Как в Советском Союзе инвалидов репрессировали

Только в течение Великой Отечественной войны около 4 миллионов советских граждан было демобилизовано из-за ранений и болезней, из них около 2,6 миллиона – инвалиды войны, порядка 450-500 тысяч из них потеряли конечности. Занималось ли советское государство реабилитацией и социализацией людей, безнадежно подорвавших здоровье или частично потерявших дееспособность, защищая родину? На бумаге – да. В реальности же положение инвалидов в СССР мало чем отличалось от положения психически больных или заключенных.

«Оформляли на расстрел, и всё»

Инвалиды у колодца. Западное отделение Инвалидного дома императора Александра II для железнодорожных служащих. Гродненская губерния. Брестский уезд. 1901 год.

Заботой об увечных и блаженных до революции в Российской империи занималось особая государственная структура – «Ведомство учреждений императрицы Марии», созданное супругой императора Павла I, Марией Фёдоровной. Ведомство после смерти императрицы в 1828 году стало частью собственной канцелярии императоров – а значит, находилось в их личном ведении. «Учреждения императрицы Марии» занимались управлением всей благотворительностью и значительной частью дворянского образования империи, ведало воспитательными домами для сирот, заботой о глухих и слепых, содержало благотворительные школы и ремесленные училища. Система финансировалась в основном из казны, а также принимала частные пожертвования.

С приходом к власти большевиков благотворительность стала целиком прерогативой государства, а не частных лиц. В постановлении Совета народных комиссаров от 30 (17) апреля 1918 «благотворительность и милостыня» были объявлены «пережитком старого времени» – советское государство, по ленинскому замыслу, должно было не принимать пожертвования от богачей, а предоставлять регулярную социальную помощь людям любого уровня достатка, нуждающимся в таковой. Для этого был создан Народный комиссариат социального обеспечения. Однако в 1920-е – 1930-е годы реальную помощь получали лишь инвалиды Красной армии, бывшие красногвардейцы и красные партизаны. «Обыкновенным» инвалидам приходилось справляться с трудностями в тех же условиях, что и остальным советским гражданам.

Советская Россия после гражданской войны была переполнена десоциализированными элементами, беспризорниками, людьми, потерявшими родственников и крышу над головой. Как пишет Дмитрий Соколов в статье «Вычеркнутые из жизни: Судьбы инвалидов в СССР», «многие из этих людей стали жертвами мероприятий по «очистке» городов, когда власти хватали людей на улицах Москвы, Ленинграда, Харькова, Сочи и отправляли на спецпоселение в плохо приспособленные для жизни районы». Созданная с нуля малопрофессиональная советская милиция предпочитала просто забирать с улицы людей без документов, выполняя заданный план. Только весной 1933 г. в Западную Сибирь выслали около 39 000 человек, среди которых, по сообщению оперативного сектора омского ОГПУ, была «значительная часть инвалидов, стариков и женщин с малолетними детьми». Инвалиды работали на шахтах, жили наравне с другими поселенцами в палатках и бараках в сибирских болотах.

Отношение же к инвалидам в столицах прекрасно описывается фразой одного из командиров «Большого террора» Леонида Заковского. В 1938 году Заковский был переведен из Ленинграда в начальники московского управления НКВД. В московских тюрьмах в это время скопилось множество заключенных-инвалидов, ожидающих отправки в лагерь. «В Ленинграде мы просто оформляли их на расстрел, и все. Что с ними в лагерях-то возиться?» – недоумевал Заковский.

В 1937 в Ленинграде именно при участии Заковского было сфабриковано «дело глухонемых» – 34 инвалида слуха были расстреляны по обвинению в создании фашистской организации. В феврале 1938 в Москве порядка 170 инвалидов, слепых, туберкулезных и сердечных больных решением Заковского были преданы смерти, чтобы освободить в тюрьмах место для новых заключенных. Самое страшное, что часто недееспособность инвалидов и тяжелобольных и становилась их «виной» перед режимом, не желавшим оплачивать их реабилитацию.

«Мне в собесе помощь дали»

Инвалид на «каталке», Новокузнецк.

