризные городские пейзажи Джереми Манна, дебютирующие весной 2017 года в EVOKE Contemporary.

Кажущаяся особенной тема художника из Сан-Франциско связана с основными эмоциональными силами, позволяющими зрителю увидеть прошлое и ощутить поэтическое, но интенсивное эмоциональное воздействие, которое является сутью искусства Манна и захватывающей притягательностью его глобального следования. Зачастую он рисует на небольших или же среднего размера деревянных панелях, используя несколько различных техник и методов: от окрашивания поверхностей и вытирания краски растворителем до нанесения размашистых, широких чернильных отметок. Манн пишет с лёгкостью и изяществом, но при этом с явно выраженной уверенностью, прибегая к сложным сюжетным композициям с далеко не самыми яркими, но атмосферными цветами.

Созданный Джереми мир – это место, где боль, желание и похоть, объединяясь воедино, проецируют самые сокровенные закоулки человеческой души, придавая визуальную форму эмоциональной сущности современной жизни. Именно поэтому, все картины Манна отражают смысл всех этих моментов, характерных для жизни в мегаполисе. Он утверждает, что художественное образование, полученное им ранее, послужило стимулом для его желания рисовать всё без исключения. Ведь у каждого предмета есть свои собственные гармонии, которые хорошо работают с ним, а не с другими, и не обязательно видеть городской пейзаж, окрашенный всеми мягкими почти обтекаемыми формами. Напротив, он имеет острые края, он яростен и порван войной, грандиозен в масштабной и агрессивной атмосфере, царящей вокруг. Именно это и делает его уникальным, не таким, как все, непохожим ни на один другой пейзаж, который мы зачастую привыкли видеть.

А ещё Джереми говорит, что для него городские пейзажи — это то пространство, где он испытывает агрессию и изобилие свободы. Это как своеобразный концерт хэви-метала для балета фигур: тяжёлые басы, надломленные голоса, музыка ключом, сердце ухает в груди, эхом отдавая в ушах, а внутри всё туго стягивает канатами адреналина и зашкаливающих эмоций. Другой вопрос с картинами, на которых изображены женщины. В них он находит утешение, мягкость, нежное прикосновение и едва уловимое скольжение мокрой краски. Эмоции и скрытые истории, окружающие этих девушек, позволяют ему раскрывать больше психологических и личных историй. Атмосфера, в которой они существуют, также может быть суровой, с сильными, почти агрессивными отметинами, пересекающими мягкие тела, утопающие в кружевах и купающиеся в ауре света.

Художник частенько рассказывает о том, что его разум — это не одна глава, слишком много томов, чтобы ограничиться одной идеей ремесленника. Пленарные воздушные пейзажи, которые он создаёт, сохраняются в основном для него, потому что они — его воспоминания, он помнит каждое мгновение дня, кафе в Венгрии, в котором он сидел, свет, люди, звуки и запахи, всё запечатлено в небольшой момент из жизни на путевой панели. Это его личные снимки в его фотодневнике, которые никто не сможет полностью понять и освоить. Во всём, что он рисует, присутствует изучение осознания и то, как его изобразить так, чтобы ему было удобно, что-то вроде инструментов в симфонии сочинений.

«Когда я брожу по суетливому городу, чтобы сделать несколько снимков для работы, я сканирую реальность на предмет тех элементов искусства, которые я вижу, рисуя в студии. Это как когда вы используете последовательность Фибоначчи или золотое сечение в своей живописной композиции, а также узнаете о её использовании в сосновых шишках, подсолнухах и морских ракушках». Баланс и гармония форм, которые он создаёт в своих городских пейзажах, действительно присутствуют в реальной жизни, но, если вы не изучите это и не узнаете это, вы не увидите этого. Это все люди, которые гуляют по городу по дороге на работу и смотрят в свои мобильные телефоны. Они не поймут более глубокое значение, лежащее в основе выравнивания зданий, перспективы, автомобилей, групп людей, огней, отражений, веса зданий, форм и баланса — всё выровняется за одну долю секунды, потому что они не изучали его.

