Как прапорщик Сысцов хотел австрийцев победить

Хитрый план прапорщика Сысцова

Нам мало что известно об авторе амбициозного плана — прапорщике Сысцове. Крещён Петром, в 1915 году окончил Одесское военное училище, был произведён в прапорщики и зачислен в 50-й пехотный Белостокский полк. А ещё — он не знал иностранных языков. Откуда известна такая подробность? Сам признался в письме генералу Алексееву. Это, дескать, и помешало ему — прапорщику Сысцову — поучаствовать в вылазке в неприятельский тыл для освобождения русских военнопленных и уничтожения обозов. Однако он не терял времени зря и составил план куда более тяжёлого удара по врагу.

Соображения прапорщика Сысцова были изложены обстоятельно, по пунктам. Первым делом он предлагал собрать три-четыре тысячи «надёжнейших и лучших солдат… знающих молдаванский, польский, малороссийский, немецкий, чешский и другие языки» (орфография оригинала — прим. ред.). Это касалось не только русских, но и славян из числа подданных Франца-Иосифа. Собрав полиглотов, далее их следовало обучить «немецкому строю». Лучше всего с этой задачей справились бы неприятельские офицеры в русском плену. Долго ли, коротко ли, но допустим, что дело сделано. Теперь будущих диверсантов необходимо было снабдить легендами.

Сысцов решал эту проблему запросто: отобрать столько же военнопленных, тщательно допросить, запротоколировать показания — «и каждый из этих листов дать заучить твердым-твердо каждому, предназначенному в тыл противника».

Вероятность провала, если засланного опознают — точнее, не узнают — однополчане, не беспокоила автора плана. Риск был велик, но поставить крест на замысле могла разве что дактилоскопия, которую к тому моменту ввели только в Армии США. А вот дальше… Дальше начиналось самое интересное.

«Вооружить каждого посылаемого аппаратом… для уколов ядом и снабдить самим ядом, от которого моментально бы гибли люди, а животные через пять — десять минут». Механизм для инъекций прапорщик Сысцов спроектировал сам. Потайной шприц в устройстве помещался в карманный футляр кубической формы, долив яда в цилиндр производился бы автоматически. Заправленного «аппарата» должно было хватить для нескольких сотен смертельных инъекций. Принцип действия самого вещества, его происхождение и состав не уточнялись. Кроме того, каждый диверсант обучался взрывному делу.

Итак, бойцы отобраны, натренированы, обеспечены токсинами и инструментарием. Следующие пункты плана предписывали выдать им денег, а ещё — «каждого отправляемого снабдить серебряным кольцом определённой формы, с внутренней стороны которого поставить какой-либо условный знак», чтобы «своя своих познаша».

Далее их надлежало «спровадить… постепенно к противнику: один добровольно сдастся в плен, другие явятся под видом бежавших из плена».

Особый способ заброски в неприятельский тыл предназначался для офицерского состава с запасами яда и взрывчатки: «спустить с цеппелинов на парашутах». И впрямь, с таким-то багажом что в плен, что из плена — не с руки.

От месяца до двух у шпионов ушло бы на устройство в новых должностях в ротах, на нестроевых должностях, при штабах, обозах и так далее — и на разведку. Затем они начали бы собираться в заранее указанных районах, хотя бы по несколько человек, и ждать.

День, когда агентам станут известны все колонные пути и расположение резервов, и каждый наполнит «аппарат» ядом, рано или поздно наступил бы — и стал бы чёрным днём австрийской истории.

«По данному знаку в нужный день все наши молодцы и пленные начинают: одни бесшумно уничтожают лошадей в обозах, артиллерии, ординарцев, портят связь, дороги, подрывают автомобили — другие в ротах повынимают затворы в винтовках, подающие механизмы в пулемётах и дают знак нашим войскам, которые немедленно переходят в наступление. Начавшаяся работа продолжается всё время боя неустанно».

Добавлять, что залогом успеха всей операции была строжайшая секретность, здесь излишне, хотя автор в письме генералу Алексееву уточнил и это.

Возможные детали невозможного целого

Да, замысел прапорщика Сысцова напоминает беллетристику. Возможно, он до войны и зачитывался романами о приключениях Ната Пинкертона — повторимся, про составителя хитрого плана нам известно немногое.

