Богатства Ордена иезуитов

Тёмной ночью коррехидор (должность, осуществлявшая надзор над местной администрацией и судьями в городах, провинциях или колониях. — Прим.ред.) Хосе Манрике-и-Гусман переминался с ноги на ногу и сильно нервничал. Задача была деликатная. По всему вице-королевству Перу ранним утром 17 сентября 1767 года, часа эдак в четыре, предстояло произвести массовые аресты иезуитов. Дону Хосе досталась провинция Арекипа и местный иезуитский колледж…

По счастью, братья не оказали сопротивления. Местная милиция лихо вломилась в колледж и здания Ордена. Толком не проснувшихся иезуитов вывели под ручки и быстро рассовали по заранее приготовленным тюрьмам.

Всю испанскую империю сотрясала охота на Орден. Его богатства конфисковывались. Его служителей депортировали за пределы Испании. Сопротивлявшихся ждали тюрьмы или смерть. Год 1767-й у иезуитов явно не задался.

Многие иезуиты были местными уроженцами. Например, из 678 высланных из Мексики членов ордена таковых оказалось три четверти. Часть из них погибла, когда их гнали по пустыне в порт Веракруз, чтобы погрузить на корабли. Ведь отбывать ссылку братьям предстояло в Италии.

Орден обвинялся в нелояльности, но самой животрепещущей темой, волновавшей противников иезуитов, были его баснословные богатства в колониальной Испании и вмешательство в финансовые дела империи. Не так уж и страшен нищий бунтовщик — иное дело богатый влиятельный орден!

Как сокрушить такую коварную гидру? Экспроприировать её несметные богатства! Пусть пойдут на дело прогрессивного развития Испанской империи.

Испанские Бурбоны как раз в это время решили проявить свою склонность к нездоровому реформизму — огромную колониальную империю попытались сделать более централизованной и экономически эффективной. За последним скрывались резкое повышение налогов (в 1760-е–1770-е годы они в колониях выросли в два раза) и ужесточение их сбора.

И тут ещё этот Орден иезуитов…

Миф о самом богатом ордене

Сторонники централизации абсолютистской власти и искоренения потенциально нелояльных орденов и обществ активно распространяли миф о несметном богатстве иезуитов. Якобы это были самые крупные плантаторы в колониях, самые богатые. Их сундуки ломились от золота и серебра, а сами иезуиты насаждали коррупцию и вносили смуту в неокрепшие души праведных кастильских чиновников. Которые после общения с ними начинали воровать, как не в себя.

Циники на местах и в Мадриде угорали от такой пропаганды. Но своё дело она делала. Если постоянно рассказывать на каждом углу, что всю воду выпили иезуиты — кто-то да поведётся. А кто-то подумает, как это использовать в свою пользу.

Проблема в том, что в какой-то момент королевский двор действительно начал верить в богатство иезуитов.

Со второй половины 17 века Испания вела всё более неудачные войны в Европе и колониях. Каждая проигранная кампания била по испанской казне. Война за испанское наследство буквально выдоила колонии. Государство было на грани финансового коллапса. Денег на армию и флот катастрофически не хватало. Испанским Бурбонам приходилось периодически просить помощи у своих старших родственников в Париже.

Поражения в войнах намекали Мадриду на то, что продолжение имперской политики требует денег. Очень больших денег. Особенно на армию и флот.

Экспроприация богатств Ордена иезуитов должна была резко поправить сильно прохудившиеся финансы империи.

А почему колледж такой бедный?

Однако первые же реальные оценки материального положения иезуитов вызвали у властей депрессию. Орден оказался небогат, тайных сокровищ у него также не было. Финансовые документы проливали свет на реальное положение.

Иезуитский колледж в Арекипе был одним из самых богатых в Перу — да и, пожалуй, во всей Южной Америке. Он был образован в 1578 году, когда богатый купец и плантатор Диего Эрнандес Идальго отписал будущему вузу несколько зданий в центре города и две тысячи песо.

Окончательно, после заполнения всех бумаг и выплаты всех налогов, иезуиты въехали в здания нового колледжа в 1580-м. И немедленно пустились во все тяжкие. Вот просто-таки «набигали» на несчастных касиков и уламывали отдавать их детей обучаться в колледж. Сулили им хорошую карьеру и блестящее образование. И ведь не врали!

Помимо этого, иезуиты немедленно занялись всякой социальной деятельностью. Понятно, что помощь бедным и сиротам, а также оплата обучения в колледже требовала денег (ученики обучались бесплатно). Финансирование колледжа в основном шло от трёх асьенд, самая большая из которых — Саки ле Гранд — была площадью в 60 акров. В 1762–1766 годах она давала примерно семь тысяч больших винных бутылей (ботихас). Остальные — меньше. К тому же одно из имений приспособили под выращивание зерна. В 1760-е годы доходы от него крутились в среднем в районе четырёх тысяч песо в год. Учитывая необходимость содержать рабов, оплачивать труд администраторов и покупку животных, чистая прибыль отсутствовала как класс на протяжении нескольких десятилетий.

Помимо этих предприятий, колледжу принадлежали 27 лавок в городе, небольшое ранчо, мясо от которого поступало на стол учителям и ученикам колледжа, и несколько мельниц, которые братья сдавали. Доходов все эти предприятия приносили не очень много.

Всему виной была не только ожесточённая конкуренция со стороны других религиозных орденов и купцов, но и специфическое отношение иезуитов к своим работникам.

