Как индейцы Мексики получили автономию

После завоевания Мексики перед испанцами встал злободневный вопрос: как управлять столь огромной территорий? Поначалу пытались решать все дела насилием. Мексиканские индейцы бунтуют — подавим их, а выживших продадим в рабство. Однако испанцев было мало, а индейцев — много. К тому же завоеватели были вынуждены опираться на тысячи воинов-индейцев даже при покорении Мексики. Благо, что она не была единой страной и между десятками племён и городов-государств бесконечно велись войны.

К испанцам, которые после завоевания Империи ацтеков оказались самой грозной военной силой, выстроилась очередь из местных вождей. Одним было нужно непременно завоевать конкурента, другие сами опасались завоевания и готовы были подписать мир на любых условиях. Завоевателям же надо было как-то умудриться не дать местным индейцам умереть с голода. Кто-то же должен был кормить и одевать конкистадоров. С кого-то же Испанская империя должна собирать налоги. Иначе зачем пёрлись в такую даль, через океан, покорять язычников?! Иными словами, индейцы должны были стать частью колониальной империи — или ей пришёл бы конец.

Проблемы индейцев очень волнуют сеньора вице-короля

Мексиканскому городу Уакечула повезло. Когда Эрнан Кортес завоёвывал Империю ацтеков, Уакечула не только снабжала его войска провизией, индейские вожди Уакечулы решили, что бог Кецалькоатль явно на стороне пришельцев, и бросились помогать испанцам изо всех сил. Испанцы оценили порыв коренных жителей и отдали город вместе с принадлежащими ему деревнями известному конкистадору Хорхе де Альварадо, у которого были хорошие отношения с местной верхушкой.

Местные касики, верные Альварадо, с большим воодушевлением приняли участие в его походах 1527–1529 годов в Гватемалу. Однако весёлой прогулки не вышло. Гватемальские майя оказали ожесточённое сопротивление пришельцам. Потери у Альварадо были столь огромными, что экспедицию пришлось прекратить. Из нескольких тысяч воинов-индейцев из похода вернулась в лучшем случае пара сотен.

Столь мощное кровопускание нанесло сокрушительный удар по благополучию не только Уакечулы, но и сеньора Альварадо. Из-за исчерпания рабочих рук поступление товаров и золота с подчинённых ему земель непозволительно резко уменьшилось. Так и не решив эту проблему, конкистадор отдал богу душу в 1544 году.

А ещё в 1542 году император Карл V, в Испании правивший как Карлос I, выпустил известный закон, который ограничивал произвол испанцев в колониях по отношению к индейцам. Через своих касиков аборигены получали право ходатайствовать в имперских органах, покупать и продавать земли, а их общины могли нанимать юристов для судебных разбирательств и даже гонять со своих земель испанских поселенцев. Чем индейцы немедленно и воспользовались.

Печальные будни испанского фермера посреди мексиканского плоскогорья

Индеец — лихой человек, который всегда держит макуауитль наточенным, а порох — сухим. Ибо мало ли, вдруг какой омбре лапки загребущие потянет к собственности сеньора индейца?

Габсбургскую Испанию благосостояние американских туземцев волновало даже больше самих туземцев. Налоги ведь собирают с живых, а не с мёртвых! И получался странный казус: империя была вроде бы испанская, но в колониях иногда получалось немного по‑другому.

В 1571 году один кастильский бедолага по имени Педро Камачо решил продать имевшийся у него кусок земли некоему Филипе Ареллано. К несчастью для уважаемых сеньоров, касики и городские власти Уакечулы встали на дыбы.

«Это наша земля! Чемодан, вокзал, Кастилия», — заревели индейцы и засыпали письмами и жалобами канцелярию губернатора Исукара, который рассматривал дело.

Раз — и выяснилось, что сеньор Камачо врал и земля, которую он собирался продать, находится на территории индейских общин. Два — и сеньор Камачо по мановению губернаторского пера лишается земли, платит индейцам компенсацию за тяжбу и валит вон на все четыре стороны.

