Рене Фальконетти называют лучшей Жанной д'Арк в истории кино, но слава не принесла актрисе счастья

Когда немая лента Карла Дрейера вышла на экраны, эффект превзошёл все ожидания. На сцене пыток зрители падали в зале в обморок. По Европе пошёл слух, что над исполнительницей главной роли издевались на съёмках по‑настоящему — иначе почему её, так сразу ставшую знаменитой, нигде не видно? А если она так гениальна, что смогла убедительно изобразить муки превыше человеческих возможностей, почему о ней почти не слышали раньше?

Дрейер сам не ждал, что ленту ждёт такой успех. Он вообще сначала хотел перенести на экран знаменитую пьесу «Тоска». Но кинокомпанию не устроила история того, как легкомысленная актриса под действием любви становится патриоткой. На дворе стояли двадцатые годы, и у публики были совсем другие запросы.

В двадцатые мир с замиранием сердца наблюдал за отважными лётчицами, героическими полярницами, дерзкими художницами и корреспондентками. Ему хотелось больше историй о сильных и ярких женщинах, в моде были биографические ленты. Продюсеры предложили Дрейера снять историческую картину о трагических героинях прошлого, на выбор — Екатерине Медичи, Марии-Антуанетте и Жанне д’Арк. Дрейер выбрал Жанну.

В его воображении фильм об Орлеанской Деве должен был стать чем-то принципиально новым.

Вместо пересказа чудес от Жанны Дрейер хотел перенести на экран все муки, которые выпали на её долю перед казнью. Актёров не предполагалось гримировать (что казалось очень странной идеей) — Дрейер волновался, как бы грим не скрыл мельчайшие движения лица. Да, почти весь фильм должен был состоять из крупных планов, на которых видно было бы самые тонкие перемены на лицах актёров.

По счастью, этой своей идеей Дрейер делиться с продюсерами не стал — такой подход сочли бы коммерчески провальным. Кому интересно всю картину рассматривать актёрские ужимки? И они были бы совершенно правы. Картина потом провалилась, отчасти из-за слухов об издевательствах над актрисой, отчасти из-за своей специфичности. После проката с Дрейером пять лет никто не хотел сотрудничать. Зато и он, и его Жанна вошли в историю.

Страсти Рене

Кадр из фильма «Страсти Жанны д’Арк», реж. Карл Теодор Дрейер

Жанну Дрейер искал мучительно. Нашёл на театральной сцене: Фальконетти уже снималась в кино, но на второстепенных ролях и для зрителя пока оставалась незамеченной. Дрейера потрясла пластичность её лица. На пробах он осматривал мимику Фальконетти при нескольких разных освещениях; подходил, чтобы всмотреться, так близко, что актрисе становилось не по себе. Наконец, он сообщил ей, что у её лица «подходящий микроклимат».

Нет, на съёмках Дрейер Фальконетти, конечно же, не пытал — физически. Но так изводил психологически, часами добиваясь нужного градуса страданий, что съёмки действительно стали для актрисы пыткой. Кульминацией стала сцена срезания волос, которую надо было отснять с одного дубля — ведь волосы резали по‑настоящему.

Рыдала вся съёмочная площадка, от операторов до осветителей.

Рыдал партнёр Рене, пользуясь тем, что в кадре видны только его руки. По щекам Фальконетти текли настоящие слёзы. То были уже не страсти Жанны, а страсти Рене. После съёмок актриса легла в психиатрическую клинику с тяжёлым нервным срывом и потом больше не снималась в кино никогда.

И все эти муки оказались зря. Вскоре после выхода в прокат католическая церковь, которой не понравился образ священства в картине, настояла на перемонтаже, превратив полную драмы ленту, которая как-никак находила своего зрителя, в скучнейший теологический спор. Потом плёнка с фильмом и вовсе исчезла, не сумев пережить два пожара.

Талант с текстильной фабрики

Кадр из фильма «Страсти Жанны д’Арк», реж. Карл Теодор Дрейер

Рене не родилась Жанной и даже Рене она не родилась. При рождении её крестили Марией. Она родилась в бедной итальянской семье в предместьях Парижа; воспитывала Рене в основном набожная бабушка. Карьеру Марии она видела исключительно на ближайшей текстильной фабрике. Но девушка, работая там, умудрилась тайно пройти отбор в Национальную консерваторию. После учёбы она стала театральной актрисой.

В 1915 году труппа Марии поехала на гастроли в Англию. Там за ней принялся ухаживать пожилой, но очень опытный в амурных делах богатый предприниматель по имени Генри Гольдштук. Ради него Мария бросила театр, родила дочь Элен. Играть на подмостках было тяжело чисто по графику, и Фальконетти попробовала себя в кино.

Позже она вернулась и во Францию, и на сцену, дойдя в своём карьерном росте до Комеди франсез. Но жёсткий график работы её быстро измотал, и со знаменитым театром пришлось попрощаться. Зато в 1926 году Фальконетти проснулась знаменитой, сыграв главную роль в пьесе «Холостячки». Её героиню — дерзкую, отважную, насмешливую — называли воплощением духа времени и иконой стиля.

Амплуа Рене, казалось, навсегда определилось, но тут появился Дрейер со своей Жанной.

Жизнь после Жанны

Рене Фальконетти

Выйдя из больницы, Рене принялась по кусочкам снова собирать себя и свою жизнь. К тому времени умер Гольдштук, и все деньги завещал дочери — но опекуншей назначил не Рене, а её мать, которая считала актрису не больше, чем грешницей. Мало того, что Рене не видела денег мужчины, которому была последней долгой любовью — она не видела и дочери.

Рене открыла свой театр. Потом родила сына Жерара — чтобы не быть такой одинокой. Потом разорилась, продала свой дом и скиталась по Европе с Жераром, прячась и от кредиторов, и от журналистов — последние, как сговорившись, терзали её сердце, спрашивая или о Жанне, или об отце Жерара.

Когда началась Вторая мировая, Фальконетти с ребёнком перетащила в Аргентину подруга, поэтесса Габриэла Мистраль. Рене открыла в Буэнос-Айресе новый театр. Трудно сказать, что вышло бы из этого проекта. На почве невроза у Фальконетти начались нарушения пищевого поведения. Она то полнела, то садилась на жёсткую диету.

В сорок шестом году актриса буквально умерла от голода.

А в девяностых в одной из психиатрических клиник Норвегии нашли таинственную немую ленту с датскими субтитрами. Эксперты не могли прийти в себя от изумления: то были навеки, как считалось, утерянные «Страсти Жанны» в их доцензурном варианте. Оказывает, не горят не только рукописи.