Генрих IV: самый славный король Франции

Однако было время, когда многие подданные Генриха ненавидели его, считая слугой дьявола.

Наследник Наваррского королевства, крошечного клочка земли в Пиренейских горах между Францией и Испанией, Генрих Бурбон, появился на свет около двух часов ночи 13 декабря 1553 года в замке По. Взяв новорожденного на руки, счастливый дед, король Наваррский, смазал ему губы чесноком и влил в рот пару капель красного вина, чтобы придать сил. Народное средство, видимо, было действенным — сил у мальчика оказалось предостаточно. А вино и чеснок Генрих любил всю жизнь, хотя чеснок и считался мужицкой едой, неприличной для знатного человека. В этом он пошел в деда — короли Наваррские никогда не отличались особой утонченностью нравов, зато легко находили общий язык с простым народом.

Как верно описал его характер Александр Дюма: «…чтобы поболтать, первый встречный был ему хорош, а первая встречная годилась ему в подружки». Впрочем, особая важность Генриху была и «не по чину». В лучшем случае он мог сделать военную карьеру при французском дворе подобно своему отцу Антуану де Бурбону, который вел свое происхождение от графа Клермона, шестого сына Людовика Святого. А то и вовсе остался бы на всю жизнь правителем маленькой, хотя и очень гордой Наварры.

В год его рождения на французском престоле восседал молодой и полный сил Генрих II, отец троих сыновей, которых родила ему флорентийская принцесса Екатерина Медичи. Предвидеть, что молодой наваррец однажды займет трон Людовика Святого, мог тогда разве что Нострадамус. Кстати, сам Генрих IV впоследствии очень любил рассказывать, что в возрасте одиннадцати лет встретился с великим астрологом, и тот предсказал юному принцу, что он однажды станет французским монархом. Пророчество сбылось. Генриху суждено было положить начало новой династии на французском престоле и покончить с религиозными войнами.

Он славный был король…

Генрих, смуглый и темноволосый южанин, роста был невысокого (170 сантиметров). Во всяком случае, он выглядел коротышкой рядом со своими соперниками в борьбе за власть — принцем Генрихом Анжуйским (будущим Генрихом III) и герцогом Генрихом де Гизом, которые смотрелись настоящими великанами. Его манера общения вполне соответствовала внешности. Он никогда не подавлял собеседника — шутил и смеялся чужим шуткам, передразнивал, льстил, очаровывал. Чудом выжив во время Варфоломеевской ночи, Наваррский король четыре года провел при французском дворе на положении пленника, в окружении убийц своих друзей и соратников, делая вид, что наслаждается жизнью. Придворные нередко смеялись над «корольком, нос которого больше, чем его королевство», но Генриха это вполне устраивало, ведь того, над кем потешаются, вряд ли захотят убить.

Верному человеку наваррец писал: «Двор — самое странное место на свете. Мы почти всегда готовы перерезать друг другу глотку. Под плащом мы носим кинжалы, кольчуги, а нередко и кирасы». Но сам держался с окружающими подчеркнуто дружелюбно. Даже заняв французский престол, он не переменил манеры обращения с окружающими, и иным его подданным казалось, что этому монарху явно недостает величия. Зато ему удалось избежать западни, подстерегающей любого авторитарного правителя: Генрих не верил льстецам, поскольку слишком хорошо умел льстить сам. Назначенные им на высокие посты люди вполне соответствовали своей должности, а все заговоры, составленные против него, вовремя раскрывались. Испытав в своей жизни множество унижений, Генрих старался никогда не подвергать им других, даже врагов. Вступив в 1594 году в Париж, король позволил испанскому гарнизону покинуть город с развернутыми знаменами, сказав на прощание его командирам: «Передайте от меня поклон вашему господину, но больше к нам не возвращайтесь».

И все же, несмотря на великодушие Генриха, у его окружения был серьезный повод к недовольству. Французские придворные жаловались, что никогда не встречали большего скряги. В самом деле, король в обиходе был довольно скромен, в частности никогда не носил роскошной одежды. И вообще хорошо умел считать деньги. В одном из писем своей любовнице Коризанде Генрих с удовлетворением сообщал, что в местечке, где он остановился, рыба стоит очень дешево — цена огромного карпа всего три су (тогдашнее су по покупательной способности было примерно равно нынешнему евро).

