Как родился стокгольмский синдром

Захватчик, подельник и четыре заложника

Утром 23 августа 1973 года началось одно из самых громких преступлений Швеции 20-го века. В Кредитный банк, находившийся в центре Стокгольма, на площади Норрмальмсторг недалеко от королевского дворца, вошёл молодой человек. Ян-Эрик Ульссон (другая транскрипция — Янне Олссон) загримировался — надел парик, тёмные очки, выкрасил усы — и говорил по-английски, чтобы как можно дольше оставаться не узнанным. Он достал из-под одежды спрятанный автомат и выстрелил в потолок. Из примерно 90 человек, находившихся в тот момент в операционном зале, он отобрал трёх сотрудниц банка, остальным велел выйти.

Заложницами стали Кристин Энмарк, Элизабет Олдгрен и Бригитта Ландблэд. Как выяснилось позже, испугавшись выстрелов, где-то в банке спрятался ещё один сотрудник Свен Сефстрём.

Как только стало понятно, что это нападение, несколько кассиров успели нажать тревожные кнопки. Полицейский, находившийся в здании банка на втором этаже, вытащил оружие и начал спускаться, но Ульссон ранил его в руку. Второй сотрудник полиции в штатском вошёл в банк с поднятыми руками, показывая, что у него нет оружия, и ему Ульссон сформулировал свои требования.

Преступник хотел получить 3 млн крон равными частями в кронах и долларах (порядка 700 тыс. долларов по курсу того времени), два пистолета, пуленепробиваемые жилеты и каски, а также автомобиль. Кроме того, он потребовал доставить в банк человека по имени Кларк Улофссон. И здесь следует пояснить, кем же был Ян-Эрик Ульссон.

Примерный преступник

В литературе нередко можно прочитать о том, что Ян-Эрик сбежал из тюрьмы. Это не совсем верно. Он действительно отбывал срок за проникновение в чужой дом, это было не первое его правонарушение, но никаких тяжелых проступков за Ульссоном не числилось. Именно поэтому он смог воспользоваться особой возможностью, которую предоставляла шведская пенитенциарная система. Заключённые, пойманные на преступлениях, не связанных с насилием, могли через некоторое время под расписку на несколько дней покинуть тюрьму. Именно в такой «увольнительной» и находился Ульссон, который за решётку просто-напросто не вернулся.

С Кларком Улофссоном он познакомился в тюрьме. Тот отбывал уже не первый срок, и его преступления не предполагали никаких послаблений в режиме. До сих пор обсуждается, были ли Ульссон и Улофссон в сговоре и кто из них придумал схему преступления. Окончательной ясности по этому вопросу нет и сегодня, хотя оба преступника до сих пор живы. Во всяком случае, когда Улофссона доставили в банк, он изобразил полное недоумение: якобы всё происходившее было для него абсолютной неожиданностью. Остаётся добавить, что его криминальной «специализацией» было вскрытие сейфов. Так что не исключено, что, задумывая захват банка, Ульссон всё-таки выбрал подельника не случайно.

Преступление в прямом эфире

После того как часть условий были выполнены, начались переговоры, которые Ульссон вёл через полицейских. Они могли заходить в банк, так что стало понятно, что захватчики настроены миролюбиво. Психологи, привлечённые к переговорам, также не увидели в их действиях никакой агрессии, поэтому власти решили тянуть время. Кроме того, сработал расчёт Ульссона. Через три недели в стране должны были состояться парламентские выборы, и в этих условиях власти не пошли бы на радикальные действия, которые могли бы навредить их репутации. В общей сложности Ульссон, Улофссон и заложники просидели в банке шесть дней.

Практически постоянно телевидение вело прямые трансляции с места преступления. В это время тяжело болел 90-летний король Густав VI Адольф. Ожидая новостей, журналисты дежурили в центре города, поэтому организовать трансляцию с площади Норрмальмсторг не составило труда.

Все шесть человек, находившиеся в банке, закрылись в одном из небольших хранилищ. У Ульссона были запасы взрывчатки, так что штурмовать здание было рискованно. Переговоры по условиям освобождения велись на самом высоком уровне. В первую же ночь Ульссон потребовал, чтобы ему организовали телефонный разговор с премьер-министром Улофом Пальме. Требование выполнили, но Пальме никаких обещаний не дал. На следующую ночь с премьер-министром опять связались, но говорила уже одна из заложниц. И, вопреки ожиданиям, она в резкой форме заявила, что полиции не доверяет, а гораздо больше доверяет преступникам. Кристин Энмарк произнесла буквально следующее: «Я разочарована в вас. Вы сидите и торгуетесь нашей жизнью. Дайте мне, Элизабет, Кларку и грабителю деньги и два пистолета, как они требуют, и мы уедем. Я этого хочу, и я им доверяю. Организуйте это, и всё будет закончено. Или приходите сюда и замените нас на себя. Пока и спасибо за вашу помощь!»

В конце концов полицейским удалось проделать небольшое отверстие в потолке хранилища, и в помещение закачали слезоточивый газ. Полиция начала штурм, и стало очевидно, что психологи не ошиблись: преступники не собирались убивать заложников. Яна-Эрика Ульссона и Кларка Улофссона захватили, сотрудников банка освободили.

Следствие продолжалось три месяца, и суд первой инстанции исходил из того, что преступники действовали в сговоре. Ульссона обвинили в попытке ограбления, захвате заложников и покушении на убийство, потому что он стрелял в полицейского. Улофссона обвинили только в попытке ограбления — захват заложников состоялся без него.

Улофссон отказался от адвоката (хотя они были, более того, есть сведения, что их наняли семьи заложников) и защищал себя сам. Его аргументы были простыми: он отбывал свой срок в тюрьме, в банк не рвался, уговаривал Ульссона быть с заложниками помягче и поддерживал сотрудников банка. В итоге сначала ему дали 6,5 лет, но апелляционный суд отменил это решение. Ульссон был приговорён к 10 годам и за время «отсидки» получил немало писем… от поклонниц. А его бывшие заложницы даже навещали его в тюрьме.

Стокгольмский синдром

После освобождения с заложниками работали психологи, которые подробно расспросили сотрудников банка об их ощущениях. И если Свен Сефстрём был достаточно сдержан, то женщины вспоминали много моментов, которые говорили в пользу Ульссона и Улофссона. Они были к женщинам внимательны, разрешили им позвонить домой, причём не один раз. Полицейских же женщины воспринимали как потенциальную угрозу, потому что правоохранители фактически ничего не сделали, чтобы облегчить их положение.

По опыту этой ситуации известный шведский криминолог Нильс Бейерут сформулировал четыре признака так называемого стокгольмского синдрома — защитной реакции жертвы, которая начинает испытывать симпатию к агрессору:

● жертва начинает отождествлять себя с захватчиком;

● жертва старается добиться покровительства со стороны захватчика, чтобы сохранить себе жизнь;

● жертва понимает, что действия полиции и других официальных служб могут быть потенциально опасными, соответственно, к ним формируется негативное отношение;

● если жертва и захватчик находятся вместе на протяжении нескольких дней, то жертва узнаёт захватчика как человека и проникается к нему симпатией.

Согласно данным ФБР, стокгольмский синдром отмечается только у примерно 8% заложников. Однако есть множество ситуаций, когда так такового захвата людей не происходит, но жертва начинает испытывать симпатию к преступнику или же оправдывает его действия. Это также является проявлением известного синдрома: ведь когда речь идёт о спасении жизни, здоровья или душевного благополучия, психика способна на любые уступки.