В 1575 году Уакечула вместе с городом Уэхоцинго оспорила решение вице-короля о пожаловании трёх довольно крупных земельных наделов испанцу Хуану да Эредия. Испанец мог только активно симулировать нервный тик и чертыхаться. «Мы свободные люди, нечего тут наши земли раздаривать», — заявили в суде индейцы. Суд посмотрел на индейских юристов, на испанца с низкой юридической грамотностью и решил дело в пользу индейцев.

Такой либерализм колониальных судов отчасти объяснялся прямой заинтересованностью испанской короны в сильных и независимых общинах. Во-первых, потому что корона постоянно использовала индейцев на общественных работах. Во-вторых, довольно быстро выяснилось: местные касики лучше всех знали подход к аборигенам. Система привлечения индейцев к общественным работам была отработана в общинах ещё в доколумбовое время. Получалось, что проще использовать местные власти как часть колониального управления, чем строить всё с нуля.

В столь радужную картину сосуществования резко вмешались европейские инфекции. Эпидемии тифа в 1576-1581 годах и в последующие годы выкашивали мексиканских индейцев сотнями тысяч. Согласно колониальным архивам, в Уакечуле в 1568 году проживало 10329 человек, в 1595 — 5625, а в 1622 — 2922. Получалось, что людей в индейских общинах становилось в разы меньше, а площадь принадлежащей им земли не менялась. И тогда местные власти запустили процесс массовой продажи и пожалования индейских территорий испанским фермерам и потомкам конкистадоров, ставшим к тому времени помещиками. К 1622 году, когда в Испании воцарился Филипп IV, внук самого известного испанского монарха Филиппа II, часть восточных и южных земель, принадлежавших Уакечуле, оказалась в руках колонистов.

Но никакие распоряжения властей не могли заставить индейцев делиться даже рваной тряпкой с чужаками.

За каждое из 15 пожалований, сделанных властями испанцам с 1575 до 1622 год, приходилось вести отчаянную битву в судах. И суды во многих случаях принимали сторону индейцев.

В 1591 году Хуан Перес дель Рио сумел добиться выделения себе 90 гектаров плодородной земли в Уакечуле. Его козы стали настойчиво уничтожать посевы индейцев деревни Сан-Эстефан. Дерзкая конкиста кастильских парнокопытных разозлила касиков и власти Уакечулы. Индейцы по старой доброй традиции утопили канцелярию вице-короля в жалобах и требованиях разобраться по всей строгости испанских законов.

Проблему коз и огородов тогдашний вице-король Луис де Веласко воспринял очень серьёзно. Времена стояли буйные, индейцы повсеместно бунтовали. Не хватало ещё получить восстание неподалёку от Мехико. Намылив шею всем чиновникам, обретавшимся поблизости, вице-король потребовал быстро наставить на путь истинный сеньора дель Рио. Пусть заплатит индейцам компенсацию за уничтоженные в козьих рейдах овощи. А заодно пусть чиновники проверят, на каких основаниях у него появились все эти гектары. И поживее, пока у вице-короля настроение не испортилось и он не захотел подключить к расследованию инквизицию.

Богобоязненный кастилец сеньор дель Рио обладал живым воображением. Отряд местной милиции, устрашающе шевелящей усами, произвёл на него и испанских фермеров столь глубокое впечатление, что вплоть до 1770 года жалобы индейцев Уакечулы на испанских козлов и баранов полностью исчезли из судебных архивов.

Справедливость восторжествовала, разгильдяйство и недовольство ликвидированы на корню!

Впрочем, начиная с 1620-х — 1630-х годов, поводов для территориальных жалоб у индейцев становилось всё меньше. Власти Испании во времена Филиппа IV провели в колониальной Мексике серию реформ. Ликвидировали систему принудительного труда (в Уакечуле им было занято поначалу 2% населения, а потом каждый десятый индеец). Отменили крепостное право по отношению к индейцам. Колониальные власти тщательно фиксировали собственность индейских общин на землю. Общины получили внутреннюю автономию и общались с вице-губернатором через разветвлённый аппарат касиков и юристов.

Балансирующая между индейской автономией и безусловным подчинением колониальным властям система управления успешно работала полтора века, пережив смену Габсбургов на Бурбонов в 1700 году. Идиллия закончилась после централизаторских реформ 1740-1770-х годов. Бурбонский абсолютизм похоронил испанскую колониальную империю, а вместе с ней и систему косвенного управления индейскими общинами.