«Девятаев и Ко»: как советские военнопленные сбежали из немецкого концлагеря на самолете

29 апреля 2021 года на экраны выходит фильм об одном из самых дерзких побегов из нацистского концлагеря в ходе Второй мировой войны. «Девятаев» известного российского режиссера Тимура Бекмамбетова рассказывает невероятную историю летчика, сумевшего сбежать из немецкого плена на угнанном бомбардировщике.

Приговоренный к смерти

Герой Советского Союза Михаил Петрович Девятаев.

Гвардии старший лейтенант Михаил Петрович Девятаев попал в руки немцев 13 июля 1944 года. В районе Львова на западной Украине его истребитель был сбит, а сам летчик, покидая самолет, ударился о консоль крыла и только чудом остался жив.

Михаил Петрович отказался сотрудничать с нацистами и попытался сбежать из своего лагеря для военнопленных в Польше. Однако его подкоп обнаружили, а летчика приговорили к смерти и перевели в концентрационный лагерь Заксенхаузен, где собирались казнить.

От неминуемой гибели Девятаева спас лагерный парикмахер. В то время, как его стригли, один из ожидавших в коридоре узников закурил, за что немедленно был забит до смерти охраной. Не медля ни секунды, парикмахер забрал у погибшего бирку с номером, а ему подложил бирку Михаила. Таким образом, смертник «Девятаев» сгорел в печи лагерного крематория, а жить в Заксенхаузене стал бывший учитель Григорий Никитенко.

На секретном полигоне

В скором времени «Никитенко» вновь предстояло сменить место заключения. Его перевели в лагерь на балтийский остров Узедом. Здесь же располагался секретный немецкий полигон Пенемюнде, где разрабатывалось «чудо-оружие» Третьего Рейха: первые реактивные самолеты, крылатая ракета ФАУ-1 и баллистическая ФАУ-2.

Физически крепкого Девятаева отобрали для работ на полигоне: переноски оборудования и материалов, обезвреживания неразорвавшихся бомб, сброшенных авиацией союзников. Советского летчика никогда бы не допустили к аэродрому и самолетам, но простого учителя Никитенко никто не опасался.

Михаил Девятаев снова решился бежать, и нашел среди заключенных, работавших на Пенемюнде, еще девятерых единомышленников. Побег договорились организовать по воздуху, и для этой цели присмотрели самолет — бомбардировщик Хейнкель He 111.

«Мы приняли это решение где-то в начале января 1945 года и с того момента иначе не называли этот самолет, как наш Хейнкель», — писал Девятаев в своих мемуарах «Полет к солнцу»: «Он служил немцам, они ухаживали за ним, но он уже был нашим, потому что мы не спускали с него глаз, мы думали, говорили о нем, мы были прикованы к нему всеми своими чувствами, надеждами. В воображении теперь я не раз уже запускал его моторы, выводил на старт, взлетал на нем выше туч; я преодолевал маршрут и дома приземлялся на этой ширококрылой, с длинным, брюхатым фюзеляжем, чужой машине, к которой я еще и не подступал».

Побег

Из всей группы Девятаев был единственным, кто имел отношение к авиации. Он использовал любую возможность, чтобы оказаться рядом с самолетом, а если повезет, то и попасть внутрь и взглянуть на его приборную доску.

8 февраля 1945 года в то время, когда на полигоне был обед, десять заключенных пробрались к Хейнкелю и, убив охранника, стали готовить самолет к взлету. Весь план чуть не провалился из-за отсутствия аккумуляторной батареи, но ее быстро нашли и занесли на борт.

«Аэродром равнодушен к гулу нашего самолета. Мне легко представить, как реагируют на это техники, летчики. Они спокойно обедают... А потому я не боюсь дать полный газ и испытать мотор на разных оборотах. Чувствую себя уверенно, даже беспечно. Никто уже не остановит нас на разбеге, не помешает взлететь», — вспоминал Девятаев: «Чужая машина, чужое небо, чужая земля — не предайте нас, людей, выстрадавших голод и боли, стремящихся осуществить право спастись от смерти. Послужите нам, и мы не раз на своем веку вспомним вас добрым словом. У нас впереди вся жизнь, мы сегодня рождаемся вторично».  

Первая попытка взлететь окончилась полным провалом. Самолет достиг конца взлетной полосы, так и не сумев оторваться от земли и остановившись почти над самым обрывом. Развернувшись, Девятаев предпринял вторую попытку, направив бомбардировщик в обратную сторону прямо через собравшуюся толпу удивленных немецких солдат. «Они не ожидали, что Хейнкель двинет на них. Да их же давит летчик-заключенный! Они бросились врассыпную... Я должен взлететь, пока зенитки не готовы открыть огонь... Пока солдаты не успели сообщить, что увидели... Пока не дан приказ поднимать истребителей... Пока не поздно…»

Когда Девятаев все-таки сумел поднять самолет в воздух, на полигоне заревела сирена тревоги. Зенитчики готовились вести огонь, истребители, получив приказ сбить одинокий Хейнкель, шли на взлет. Однако было совершенно неясно в каком направлении вести преследование — захваченный русскими самолет скрылся в облаках. 

Лишь один Фокке-Вульф настиг бомбардировщик. Однако уничтожить его он не смог — на истребителе, незадолго до инцидента вернувшемся с задания, просто не было боеприпасов. 

Возвращение домой

Разобравшись в найденных на борту картах, Михаил Девятаев решил вести самолет над морем в направлении Ленинграда. Уже над советской территорией к нему приблизился еще один Фокке-Вульф, пилот которого не понимал, зачем Хейнкель летит в сторону вражеских позиций на малой высоте, да еще и с выпущенными шасси.

Истребитель отогнали огнем советские зенитки. Они же ударили и по самолету-беглецу. Под плотным обстрелом Девятаеву удалось посадить самолет, который вскоре окружила советская пехота.

Михаилу и еще двум офицерам, участвовавшим в невероятном побеге, пришлось некоторое время провести в фильтрационном лагере, пока не подтвердились их звания. Остальные чудом вырвавшиеся на свободу узники лагеря на Узедоме вернулись на фронт, где почти все они вскоре погибли в боях.

Девятаев с точностью до десятка метров указал координаты расположенных на острове ракетных установок, по которым незамедлительно был нанесен мощный авиационный удар. Кроме того, выяснилось, что пригнанный им Хейнкель напичкан секретной аппаратурой для связи, управления и наблюдения за пусками ракет ФАУ.

Уже после войны Девятаев некоторое время помогал отцу советской космонавтики конструктору Сергею Королеву в изучении немецких крылатых и баллистических ракет, внеся тем самым свой вклад в создание Советским Союзом передового ракетного вооружения. В 1957 года по инициативе ученого Михаилу Петровичу было присвоено звание Героя Советского Союза.