На улицах послевоенного СССР часто можно было встретить инвалидов на «каталках». Это были простые доски на четырех колесах из подшипников. Безногие инвалиды ездили на них, отталкиваясь от дороги деревяшками в форме пресс-папье, снабженными ручками и обмотанными тряпками для лучшего сцепления с покрытием. Об инвалидных колясках для всех нуждающихся не было и речи. Более того, производство удобных колясок в СССР так и не было налажено. Валерий Фефёлов, инвалид производства и ведущий борец за права инвалидов в СССР, вспоминал в интервью немецкому изданию Korrespondent: «советские коляски тяжелы, вес их достигает почти 40 кг, громоздки и неудобны в пользовании. Они не складываются, поэтому их нельзя взять с собой в дорогу. Они не пролезают в лифт, дверные проёмы для них узки, а обязательные несколько ступенек, а то и лестница в подъезде каждого дома — непреодолимая преграда».

Стандарты советского жилья не предусматривали быт человека, пользующегося инвалидной коляской – никаких инвалидных пандусов в подъездах и на улицах, в поликлиниках и других госучреждениях не было, а поездка инвалида в другой город на поезде требовала физической помощи нескольких взрослых людей. Борьба инвалидов за свои социальные права была осложнена элементарной невозможностью самого инвалида посетить учреждения социальной опеки.

В 1950-е власть начала «избавляться» от инвалидов Великой Отечественной войны, перевозя их в специализированные санатории – самый печально известный из них находился на острове Валаам. Разумеется, многие инвалиды после войны остались вовсе без родственников, и санатории и специализированные учреждения были зачастую единственным местом, где они могли получать хоть какую-то помощь и кров над головой. Те же, кто оставался со своими семьями, были обречены на постоянное пребывание в квартире.

Доступ инвалидов к средствам, облегчающим быт, – например, к простым и механизированным протезам, инвалидным коляскам и автомобилям – был крайне затруднен. Те же коляски, крайне низкого качества, предоставлялись бесплатно на 5 лет, но получения нужно было ждать несколько месяцев, а то и лет. Механизированных бытовых помощников и протезов в СССР просто не было, закупка их за границей в условиях холодной войны была запрещена.

Инвалидам платили пенсии, которые всегда были ниже средних зарплат и не позволяли прожить самостоятельно. Валерий Фефёлов указывает, что даже в 1980-е максимальный размер пенсии по 1-ой, высшей группе инвалидности составлял 120 рублей в месяц – при средней зарплате в 170 рублей и стоимости мужского пальто в 150-200 рублей. Что говорить о детях-инвалидах, пособия на которых в те же времена не превышали 20-30 рублей в месяц. «Мне в собесе помощь дали – сухарей мешок прислали. Теперь голову ломать: где вставную челюсть взять?» – мрачно шутили советские граждане.

«Дома инвалидов суду неподведомственны»

Инвалиды за работой. Кадр из фильма "Куда делись 2500000 инвалидов после войны? "Самовары" товарища Сталина."

В создавшихся условиях огромное количество инвалидов вынужденно оказались в «домах инвалидов», находившихся в ведении органов социального обеспечения. Граждане, ставшие питомцами этих органов, были фактически выведены из правовой системы. Борцом за их права стал Валерий Фефёлов, потерявший подвижность нижних конечностей в результате перелома позвоночника. В 17 лет Валерий, тогда электрик-монтажник, упал с линии электропередач по вине коллег, вовремя ее не обесточивших.

Не желавший мириться с бесправным положением инвалида в СССР, Фефёлов стал обивать пороги государственных учреждений и поддерживать переписку с другими инвалидами. В своей книге «В СССР инвалидов нет!», изданной в Германии в 1986 году, Фефёлов описывает, в каких условиях инвалиды существовали в специализированных учреждениях.

«Инструкция о внутреннем распорядке домов инвалидов» запрещает им иметь собственных детей. В случае рождения ребенка, его насильно отбирают у матери и отдают на попечение государства. Поэтому, при близком знакомстве инвалидов обоего пола их, как правило, рассовывают по разным этажам или корпусам. Та же «Инструкция» предусматривает помещение психически здоровых инвалидов вместе с душевнобольными».

«Уход плохой, холодно как в подвале», – сообщал Фефёлову один из его корреспондентов. «Кормят плохо. Если дают селедку, то вонючую, если яйца, то тухлые, каша пшенная соленая и без масла — от такой пищи воротит. Инвалиды вешаются, топятся… речка рядом».

Неужели нельзя было просто уехать из такого места? Для малоподвижных инвалидов это было зачастую физически невозможно – а тем, кто мог ходить самостоятельно, просто не предоставляли обувь и верхнюю одежду.

