Как Мария Бочкарева стала символом женщины-воина в годы Первой мировой

Несмотря на широкую известность имени Марии Бочкарёвой (особенно после выхода в свет книги Бориса Акунина «Батальон ангелов» и фильма «Батальонъ»), достоверных сведений о её ранних годах немного. В популярных статьях в основном пересказывается материал «автобиографической» книги «Яшка. Моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы». Текст её — «литературная запись» воспоминания Бочкарёвой, сделанная одесско-американским журналистом Исааком Дон Левиным. О цели своей книги автор откровенно сообщает в предисловии, написанном в Нью-Йорке в ноябре 1918 года: «Снимите с России налёт западной цивилизации, и вы увидите, что Мария Бочкарёва является её олицетворением. Познакомьтесь с Бочкарёвой, и вы познаете Россию…». И вот, в лице Бочкарёвой и её устами сама Россия отвергает большевизм и призывает на свою территорию союзников «для того, чтобы помочь изгнать нашего общего смертельного врага — германца, но не вмешиваться в наши внутренние дела». Перед нами — памфлет, изданный для оправдания интервенции.

Но западному читателю (книга вышла на английском) быстро бы прискучили политические декларации. Для придания тексту достоверности разворачивается масса то романтических, то леденящих кровь подробностей о жизни в варварской России. Мы узнаём о тяжёлом детстве героини («с малых лет в труде»; мать чуть не загрызли волки; ребёнком случайно выпила полбутылки водки и т. п.), о её ранней — в пятнадцать лет — любовной связи с поручиком, о несчастливом замужестве и побеге от мужа с попыткой самоубийства. Затем, в Сибири, Мария какое-то время работала… асфальтоукладчицей, что, однако, не повлияло на её привлекательность. Затем Бочкарёву пытались обманом сманить «в дом греха», откуда она, естественно, не без приключений убежала.

Спас её из борделя некто Яков Бук, оказавшийся, несмотря на его мирную профессию мясника, «благородным разбойником»: водил дружбу с хунхузами — маньчжурскими бандитами. Однажды за укрывательство «известного революционера, убившего всеми ненавидимого губернатора Сибири» (так в книге) Бук был арестован и приговорён к ссылке на край света — в Колымск. А просившую за него Марию стал домогаться… «губернатор-распутник». Негодяю удалось, опоив Марию сонным зельем, добиться своего! «С трудом понимая происходящее, собрав остатки сил, старалась не поддаваться соблазну, но почувствовала, что мне что-то подмешали в вино… Проснувшись около четырёх часов утра, я увидела, что нахожусь в незнакомой роскошной обстановке… Рядом со мной лежал незнакомый человек. Он повернулся ко мне лицом, и я узнала в нем губернатора», — «откровенно признается» Мария…

Начало Первой мировой войны застало Марию и Якова в Амге, под Якутском. Согласно «автобиографии» Бочкаревой, её уход на войну был в то же время и побегом от Бука, начавшего рукоприкладствовать. По общепринятой версии, женщине разрешили по Высочайшему разрешению вступить в ряды действующей армии (тогда женщинам служить позволялось только по личному разрешению царя — Мария, как она сама утверждает в книге, направила Николаю II телеграмму и получила согласие). Став солдатом, она выбрала себе кличкой имя Яшка — как считается, в честь гражданского супруга. Немало легенд о службе Бочкаревой кочует по интернетовским и печатным страницам; согласно одной из них, Яшка, чтобы стать «своим» в солдатской среде, принимала участие в походах в публичные дома… Все эти подробности сомнительны, как и порочная страсть губернатора. Но не подлежит сомнению её мужество под огнём неприятеля, отмеченное наградами — в том числе Георгиевским крестом — и унтер-офицерским чином. Бочкарева неоднократно была ранена, но каждый раз возвращалась в строй.

Её личный подвиг так и остался бы ярким, но отдельным эпизодом, если бы не потребности «военного пиара». После Февральской революции армия начала стремительно разлагаться, срочно потребовался вдохновляющий пример. 29 апреля 1917 года член правления Торгово-промышленного банка князь Сергей Кудашев представил на имя военного и морского министра Александра Гучкова записку, в которой говорилось: «Необходимо демонстрировать в армии доблесть и организованность частей, которые увлекали бы на подвиг остальную массу… Поэтому представляется необходимым во всех армиях фронта создать особые «ударные» единицы, большею частью обречённые на истребление, которые должны быть составлены исключительно из добровольцев».

Ярким мобилизующим символом призваны были стать женские батальоны. Формировать их было решено «под Бочкареву».