Зато Генрих никогда не жалел денег на общественные нужды — прокладку дорог и прорытие каналов, внедрение новых аграрных технологий и новых сельскохозяйственных культур (например, завезенной из Америки кукурузы). Недаром молва приписывает ему фразу: «Я хочу, чтобы у каждого моего крестьянина была курица в супе по воскресеньям». И хотя в действительности король никогда не произносил подобных слов, они вполне в его стиле.

Пожалуй, самым удивительным качеством Генриха была его веротерпимость. Можно сказать, что в картине мира, которая большинству его современников представлялась черно-белой, для него существовало множество полутонов. Возможно, потому, что самому королю пришлось шесть раз в жизни менять веру. С самых юных лет ознакомившись с положениями как католического, так и протестантского вероучения, он имел возможность их сравнить и, кажется, пришел к заключению, что спасти душу можно, следуя любому «закону». И хотя в глазах большинства он долго был лидером протестантов, публичное неуважение к католицизму он проявил лишь однажды — в семилетнем возрасте. Юный принц въехал на громко кричащем осле в зал, где Екатерина Медичи совещалась с папским послом, а сопровождали его одетые в епископские и кардинальские облачения 10-летний французский король Карл IX с двумя младшими братьями, Генрихом Анжуйским и Франциском Алансонским, и 10-летний Генрих Гиз, впоследствии глава Католической лиги.

При этом переход в другую веру не был для него простой формальностью. Ему приписывают фразу «Париж стоит мессы», которую он будто бы произнес, принимая католичество, чтобы вступить во французскую столицу. На самом деле Генрих вовсе не проявлял такого цинизма и, прежде чем вернуться в лоно католической церкви, долго обсуждал со священнослужителями спорные пункты двух учений: обязательность исповеди, культ святых и абсолютность власти папы.

13 апреля 1598 года Генрих подписал один из самых знаменитых своих законов, намного опередивший время, — Нантский эдикт. Согласно ему, протестанты получали полную свободу вероисповедания, а также право занимать любые государственные должности. Правда, совершать богослужение они могли только на территории компактного проживания гугенотов, но не в столице и крупных городах. Этот документ был революционным для своего времени. Отныне главной для французов становилась не религиозная принадлежность, а верность королю и государству. Генрих ставил своей задачей, не прибегая к насилию, уничтожить раскол в стране и постоянно призывал своих давних друзей и соратников последовать его примеру и сменить веру. Он окружил себя блестящими католическими проповедниками, самым ярким из которых был епископ Жак дю Перрон, прославившийся тем, что сумел наставить многих гугенотов «на путь истинный».

Войну любил он страшно…

Генрих IV въезжает в Париж в 1594 году

Жанна д’Альбре стремилась, чтобы ее сын не стал «коронованным ослом», а получил приличное образование. По ее настоянию в течение шести лет Генрих посещал католический коллеж в Париже и одновременно занимался с наставниками-гугенотами, назначенными его матерью. В результате он свободно говорил на латыни, греческом и испанском, а стиль его французских писем стал довольно изысканным, хотя орфография никуда не годилась.

Многие годы спустя именно Генрих пригласил во Францию иезуитов, не пользовавшихся особой любовью французов. Однако братья ордена Иисуса были не только самыми образованными людьми своей эпохи, но и талантливыми педагогами. Именно они заложили основы французской системы образования, во многом существующие до сих пор. В годы учебы будущий король запомнил наизусть множество изречений античных авторов, которыми впоследствии любил щегольнуть в разговоре. Но любимым его лозунгом было выражение Aut vincere, aut mori! — «Победить или умереть!» При всей своей готовности к компромиссам в бою Генрих был тверд характером и отважен.

Первый раз он участвовал в сражении в возрасте 14 лет, а через год уже формально возглавил войско протестантов, хотя на деле ими командовал многоопытный адмирал Колиньи. Сражаясь на стороне гугенотов, Генрих одержал три великие победы — под Кутра (1587), Арком (1589) и Иври (1590).

Если в первых двух сражениях он проявил себя только как стратег, придумав выгодную диспозицию, то под Иври он фактически спас положение личным примером. Генрих повел своих солдат в атаку, надев шлем с белым султаном, заметным издалека. А когда его войско дрогнуло, Генрих остановил бегущих, воскликнув: «Если вы не хотите сражаться, то хотя бы посмотрите, как я буду умирать!» В тот день Лига была разбита.

