Саломея Андроникова: прекрасное лицо трагической эпохи

Саломея Андроникова дружила с Анной Ахматовой. Многие подмечали внешнее сходство двух женщин и шутили, что у тех — самые тонкие талии в Петербурге. Осип Мандельштам прозвал Саломею Соломинкой и посвятил ей одноименное стихотворение

«Не поэтесса, не актриса, не балерина и не певица — сплошное „не“», — так охарактеризовала ее писательница Тэфи. Природа одарила Саломею Андроникову другими качествами: завораживающей красотой, способностью вдохновлять творцов на создание шедевров, а главное — чутким сердцем.

В памяти Александра Блока Саломея осталась чарующей химерой, которая, молчаливо войдя в комнату приковывала к себе всеобщее внимание. В начале 1910-х годов она была хозяйкой литературного салона, попасть в которой мечтали едва ли не все представители петербургской богемы. Судьба «профессиональной музы» могла сложиться совсем иначе, не покинь она родную Грузию.

От курсистки до «профессиональной музы»

Саломея Андроникова (при рождении ее фамилия была Андроникашвили) родилась в 1888 году в Тифлисе. Отец Саломеи происходил из грузинского княжеского рода, мать была русской дворянкой. В 18 лет возрасте девушка вместе с двоюродной сестрой Тинатин уехала в Санкт-Петербург поступать на Бестужевские курсы.

Это учебное заведение было альтернативой университетам, обучаться в которых представительницы прекрасного пола тогда не могли. Впрочем, идею курсов тоже отстаивали с боем: они дважды закрывались и открывались вновь. Будущие курсистки винили в этом императрицу Марию Федоровну (жену Александра III), которая, по слухам, считала науку неподходящим (а то и непристойным!) занятием для девушек.

Квартира, которую родители сняли для новоявленных курсисток, вскоре превратилась в настоящий литературный салон. Там Саломея Андроникова завела немало интересных знакомств. Внимания красавицы добивались экстравагантные поэты и красноречивые артисты. Увы, строгая семья Саломеи выступала против союза своей дочери с представителями «несерьезных» профессий — родители нашли ей другую партию.

В 1906 году Саломея Андроникова стала женой овдовевшего купца Павла Андреева, у которого уже было трое детей. Владея несколькими табачными фабриками, к началу XX столетия он успел собрать неплохой капитал. В 1911 году у супругов родилась дочь Ирина.

Представительный мужчина, поначалу казавшийся надежным и порядочным, со временем разочаровал Саломею. Назвать Павла Андреева верным мужем было трудно — он проявлял интерес почти ко всем приятельницам супруги, а потом и вовсе начал ухаживать за ее младшей сестрой.

С 1915 года Саломея перестала жить с мужем под одной крышей. Случившийся вскоре развод она восприняла как долгожданное исправление ошибки. Ее бывший муж круто изменил свою жизнь после революции: богатый промышленник присоединился к трудовой коммуне и работал вместе с крестьянами.

Преданные поклонники и испытание революцией

Летом 1917 года Саломея с дочерью уехала на отдых в Крым. Тогда она едва ли могла предположить, что уже никогда не вернется в свою столичную квартиру. Литературный салон переехал вместе с хозяйкой: на курорте продолжались встречи с друзьями, поэтические вечера, долгие разговоры о будущем.

Тогда Саломея получила письмо от своего давнего поклонника Александра Гальперна — адвоката, коллекционера и лучшего друга Александра Керенского. Он сообщал об отречении императора Николая II и настоятельно просил Саломею не возвращаться в Петроград, где было неспокойно. Гальперн посоветовал ей на время поселиться в Тифлисе, и Саломея отправилась на родину.

Встречи с ней в Грузии ждал другой знакомый — Зиновий Пешков. Он планировал сделать Саломее предложение руки и сердца, а затем увезти любимую в Париж.

Этот человек удивительной судьбы заслуживает отдельного рассказа. Французский писатель Луи Арагон заметил, что у него «одна из наиболее странных биографий в этом бессмысленном мире».

Настоящая фамилия Зиновия была Свердлов — он был старшим братом революционера и первого руководителя ВЦИК Якова Свердлова, отдавшего в 1918 году приказ о расстреле царской семьи. Зиновий порвал отношения с родней задолго до этих трагических событий.

Он был крестником Максима Горького (Пешкова) и взял его фамилию. С началом Первой мировой войны он вступил во Французский Иностранный легион, а в Битве при Вердене потерял правую руку.