Творившееся в «домах инвалидов» беззаконие нельзя было оспорить в советских судах – когда Фефёлов письменно обратился в Народный суд Саратовской области с жалобой на избиение в местном доме инвалидов его друга по переписке, Геннадия Гуськова, он получил ответ: «Дома инвалидов находятся в ведении Министерств социального обеспечения и суду неподведомственны». В то же время Министерство социального обеспечения управлялось абсолютно авторитарно – достаточно сказать, что, к примеру, Домна Комарова была несменяемым министром в течение 21 года, с 1967 по 1988.

Государство в итоге научилось беззастенчиво зарабатывать на инвалидах – вопреки своему главному лозунгу «От каждого по его способности, каждому — по его труду», закрепленному в конституциях СССР 1936 и 1977 годов. Инвалиды клеили пакеты и конверты, собирали бусы, шпингалеты, дверные и оконные петли, электровыключатели, плели авоськи и похоронные венки, вязали шерстяную одежду… Всё это затем реализовывалось государством.

Фефёлов приводит примерную статистику 1980-х годов: «только в Российской Федерации на специально созданных 200 учебно-производственных предприятиях работают 58 тысяч инвалидов-слепых. Эти предприятия ежегодно выпускают продукции в среднем на 540 млн. рублей. Таким образом каждый член этого общества выпускает продукции почти на 10 тысяч рублей в год». Сравните это с размерами инвалидных пенсий, право на получение которых к тому же нужно было регулярно подтверждать в органах соцобеспечения. Оплата же самого труда инвалида была нищенской, например: «операция прикрепления (вручную) металлического шпенька к пряжке для обуви оплачивается по расценке 47,3 коп. за 1000 штук».

«В СССР инвалидов нет!»

СССР. Крым. Саки. 18 сентября 1989 г. Спринтерская гонка на 100 метров в инвалидных колясках.

Что касается спортивной реабилитации инвалидов, то в СССР она отсутствовала полностью. Фефёлов пишет, что на запрос устроителей спортивных игр в Сток-Мандевиле (Великобритания) о том, смогут ли советские инвалиды принять участие в этих международных состязаниях, советское правительство ответило: «В СССР инвалидов нет». Такой же ответ получили организаторы Олимпийских игр для инвалидов в Торонто в 1976 году. «Да вы представьте себе — инвалиды и спорт?! Устраивать гонки инвалидов на колясках или заставлять их бросать мячи — это негуманно по отношению к инвалидам и к зрителям…» – цитирует Фефёлов полковника КГБ Владимира Шибаева. Слова «в СССР инвалидов нет!» стали названием книги Фефёлова, который в 1982 году был вынужден покинуть СССР из-за преследований КГБ.

В 1976 году Московская Хельсинкская группа распространила документ «О положении инвалидов», которым пыталась обратить внимание мировой и советской общественности на вопиющую ситуацию: «инвалиды фактиче­ски лишены права на достойную работу, образование, отдых, хорошее питание, лечение, нормальную личную жизнь, физическую подготовку и спорт». Это лишь привлекло внимание органов к диссидентам из среды инвалидов. А в 1978 году Фефёлов и его сторонники создали Инициативную группу защиты прав инвалидов в СССР и начали выпуск информационного бюллетеня. Группа требовала индексации инвалидных пенсий, организации производства механических помощников и удобных колясок, организации инклюзивной городской среды, а также реформ системы социального обеспечения инвалидов.

Попытки группы наладить контакт с международными организациями инвалидов вылились в поток писем и приглашений, которые начали поступать в адрес группы из-за рубежа. Это и послужило причиной преследований Фефёлова и его сторонников. В их квартирах проводились обыски, членов их семей вызывали в КГБ и уговаривали повлиять на борцов за свои права. Член группы Елена Санникова была в 1984 ​​приговорена к одному году тюрьмы и четырём годам ссылки, а Фефёлов был выдворен в ФРГ, где он и его семья в 1983 получили политическое убежище.

Впервые паралимпийская сборная СССР приняла участие в Параолимпийских играх только в 1988 году – и сразу же, с 55-ю медалями, заняла 12 место (21 золотая, 19 серебряных и 15 бронзовых медалей) в общекомандном зачете. И хотя на сегодняшний день многие проблемы российских инвалидов еще ждут своего решения, а иные учреждения социальной поддержки все еще слишком напоминают о советских временах, борьба советских инвалидов-диссидентов не прошла зря. В 2006-м сборная России впервые победила в командном зачете на Зимних Паралимпийских играх. Валерий Фефёлов успел стать свидетелем этой победы – он скончался два года спустя, в 2008 году.