И все же, будучи блестящим полководцем, Генрих предпочитал решать дело миром там, где это было возможно. Как только Париж и другие города перешли на его сторону, он не стал преследовать вождей Лиги, а попросту купил их поддержку. Естественно, выглядело все благородно — католические вельможи переходили на сторону короля, а тот в благодарность одаривал их. Этот спектакль дорого обошелся французской казне, но продолжение войны обошлось бы еще дороже. Впрочем, в жизни Генриха случались ситуации, когда он забывал обо всем на свете — и о политике, и о войне.

Еще любил он женщин…

Имя первой возлюбленной Генриха, которое сохранила для нас народная молва, — Флёретта, дочь садовника Неракского замка. Молодые люди встречались у фонтана, где, как гласит легенда, покинутая девушка утопилась после того, как принц уехал на войну. Эту трогательную историю столько раз пересказывали, что имя подружки короля стало нарицательным — есть даже версия, что именно от него произошло слово «флирт». Однако, как установили историки, девушка прожила в Нераке еще долгие годы. А Генрих, переехав в Париж, менял возлюбленных как перчатки, благо возможностей для повесы при дворе Екатерины Медичи хватало.

Как отметил флорентийский посол в одной своей депеше, «нет ничего более похожего на бордель, чем этот двор». Многие дамы подпадали под обаяние наваррца, несмотря на то что от него нередко пахло чесноком и он не умел писать стихи. Ничто не изменилось и после того, как Генрих вернулся в Наварру. Здесь он не оставлял без внимания ни знатных дам, ни служанок, ни крестьянских дочерей.

В то же время с первой женой, французской принцессой Маргаритой Валуа, у Генриха сложились своеобразные отношения. Марго не была влюблена в мужа, но дорожила своим статусом королевы. Поэтому, когда Екатерина Медичи через несколько дней после Варфоломеевской ночи задумала по политическим соображениям развести супругов, ее дочь решительно воспротивилась этим планам. И в дальнейшем супруги поддерживали друг друга в политических вопросах, но каждый из них был полностью свободен в личной жизни. Если «доброжелатели» в очередной раз сообщали Генриху о супружеской неверности Марго, тот делал вид, что не верит сплетням, и предупреждал жену, что их снова пытаются поссорить. А она в свою очередь иногда мирила его с любовницами. Правда, как только 26-летний король убедился в своей способности иметь детей (одна из его подруг, юная Франсуаза де Монморанси-Фоссё, забеременела), он решил развестись с бесплодной супругой, но сумел это сделать лишь через два десятилетия, в 1599 году, помирившись с папой римским.

Победами увенчан…

Со временем романы Генриха становились все более продолжительными. Возможно, он искал женщину, которая бы не только проводила с ним ночи, но была бы, как Марго, и его товарищем. Такой верной подругой короля на долгие годы стала Диана д’Андуэн, прозванная Коризандой в честь героини рыцарского романа «Амадис Галльский». Именно с ней Генрих отметил свою победу над войском католиков в битве при Кутра. Вместо того чтобы закрепить свой успех, он бросил армию, собрал захваченные у противника знамена и отправился к Коризанде, где устроил из них ложе. Король был мастером красивого жеста — не только по отношению к народу или к войскам, но и к женщинам.

В июне 1590 года в пикардийском замке Кёвр один из ближайших сподвижников короля, Роже де Бельгард, имел неосторожность представить ему свою любовницу, 17-летнюю голубоглазую красавицу Габриель д’Эстре. Генрих сразу потерял голову. Вот только ей король совершенно не понравился — девушка любила Бельгарда и хранила ему верность. Генриху пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться ее взаимности. Как-то раз ради встречи с прекрасной Габриель он даже переоделся крестьянином и, миновав несколько вражеских патрулей, проник на территорию занятой испанцами Пикардии. В тот момент король поставил на карту все — даже свою жизнь: попав в плен к католикам, вряд ли он мог рассчитывать на их милосердие. Но красавица не оценила этого подвига. Увидев бедно одетого и измазанного сажей Генриха, она воскликнула: «Сир! Как же Вы уродливы!» В конце концов Генриху удалось-таки покорить ее сердце. Да и то, как судачили злые языки, произошло это лишь благодаря настойчивому вмешательству родных девушки, которых король непрерывно осыпал деньгами и титулами.