По иронии судьбы, когда Зиновий Пешков добивался брака с Саломеей Андрониковой десятью годами ранее, ее родители резко высказались против такого союза. Они сочли Зиновия недостаточно завидным женихом. Когда в 1920 году Красная армия была на подступах к Грузии, близкие Саломеи Андрониковой иначе взглянули на Зиновия Пешкова и поддержали ее решение уехать с ним во Францию.

Новый дом

«Я ехала без паспорта, без всего, как была, с маленьким чемоданом. Меня везли французы из Батуми на канонерке», — вспоминала Саломея.

На этом приключения не закончились. Из-за отсутствия документов Саломею Андроникову едва не ссадили с поезда на границе Франции. Спасти положение удалось Зиновию Пешкову, который отстоял право своей спутницы на отъезд. Он старался не пугать Саломею и говорил ей, что это путешествие ненадолго — как съездить в Париж за покупками.

«Шопинг» затянулся почти на двадцать лет. В 1921 году в Париж удалось привезти дочь Саломеи. Союз с Зиновием Пешковым к тому времени распался, однако Саломея сохранила теплые отношения со своим спасителем до самой старости. Во Франции она постепенно выстраивала привычную жизнь: начала работать натурщицей и манекенщицей, писала статьи о моде, по мере сил помогала знакомым.

Саломея Андронникова нашла себя в публицистике: она работала автором в модных журналах Люсьена Вожеля и получала достойные гонорары. В 1924 году она помогла перебраться в столицу Франции художнице Зинаиде Серебряковой. Узнав, что та нигде не выставляется на родине, Саломея организовала ее переезд в Париж. Там Серебрякова получила заказ на создание декоративного панно, а затем стала писать портреты местных жителей.

О судьбе одной своей подруги Саломея Андроникова переживала особенно. С 1917 года она состояла в переписке с Мариной Цветаевой. Зная, что поэтесса очень стеснена в средствах, Саломея фактически взяла на себя ее содержание.

Она отправляла Цветаевой одежду, обувь и другие вещи, а также помогала финансово. Увы, сберечь подругу от беды Саломея не смогла — в 1941 году поэтесса покончила с собой. Саломея Андроникова пережила ее на 40 лет.

«Я кухарка, а не муза»

В 1925 году Саломея вышла замуж за Александра Гальперна. Супруги несколько лет жили на два дома: то в Париже, то в Лондоне. В британской столице она вновь устроила салон для представителей творческой элиты. Современники вспоминали, что ее невозможно было застать врасплох. Даже если никаких домашних приемов не планировалось, и кто-то из знакомых забегал к Саломее на чашку чая, она всегда встречала гостя в вечернем наряде, с аккуратной прической и макияжем.

В 1940 году Андроникова и Гальперн переехали в Нью-Йорк, а после Второй мировой войны вернулись в Лондон. К тому времени у Саломеи Андрониковой обнаружился еще один талант, о котором она говорила со смехом и удивлением: оказалось, что вдохновительница поэтов и художников больше всего на свете любит готовить.

Саломея написала поваренную книгу с собственными рецептами, издала ее в Лондоне, но не смогла сохранить ни одного экземпляра у себя. Все разобрали друзья, которым она говорила: «Меня считали музой, но я простая кухарка».

Когда в СССР наступила хрущевская «оттепель», Саломее Андронниковой предлагали навестить родину. Она действительно тосковала по дому, но на все предложения отвечала отказом.

«Боюсь, мое сердце немедленно разорвется от счастья», — говорила Саломея. В 1965 году она впервые после долгой разлуки встретилась в Лондоне с Анной Ахматовой. «Нам казалось, что годы не прошли, что мы расстались вчера, а завтра встретимся снова», — признавалась она.

Главная муза Серебряного века прожила насыщенную жизнь, полную невероятных событий и знакомств. «Я стара, как попова собака, но работаю, как вол: хожу плохо, но бегаю», — писала она грузинскому художнику Василию Шухаеву.

В 1982 году Саломея Андронникова скончалась в возрасте 93-х лет. Свой прах она завещала развеять над Трафальгарской площадью, а имущество передала дочери Ирине — в прошлом, участнице французского Сопротивления. Газета The Times назвала Саломею Андроникову «последней из блистательных женщин, заставших Серебряный век русской поэзии».