Как хоронили Боба Марли: по канонам православия, но соблюдая традиции растафарианства

Всенародные похороны состоялись 21 мая. Это был настолько скорбный и настолько важный день в жизни страны, что правительство фактически прекратило свою работу. Парламент приостановил рассмотрение важных финансовых реформ. А премьер-министр Ямайки, пришедший на похороны, чтобы прочитать над гробом упокойную речь, объяснил это так: «У нас слишком маленькая страна, чтобы пережить сразу два таких эпохальных события». Творилось черт-те что, из всех ямайцев работали, кажется, только таксисты, драгдилеры, музыканты и разносчики холодных напитков.

Незадолго до смерти Боб Марли принял православие, точнее, крестился в эфиопской православной церкви, получив имя Берхан Селассие — «Свет Троицы». Поэтому утро 21 мая началось с отпевания в церкви Святой Троицы на амхарском языке. Его отпевал лично сам архиепископ Западного полушария — Абуна Йесехак, который крестил Марли за полгода до этого. 

После отпевания гроб повезли в Кингстонскую национальную арену, где с Бобом смогли проститься 100 000 человек. Его забальзамированному телу постарались придать величественный вид, а на голову надели парик с дредами. Растаманы считают дредлоки средоточием жизненной силы и духа. Никто не хотел, чтобы самого знаменитого из раста видели измученным и облысевшим. Просто маленькая ложь ради спасения легенды. Снаружи толпилось почти все население Кингстона, между пришедшими проститься сновали барыги с косяками и продавцы содовой. Из уважения к Бобу и его растафарианским убеждениям алкоголя не было.

А в это время Арена стала местом столкновения политических и религиозных сил. Они не сражались в открытую, но каждый из выступающих постарался толкнуть такую речь, чтобы поддеть оппонентов и одновременно показать себя знатоком Библии. Каждый избирал темой своей речи какое-нибудь выражение из Писания — словно здесь шел богословский диспут, а не похороны поп-звезды.

Начал речь премьер-министр Ямайки Эдвард Сега, который сам в свое время был музыкальным продюсером и знал Боба Марли еще с тех времен. Он сделал фишкой своего выступления цитату из первого послания к коринфянам: «Последний враг, который будет уничтожен, — это смерть». После него на сцену вышел его главный политический противник, глава оппозиции Майкл Мэнли, который избрал своей темой первое послание к Фессалоникийцам: «…Мы, при всей скорби и нужде нашей, утешились вами, братия, ради вашей веры; ибо теперь мы живы, когда вы стоите в Господе».

Горькая ирония заключается в том, что один из этих мужей, щеголяющих своими познаниями в богословии (а то и оба), скорее всего, повинен в покушении, которое было совершено на Боба Марли и его жену в 1976. Тогда неизвестный наемник лишь ранил певца, а толстое стекло автомобиля спасло Риту Марли от выстрела в голову. Убийство не удалось, но посыл дошел до Боба: он зря влез в большую политику, пытаясь примирить враждующие партии. После покушения он покинул Ямайку, а всего через год у него обнаружили рак.

После премьер-министра и его оппонента на сцену вышел еще более скандальный тип, Аллан Коул, в прошлом популярный футболист, известный под прозвищем «Скилл». Скилл, как и Боб, в свое время, принадлежал растафарианской секте «Двенадцать колен израилевых». Незадолго до смерти Марли обратился в православие, но поддерживал хорошие отношения с бывшими единоверцами-растафари. Аллан Коул не стал отставать от предыдущих ораторов, зачитав 68-й псалом, псалом Давида.

В зале его выступление вызвало бурю: многие из присутствующих были растаманами. Но многие — представителями эфиопского православия, англиканства и других «официальных» течений христианства. С их точки зрения на сцену выпустили опасного и сумасбродного еретика. Его Высокопреосвящество Абуна Йесехак едва сумел унять гнев. По залу прошел ропот тех, кому «Двенадцать колен израилевых» были здесь как бельмо на глазу.

Однако после того, как Скилл сошел обратно в зал, шум стих. Началась музыка. Выступили две группы: The Wailers, в составе которых выступал и прославился на весь мир Боб Марли, и I-Threes, группа, в которой пела его жена, Рита. Исполнили четыре песни, которые лучше всего отражали характер и убеждения Боба: Trenchtown Rock (намек на его жизнь в Тренчтауне, кингстонском гетто); No Woman No Cry (которую он как раз посвятил своей жене Рите); One Love (его отношение к войне и миру) и Rastaman Vibrations (отсылка к его склонности к мистицизму). 

В это время двое маленьких сыновей Боба вышли на сцену и начали отплясывать прямо у его гроба, повторяя знаменитые трансовые движения Марли. Все это время рядом с ними стоял священник эфиопской православной церкви со свечами в руках и молча смотрел на пацанов — потрясающая и очень странная картина.

Когда прощание закончилось, гроб, покрытый двумя флагами — эфиопским и ямайским — погрузили в катафалк, который отправился за 80 миль от Кингстона. Его путь лежал в деревушку Найн Майл, в которой родился и завещал похоронить себя Марли. По пути процессия прошла через многие памятные для Боба места, вроде того же Тренчтауна и звукозаписывающей студии, где начинали записываться The Wailers. 

В Найн Майл для Боба Марли был построен мавзолей, который раскрасили в зелено-желто-красный, цвета эфиопского флага. В его гроб положили электрогитару (красный Gibson Les Paul), Библию, открытую на 23-м псалме («Кто взыдет на гору Господню? или кто станет на месте святем Его?») и лист конопли, который сорвала Рита. Вскоре после того, как гроб оставили в склепе, все разошлись. Остались только растаманы из «Двенадцати колен израилевых» в белоснежных одеждах, которые почитали Боба как святого. Но к ночи, после песнопений и воскуриваний, ушли и они.