Секреты «Водоема» Борисова-Мусатова

Сюжет

Полотно было написано в 1902 году. Художнику позировали его сестра Елена (девушка, стоящая у кромки воды) и невеста Елена Владимировна Александрова. Они, воплощающие Вечную женственность, ведут безмолвный диалог, общаясь скорее духовно, нежели вербально. Кажется, что время не просто остановилось, но и вовсе отсутствует.

Для Борисова-Мусатова было характерно смешение деталей из разных эпох. Таким образом он вырывал героев из привычного, реального контекста, погружая их в мир грёз.

Кружево деревьев переплетается с кружевом одежд. Совершенно декоративное по своей стилистике, полотно при этом поражает своей глубиной. Художник достигает этого за счёт изображения неба на глади пруда. И хотя мы понимаем, что видим лишь край берега и отражение на поверхности воды, нас переполняет чувство свободы, воздушности, кажется, что на картине много неба, света.

Контекст

Картина писалась с натуры в парке имения княгини Прозоровой-Голицыной Зубриловка. Художник переживал один из самых счастливых периодов: Елена Александрова после семи лет раздумий согласилась стать его женой.

 Несколько позднее они все вместе ещё раз будут работать в Зубриловке, на этот раз уже над осенним сюжетом. Из воспоминаний сестры Елены: «Возле дома, где он нас писал в солнечные летние дни, краски уже были печальные, серые, всё гармонировало с темным осенним небом, покрытым тучами… Он (Борисов-Мусатов — прим. ред.) лично пояснял нам, как я помню, будто с окончанием жизни опустевшего помещичьего дома — «всё уходило в прошлое», как изображены им на первом плане картины удаляющиеся призрачные фигуры женщин».

В 1905 году имение в Зубриловке было разорено и уже не восстанавливалось. Более сотни картин, книги, документы погибли в огне. Василий Верещагин вспоминал: «Погром усадьбы был назначен на 19 октября 1905 года. Во главе толпы шёл крестьянин соседнего села Изнаира, белый как лунь старик с четырьмя сыновьями, владевший 100 десятинами земли. За ним следовали 12 телег для нагрузки ограбленного добра. Старик шёл уверенной поступью, держа икону в руках, в твёрдом убеждении, что исполняет волю царя, повелевшего в три дня уничтожить и ограбить все соседние поместья.

При переходе реки Хопёр к толпе присоединилась вся зубриловская молодёжь и тоже пошла на усадьбу. Погром начался с винного подвала, из которого выкатывались бочки одна за другой и тут же распивались. Когда вино было выпито, озверевшая стихийная толпа ворвалась в один из флигелей. Мебель подожгли, облив керосином и устроив сквозняк. Покончив с флигелем, толпа ринулась на главный дом и точно таким же образом подожгла и его, а пока огонь разгорался, начала грабить, частью молотками и ломами разбивать в мелкие куски всю мебель, бронзу, фарфор и разрывать в клочки все картины и портреты, уничтожая всё без разбора, что попадалось ей в глаза, в каком-то бессмысленном, беспощадном исступлении… Вскоре покончили и с домом — рухнули его крыша, полы и потолки и своею тяжестью пробили своды нижнего этажа. Начался погром другого флигеля, оранжерей, сараев и конюшен, а когда и от них ничего не осталось, толпа бросилась на больницу и только тут была остановлена слишком поздно подоспевшими войсками. Так же долго дымилось и тлело в окрестных деревнях награбленное добро, которое крестьяне из опасения обыска тщательно сжигали…»

Виктор Борисов-Мусатов родился в Саратове в мещанской семье. В три года он неудачно упал со скамьи и ударился спиной, из-за полученной травмы у него начал развиваться горб, с которым художник и прожил свои 35 лет. Его главной моделью была сестра Елена. Не потому, что нищета не позволяла платить натурщикам, а из-за духовного родства.

После обучения в студии Саратовского общества изящных искусств Борисов-Мусатов отправился в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, а затем в петербургскую Академию художеств. Позднее ему удалось побывать в Париже и совершить несколько путешествий. Однако проблемы со здоровьем и стеснённые средства заставили его вернуться в Саратов. После смерти отца в 1900 году семья оказалась на грани нищеты.

Последние дни художника прошли в Тарусе, где он гостил с семьёй в имении Цветаевых. Его дело продолжит объединение символистов «Голубая роза», которое сформируется в 1907 году.