Антоновщина: как крестьяне с большевиками воевали

Все тридцать три беды

Тамбовщина была одной из самых «сельско-перенаселённых» губерний Российской империи. Малоземелье, низкая доля промышленных предприятий и рабочих, а также случившаяся засуха, помноженная на политический хаос в стране, делали её идеальным местом для крупного крестьянского восстания.

Причиной стала продразвёрстка — изъятие излишков хлеба у крестьян во избежание спекуляций зерном. Её придумали не большевики, но именно они допустили ряд ошибок и последовавших за ними жестоких санкций. Результат был плачевен — чёткая верхняя граница объёмов изымаемого на практике перестала существовать.

Посылаемые продотряды все чаще стали походить на сорвавшихся с цепи коллекторов, при появлении которых наилучшим исходом был приказ выкопать посеянную три недели назад картошку.

«Городские» беззастенчиво и жестоко обдирали деревню как липку.

Не вылиться в крупный бунт такое просто не могло.

В августе 1920 года грянул гром — доведённые до крайности крестьяне принялись нападать на продотряды и расправляться с местным партактивом. Поначалу казалось, что вспышка довольно слабая, и восстание почти удалось задавить местными силами — мобилизованными рабочими и партийными. Но тут вмешалась сильная личность.

Тамбовский Спартак

Александр Антонов был опытным эсеровским боевиком — терактами и «эксами» он стал заниматься ещё в 18-летнем возрасте, на излёте революции 1905-07 годов.

Офицеров, как боевик со стажем, Антонов не любил и не доверял им. А после предательства одного из примкнувших и вовсе приказал расстрелять у себя всех, когда-то носивших погоны, кроме самых надёжных — присоединившихся до 1919 года.

Антонов мог бы никогда и не возглавить восстание, если бы не размолвка между большевиками и левыми эсерами летом 1918-го. После этого он, начальник милиции Кирсановского уезда, ушёл в подполье. Крестьянское выступление было для Антонова хорошим шансом: услышав о бунте, он с дружиной преданных людей отправился на помощь — организовывать, руководить, координировать. Для большевиков, считавших, что они имеют дело с обычными разрозненными выступлениями, это стало неожиданным и серьёзным ударом.

Тамбовщина заполыхала.

В огне взаимного террора

Как и многие события Гражданской войны, тамбовский бунт практически сходу начался с крутых мер и жёстких репрессий. Большевики столкнулись со сходами, выбрасывавшими лозунги «Смерть жидам и коммунистам!», и воплощавшими их в жизнь. Ответом стали конфискации, выселения, расстрелы и сжигание дотла самых непокорных сёл. Также широко практиковались захваты заложников, казнь которых в случае участия их родственников в партизанщине следовала незамедлительно, вне зависимости от пола.

Сами антоновцы террором тоже не гнушались, причём кое-где он был даже похуже. Так, в июне 1921-го восставшие потребовали прекратить набор заложников, заявив, что у них, в отличие от противника, нет мест для их содержания — поэтому они просто будут вырезать все семьи коммунистов, до которых смогут добраться.

Угроза особого действия не возымела — не в последнюю очередь потому, что семьям партийцев крепко доставалось и до этого. Порой дело не ограничивалось простым расстрелом — так, например, жене коммуниста Дрокова из села Инжавино её же соседи-антоновцы в ноябре 1920 года отрезали нос и груди, выкололи глаза, и только потом расстреляли.

Другим способом давления через родственников были письма красноармейцам от родителей, написанные под диктовку партизан — хотя таким занимались далеко не в каждом отряде. Требования были простые — дезертировать, а то и вовсе перейти на сторону антоновцев.

Проигнорировав их, несчастный мог обнаружить, что дом сгорел дотла, а семью расстреляли.

Кстати, поджоги использовались и как средство давления на нелояльные партизанам деревни. Многие из таких за несколько акций выгорали на четверть, после чего всё-таки присоединялись к восстанию.

Отношение к пленным у антоновцев было разное, в зависимости от конкретного отряда. Но чаще всего целились на расслоение противника. Мобилизованные красноармейцы отпускались по домам, а вот идейных — вроде латышей, матросов, коммунистов — казнили, причём часто жестоко. Обычным делом было изрубить до неузнаваемого состояния или привязать ноги к хвосту лошади, после чего катать по земле до смерти. Иногда прибегали к совсем экзотичным вещам. Так, захваченному в селе Отъяссы комиссару Малиновскому вспороли живот и набили его гнилым картофелем, чтобы зашить обратно и оставить помирать.