На долгие годы Габриель д’Эстре стала официальной любовницей Генриха, играя роль первой дамы Франции. Она родила ему двоих сыновей, Цезаря и Александра, а также дочь Екатерину Генриетту, и рассчитывала стать новой королевой. Придворные советники нервничали, представляя, какой шок у подданных вызовет объявление наследником престола Цезаря, герцога Вандомского, рожденного в прелюбодеянии. Но Габриели не суждено было взойти на трон — в апреле 1599 года она скончалась после выкидыша, чуть-чуть не дожив до официального развода Генриха с Маргаритой Валуа.

Второй женой Генриха стала Мария Медичи, 25-летняя дочь Франческо I, герцога Тосканского. Эта пышнотелая блондинка, казалось, самой природой была предназначена рожать принцев. К тому же происходила она из католического семейства, а это гарантировало ее способность воспитать детей добрыми католиками. Наконец, приданое Марии составило 600 тысяч золотых экю (по нынешним деньгам, около 30 миллионов евро) — столько денег королевский брак Франции никогда не приносил. Правда, наличными французская казна получила лишь половину суммы — другая половина пошла в зачет государственного долга флорентийским банкирам.

Мария стала примерной женой Генриху, она лишь по временам выходила из себя, узнавая о новой супружеской измене. За десять лет брака королева родила троих сыновей — Людовика, Гастона, Никола Анри и трех дочерей — Елизавету, Генриетту, Кристину Марию (будущих королев Испании, Англии и герцогиню Савойскую) и никогда всерьез не ссорилась с мужем, даже когда тот решил воспитывать всех своих детей, законных и незаконных, вместе. Надо сказать, что отношения с детьми у короля были необычайно близкими. Молодой дофин Людовик называл его просто «папа» вместо «господин мой отец», как это было положено по этикету. Однажды испанский посол, явившийся для аудиенции, застал Генриха бегающим на четвереньках с двумя детьми, важно восседающими на его спине. Поймав изумленный взгляд посла, король спросил только: «Сударь, у вас есть дети?»

Но смерть, полна коварства…

Сцена убийства Генриха IV на гравюре XIX века

В годы правления Генриха (он стал французским королем в 1589 году) Франция процветала. Конечно, народ время от времени роптал на то, что король тратит огромные деньги на женщин, даже не хранящих ему верность, но в целом чувствовал себя довольным. А сам монарх, соединив всю страну дорогами, развернув торговлю на Ближнем Востоке, отправив корабли с колонистами в Канаду и Бразилию, задумался о том, чтобы преобразовать и Европу. Он предполагал при помощи союза с протестантами обуздать Испанию, претендовавшую на гегемонию, а потом, объединив христианские государства в единый союз, изгнать из нее турок-мусульман. Но подданные Генриха не хотели войны, тем более против Испании и поддерживавшего ее папы римского.

Когда в 1609 году угроза войны возникла, стало ясно, насколько хрупким было доверие к бывшему гугеноту. Противостоять испанской гегемонии Франция могла только в союзе с протестантскими странами. Однако французские католики решили, что подлый еретик на троне, много раз менявший свою веру, всего лишь на время замаскировался и теперь вместе со своими собратьями-гугенотами собирается устроить во Франции новую Варфоломеевскую ночь, только на этот раз жертвами станут католики. Остановить короля-еретика задумал одержимый мистическими видениями школьный учитель из Ангулема Франсуа Равальяк. Он несколько раз безуспешно пытался встретиться с Генрихом, чтобы убедить его отказаться от войны с папой. В конце концов после долгих колебаний Равальяк решил убить изменника.

14 мая 1610 года, подслушав разговоры у дверей Лувра, он выяснил маршрут короля. Когда из-за столпотворения на улице де Ла Ферронери, где и поджидал убийца, королевская карета на время остановилась, Равальяк вскочил на подножку и неожиданно нанес королю два удара кинжалом в грудь. В этот момент Генрих беседовал с двумя своими спутниками, герцогом д’Эперноном и герцогом де Монбазоном, и обнимал их за плечи. Промолвив только: «Я ранен», он почти сразу испустил дух.

Убийцу тут же схватили и долго мучительно пытали в надежде, что он выдаст своих сообщников. Но если у Равальяка и были высокопоставленные сообщники, он никого из них не выдал, хотя его подвергли чудовищным пыткам. Через две недели после ареста убийца короля был приговорен к четвертованию на Гревской площади, но толпа не дала завершить казнь, разорвав тело Равальяка на части. Все обиды подданных на Генриха после его смерти как-то в одночасье забылись, и для народа он окончательно стал «добрым королем». Таковым для французов он останется навсегда.