Спору нет, план сей наивен донельзя, совершенно не разработан — в общем, неосуществим. Тем интереснее, что большинство деталей в нём вполне реалистичны — ну или взяты не с потолка, если рассмотреть их по отдельности.

Прежде всего, шпионаж к тому времени уже давно существовал. Истории Первой мировой войны известны и примеры успешных диверсий — например, уничтожение грузового терминала на острове Блэк-Том-Айленд в нью-йоркской гавани 30 июля 1916 года одним из мощнейших неатомных взрывов в истории США. Тут прапорщик Сысцов скорее даже опередил время.

Привлечение австрийских офицеров для подготовки агентов, а также использование диверсантами неприятельской униформы были бы нарушениями статей 6 и 23 «Положения о законах и обычаях сухопутной войны», прилагающегося к IV Гаагской конвенции 1907 года. Впрочем, ничего нового — с началом Великой войны подобные тонкости всё меньше беспокоили её участников.

Следует сказать и пару слов о плане вербовки рядовых славян. Военнопленные изрядно пополнили Чешскую дружину — развёрнутую сперва в полк, затем бригаду, а в сентябре 1917-го дело дошло и до корпуса, — но задумка Сысцова была иного рода. Она больше походила на германо-турецкий план вовлечения военнопленных мусульман в «священную войну». После падения самодержавия в России их предполагалось внедрить в Советы, «что могло бы облегчить заключение мира и этим принести пользу Местопребыванию Халифата». В действительности — нет, не принесло.

С учётом реалий Первой мировой бессмысленно гадать, что натолкнуло прапорщика Сысцова на идею массового отравления, — это могла быть любая газобаллонная атака на любом из фронтов. Кроме того, в 1915–1916 годах предпринимались попытки ввоза в Российскую империю не децилитров яда, а культур чумной палочки и возбудителя сапа. В первом случае немецкие агенты собирались заражать жителей Петрограда чумой посредством крыс, но заговор был раскрыт; во втором — угрозу для конского поголовья пресекла норвежская полиция.

Серебряные кольца кажутся одним из наиболее очевидных пунктов плана. Бытовавшие в офицерском корпусе русской армии ещё с XIX века кольца были вполне функциональны — гравировка с фамилией владельца на внутреннем ободке могла позволить опознать его после гибели в бою. Можно припомнить и памятные кольца корнетов Николаевского кавалерийского училища — серебряные, в форме лошадиной подковы, с надписью «И были вечными друзьями солдат, корнет и генерал» на ободке. Прапорщик Сысцов едва ли знал об этой частной традиции, но чего-либо необычного в его идее не было.

Весьма любопытным является пассаж насчёт спуска командиров диверсантов с цеппелинов. Снабдить парашютами системы Котельникова отправляющихся на столь опасное задание офицеров, пожалуй, удалось бы. Воздухоплавательное дело же в Русской армии к концу 1915 года по ряду объективных причин пребывало не на высоте. Дирижабли были весьма уязвимы перед аэропланами и артиллерией, зависимы от погодных условий и требовали элементарного обеспечения водородом, а Сосновицкий трубопрокатный завод, на котором заправлялись газом металлические баллоны, был захвачен неприятелем. Сысцов мог не знать об этом, а потому-то и предложил самый очевидный вариант — воспользоваться управляемым аэростатом. Так пехотный прапорщик изложил замысел воздушного десанта.

И всё же из остроумных и не очень идей не складывалось плана.

Сам Сысцов, к слову, оценил свой текст вкупе с проектом «аппарата для уколов ядом» в 500 рублей — круглую сумму, сопоставимую с годовым жалованьем прапорщика.

Генерал Алексеев вряд ли отнёсся всерьёз к сумбурному письму младшего офицера с его нахальным, что греха таить, чаянием подзаработать. Однако эти несколько листов бумаги не отправились в корзину, а уцелели, сохранив до наших дней имя Петра Сысцова, его чин и амбициозный проект достижения победы в Великой войне.

И пусть сведений о нашем герое совсем немного, всё-таки они есть. Двадцать пятого мая 1916 года император Николай II произвёл прапорщика Сысцова в подпоручики. В мае 1917-го, уже в чине поручика, он получил орден Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, а в октябре — Георгиевские оружие. Поэтому как к эпистолярному наследию Петра Сысцова ни относись — ни витающим в облаках мечтателем, ни трусом он не был.