И конечно, ко всем вышеперечисленным зверствам стоит прибавить обычное мародёрство, которым с удовольствием занимались обе стороны. Из штабов предпринимались спорадические попытки навести порядок, но тенденцию не могли переломить даже случающиеся время от времени расстрелы.

Сильной стороной красных, получивших ещё в начале Гражданской большинство оружейных заводов, была артиллерия. Использовали они её и на Тамбовщине — в том числе и химические боеприпасы. Правда, доля последних оказалась ничтожно мала — всего три обстрела лесов «наугад» 15, 50 и 59 снарядами. Причина проста — когда партизаны ещё действовали крупными группами, химоружие не успели доставить и развернуть. А в июле–августе 1921-го, когда оно появилось, антоновцы уже не рисковали устраивать крупные постоянные базы или ходить большими отрядами. Да и эффективность химоружия в лесистой местности оказалась слабой.

Использовали пушки и партизаны, хоть и менее масштабно. Сначала нашли два зарытых орудия, оставленных белогвардейцами Мамантова в 1919 году, но те оказались негодными — ни один из 27 выпущенных снарядов так и не разорвался. Зато отбитые у большевиков трёх- и шестидюймовки служили исправно. К ним добавлялись старые медные пушки, добытые в помещичьих имениях, но годились они разве что для запугивания окружённого противника.

Со стрелковым оружием у восставших всё было неплохо. Пистолетов и винтовок хватало на всех проверенных бойцов. Плюс имелось какое-то количество оружия для раздачи лояльным крестьянам. Добывалось оно в первые недели восстания легко — наглостью и наскоком. Например, в августе 1920 года антоновцы забросали железнодорожными шпалами отряд курсантов-красноармейцев, отобрав у них винтовки и пулемёт.

Что у антоновцев получалось по-настоящему хорошо, так это лесная герилья. Великолепно налаженная система разведки с массовым использованием стариков, женщин и детей, служба передачи донесений, мобильные отряды, появляющиеся в самый неожиданный момент.

Схожим образом приходилось отвечать и большевикам. Партизанская война выводила на передний край мобильные подразделения, которые могли успешно гоняться за бандитами, а в случае засады вовремя отступить. Из награждённых «Красным Знаменем» за ликвидацию антоновщины 34-х человек 24 служили в конных частях и автобронеотрядах.

Кнут и пряник

С начала восстания до весны 1921 года антоновцам сопутствовала удача — у Москвы хватало проблем с белогвардейцами и поляками. Но, когда эти проблемы удалось решить, Тамбовщиной занялись всерьёз.

Прислали сильные регулярные войска под командованием Тухачевского. Военные не пытались сломить восставших карательными рейдами — ставка делалась на постепенную и последовательную оккупацию с постановкой местности под жёсткий контроль.

Параллельно с этим шла замена «безразмерной» продразвёрстки фиксированным продналогом и амнистия рядовым повстанцам. Антонов отреагировал на это дальновидно: «…мужики-то победили, пусть и временно, а вот нам с вами, отцы-командиры, теперь крышка».

Последние действия Антонова напоминали акции отчаяния — лихие рейды, безжалостные погромы. Но лишившись поддержки крестьянства, он всё больше становился похожим на загнанного зверя. Вечно скрываться по лесам Антонов не мог — и нашёл свой конец 24 июня 1922 года в перестрелке с выследившими его чекистами.

Результат

Считается, что потери сторон в Тамбовском восстании примерно равны. Антоновцы успели убить 13,5 тысяч коммунистов, красноармейцев и нелояльных односельчан. Красные могли похвастаться примерно такими же «успехами».

Но всё это были «цветочки» по сравнению с голодом 1922 года, который навалился на несчастный край. Шокированные продразвёрсткой крестьяне просто перестали засеивать землю. В результате голодовки и эпидемии косили людей страшнее, чем пули. Общие потери Тамбовщины в Гражданской войне перевалили за четверть миллиона человек.

При этом нельзя сказать, что восставшие ничего не добились. Тамбовское восстание стало одной из причин отмены ненавистной продразвёрстки. Ободрённые НЭПом, крестьяне расслабились — теперь можно было вздохнуть спокойно. Не дольше, чем до старта форсированной индустриализации, конечно, — но то уже была совсем другая история.