Королевский администратор когда-то принадлежавшего колледжу виноградника в Сан-Хавьере Франсиско Хавьер да Сильва доносил, что орденские рабы отказываются работать больше шести часов в день, ежедневно нажираются в драбаданище и слоняются без дела. Унять их было невозможно. Судя по всему, направленный в поместье коррехидор просто сбежал оттуда, так как рабы угрожали ему выпустить кишки, если он попробует надавить на них.

«Я никогда не видел более пьяных, бандитских и вороватых рож!» — писал сеньор королевский администратор Аудиенсии Кито в 1769 году.

Попытки сбыть кому-нибудь эту банду с треском провалились. Когда-то довольно успешное предприятие захирело, и власти уже 100 раз успели пожалеть, что обзавелись такими неуправляемыми работничками. В итоге в 1777 году половину рабов Ордена продали на сахарную плантацию в Наска, когда-то принадлежавшую иезуитам же.

Справиться с орденскими рабами мог только Орден.

На бумаге колледж был богат, его состояние оценили в 600 тысяч песо. На деле основная масса средств была «зарыта» в землю и здания. Продать их было сложно, а приспособить под что-то иное — просто нереально.

На колледж в Арекипе был похож и колледж в Мокегуа. Его состояние оценили в 157 тысяч песо. И да, все эти охренительные капиталы являлись стоимостью земли и зданий. Серебра в сундуках у иезуитов было мало.

Невразумительный экономический агент

Влиятельность Ордена, особенно на экономическом фронте, оказалась также безбожно раздута. Виноградники Саке в 1760-х годах могли похвастаться 7% доли на местном рынке, в Сан-Хавьере — 5%. Виноградники колледжа в Макегуа показывали ещё более невразумительные результаты — 2,2%. И это ещё крупняк. Продукция основной массы плантаций занимала долю рынка, которую лучше всего можно описать так: «где-то в районе статистической погрешности».

Хотя иезуитов обвиняли в том, что они в любой момент могли обрушить экономику империи, это была полная лажа. Но власти упрямо настаивали на своём.

Ибо если не иезуиты, то кто? Корона сама что ли гробит свою экономику?

В отличие от доминиканцев или августинцев иезуиты предпочитали заниматься сельским хозяйством, а не оформлять кредиты и ссужать деньги под процент. Большинство купленных ими зданий отдавались под госпитали, библиотеки, приюты или учебные заведения. Часть зданий сдавалась местным купцам. Им же ссужались кредиты под 4-4,5% годовых. Но заработок это был так себе. На каждый полученный песо прибыли оставалось ещё два-три песо долгов: местным купцам что-то давать в рост было очень рискованным предприятием.

У того же колледжа в Арекипе баланс расходов и доходов сошёлся только через 150 лет деятельности — в 1730 году! И только с середины 1730-х годов можно говорить о росте прибыли. С 1743 по 1764 год все предприятия колледжа приносили доход в 20 тысяч песо ежегодно. У колледжа в Мокегуа доход доходил до 8,5 тысяч.

Доходы других орденов были часто кратно ниже. В 1804 году в епископстве Арекипа 20 монастырей заработали на всех около 126 тысяч песо — или 379 песо на каждого клирика. В Камано члены Ордена мерсендариев жили несколько лет только на милостыню. Просто извержение очередного перуанского вулкана похоронило под пеплом их виноградники. К концу колониальной империи католические ордены уже просто не могли сами себя содержать.

Казалось бы вот оно — богатство. Но на самом деле расход на самих иезуитов был очень небольшой. В среднем, не более 350 песо в год на члена ордена. Колледж в Арекипе кормил порядка 20 братьев, в Мокегуа — восемь. Это было больше, чем доход городского ремесленника, но в разы ниже, чем у любого торговца, парикмахера, помещика, судьи или военного. Говоря прямо, по уровню доходов на брата иезуиты едва-едва относились к среднему классу.

Все остальные средства вкладывались в модернизацию предприятий (лавки, например, вообще не приносили прибыли), в строительство новых зданий, покупку книг, на госпитали и миссии.

Отнять и распродать

Экспроприировав у иезуитов здания и землю, корона столкнулась с тем, что продавать их некому. Во-первых, по рыночной цене их просто никто не купит. А во-вторых, купцам и торговцам нужны были доходные предприятия, а не социалочка с отрицательным доходом.

В итоге Мадрид решил поуправлять иезуитскими предприятиями сам. Но довольно быстро, за какие-то три-четыре года, завалил к чертям всё дело. Пришлось землю и сельхозинвентарь продавать как уценёнку. Что касается зданий, то их в какой-то момент пришлось либо раздаривать орденам-конкурентам типа доминиканского, либо просто смотреть, как оно само разрушается. Словом, вместо миллионов серебряных песо в казну, корона получила хорошо если пятую часть номинальной стоимости. И вдобавок — расстроенную экономику в десятках областей, что только приблизило закат колониальной власти в Америке.

Оппозиция радикализировалась, так как Бурбоны закусили удила, повысили налоги и выжимали из колоний всё, что можно. И, если поначалу власти на местах и колониальная торговая верхушка радостно поддержали реформы, то после наступило отрезвление. Ситуация стала только хуже — налоги-то повысили.

Однако всё это не помешало живучести мифа. Новые государства, образовавшиеся на месте испанских колоний, были отрицательно настроены в отношении церкви. А её высшие иерархи часто выступали против местных революционеров на стороне испанской короны. Миф о несметном (неправедном) богатстве орденов легитимизировал политику секуляризации. И дожил до конца 20 века, когда изучение архивов поставило на нём крест.