Ко всему прочему, Манн говорит, что живопись — это изучение красоты, и чтобы осознать истинную красоту во всех её проявлениях в природе, нужно изучать искусство. Это не мечта или желание, это факт и правда. Муха был одним из последних истинных сторонников этого, перед ним Уистлер, греки, которые поддерживали изучение искусства и красоты в прямой взаимосвязи с математикой и наукой. В наши дни люди позволили вкусу и отвлечению вмешиваться в искусство, и истинная причина его назначения и того, почему художники творят, потеряна для них. И потом, все они называют это «магией»: «Вы не называете посадочные роботы на Марсе «магией», но факт, что я вижу и изображаю гармонию в хаосе, таков? Это на самом деле меня огорчает. И это одна из причин, по которой я всё больше и больше остаюсь в своём доме наедине с собой и собственными мыслями».

Также художник делится своими рассуждениями и размышлениями на тему искусства, ссылаясь на то, что вот в таких, казалось бы, незначительных мелочах, и заключается причина рисунков фигур, она даёт ему полный контроль над оперной сценой с персонажами, освещением, декорациями и сюжетами, чтобы создать мир его разума и воображения. С гармонией цветов и балансом форм красивого существа, природа которого ускользает от большинства мужчин и женщин. Манн утверждает, что любовь — это то, что пронизывает все виды искусства. Физиологически — это фактически кнопка психической безопасности, которую создаёт наш мозг, чтобы поддерживать нас в ситуациях, выходящих за пределы нашего понимания. Когда есть что-то, что мы не полностью понимаем, и то, что происходит прямо перед нами, мы подсознательно помечаем это как нечто потустороннее.

Но если бы на самом деле люди столкнулись с тем фактом, что они одни на маленькой верхушке невысокой скалы, плавающей в самом обширном пространстве небытия с чёрными дырами и другими измерениями, существовавшими триллионы миллиардов лет, их мозг взорвался бы. Именно поэтому он рисует, больше экспериментируя с инструментами, приложениями, процессами при создании своих картин, как городских пейзажей, так и грациозных женских образов, приковывающих внимание с первых же минут.

Манн утверждает, что, если бы ему приходилось размышлять о смешивании цветов, нанесении кистью и обо всех других чёртовых вещах, связанных с искусством, но не о сути дела, его разум был бы разрушен. Мы действительно не смотрим на каждое слово в предложении, которое читаем, на самом деле мы читаем только первые и последние буквы, и наш мозг вкладывает это слово в наш разум. Так же обстоят дела с живописью, где каждый штрих – слово, вложенное в изображение.

Но помимо всего этого, художник давно понял, каким мощным инструментом может быть совершенство восприятия света. По его словам, именно свет заменил всё, что мы видим в нашей жизни, это причина, почему мы можем видеть в первую очередь, и у него есть бесконечное количество атрибутов для изучения. Когда Джереми был очень заинтересован в осознанных сновидениях, то он изучал сотни страниц дневников сновидений и расшифровал причину, по которой он мог осознавать состояние сна, потому что свет в его снах никогда не имел точного, идентифицируемого источника. Однажды Манн встретил художника во Флоренции, который на самом деле использовал рациональные эффекты света иррациональным образом, создавая картины, где акцентом было лишь его воспоминание о сюжете, и поэтому, смешивая законы света с интеллектом, он создавал пространства, которые, казалось, существуют и не существуют одновременно.

Поэтому, когда он рисует, большая часть изображений, что он создаёт, имеют структуру светлых качеств, которые создают «жизнь» в самой картине. Это то, что вы можете по-настоящему использовать, если вы часами, днями, годами просто смотрите... просто смотрите на мир вокруг вас, в сумерках, на рассвете, стоите в шторме, а не прячетесь от него, бродите по пятнистым лесным тропинкам, плаваете с открытыми глазами в море, осознавая, почему ты знаешь, где ты. И чем больше художник понимает свет, тем больше он реализует контроль над ним (и целенаправленное отсутствие контроля) при настройке не только сцен для его картин, но и просто сцены в доме, в котором он находится ежедневно. Изучение этих качеств искусства должно быть главным качеством в жизни каждого, и поэтому он никогда не «выключает» его».