Весной 1917 года с малограмотной крестьянкой встречаются Родзянко и другие российские «аристократы от демократии», высокие военные чины, иностранные корреспонденты. Её благословляет известная британская суфражистка Эммелин Панкхёрст. Бочкарева выступает на митингах и собраниях, призывая женщин к самопожертвованию во имя Родины…

В итоге был сформирован целый ряд женских «ударных» военных подразделений — в том числе, кстати, и национальный украинский женский батальон.

21 июня 1917 года на площади у Исаакиевского собора состоялась торжественная церемония вручения «элитной» части белого знамени с надписью «Первая женская военная команда смерти Марии Бочкаревой». Бритые наголо, облачённые в мужскую форму «ударницы» действительно выглядели страшновато — как вестницы воплощённой бесполой Смерти.

Прибыв на фронт, «ударницы» оказались сразу вовлечены в мясорубку неудачного июльского наступления. Все военные мемуаристы (в том числе и генерал Антон Деникин) признают мужество девушек и… полнейшую неудачу с «вдохновляющим примером». Предоставим слово генералу Роману фон Раупаху, военному следователю в императорской России: «8 июля, получив приказ наступать, батальон безудержно ринулся на германские окопы, но во время наступления шедшие с ним солдаты 525-го полка внезапно повернули назад и, несмотря на отчаянные призывы женщин, оставили их в самую тяжёлую минуту без поддержки. Батальон потерял в этом бою 30 убитыми и 70 ранеными, 3 девушки пропали без вести. По отзывам начальствующих лиц, поведение девушек в бою было выше всяких похвал, но солдаты, позорное предательство которых они смывали своей кровью, стали в такой степени издеваться над уцелевшими героинями, что вынудили М. Бочкареву добиться перевода батальона в другой корпус».

Как отмечают историки, Советы и солдатская масса восприняли женские формирования в штыки (солдаты «ударниц» иначе, как проститутками, не именовали). Генерал Лукомский вспоминал, что вокруг помещений и бивуаков, где располагались женские части, приходилось выставлять усиленную охрану, чтобы солдаты не насиловали девушек.

Армейское командование с самого начала скептически смотрело на эти формирования. Неудивительно, что, несмотря на геройское поведение волонтёрок в боях, 14 августа 1917 года появилось предписание верховного главнокомандующего Лавра Корнилова прекратить организацию женских частей боевого назначения. Уже существующие формирования следовало временно оставить на фронте, а затем воспользоваться ими для охраны дорог и других вспомогательных работ.

Один из последних эпизодов в истории женских добровольческих частей — защита Зимнего дворца в октябре 1917 года. В безнадёжной обороне приняла участие лишь одна рота 1-го Петроградского батальона смерти, остальной состав части её командир штабс-капитан Лосков увёл на место постоянной дислокации, на станцию Левашово. После противостояния, продолжавшегося несколько часов, гарнизон Зимнего капитулировал. Сложившие оружие «ударницы» временно разместились в казармах Павловского резервного полка, а затем отправились в Левашово.

В антибольшевистской литературе есть немало свидетельств о зверских изнасилованиях женщин-солдат красногвардейцами. Один из мемуаристов, прапорщик Александр Синегуб, писал, что один революционный солдат говорил ему в октябрьские дни об «ударницах»: «…Ну и бабы бедовые! Одна полроты выдержала. Ребята натешились. А вот кто отказывается или больная которая — ту сволочь сейчас к стенке».

…В ноябре 1917 года женские батальоны смерти были расформированы. Но судьба «пиар-персоны» не отпускала Марию Бочкареву. Ей довелось в 1918 году совершить пропагандистское турне в США и Европу (есть известия о её встречах с президентом Вудро Вильсоном и английским королём Георгом). Парадокс, но русская патриотка звала в своё отечество «союзников-освободителей».

Нельзя не отметить мужества женщины, вскоре вернувшейся в охваченную пожаром Гражданской войны страну. В белой России её опять привлекли вдохновлять на подвиги, собирать женщин и мужчин на борьбу с большевизмом — вначале в Архангельске, потом в колчаковской Сибири. Наступление красных застало Бочкареву в Томске. Она была арестована. Невозможно без щемящего чувства воспринимать её показания на чекистских допросах: «Комендант взял с меня подписку о невыезде из города и меня отпустили; сказали, что арестовывать не будут. Я жила дома, скинула военную форму, одела женское платье и решила больше ничего не делать, и стала с сестрой шить на солдат шинели. На Рождество, в 2 часа ночи, около Старого собора я была арестована, позже посажена в Томскую тюрьму, откуда меня перевели в Красноярск». На излёте своей бурной жизни Мария Бочкарева занялась таким простым, аполитичным делом — шить шинели (разумеется, для красноармейцев!)… Но молох красного террора не пощадил её: 15 мая 1920 года 31-летней Марии Бочкаревой был вынесен расстрельный приговор. По официальной версии, он был приведён в исполнение на следующий день. В 1992 году Бочкарева была полностью реабилитирована.