Каморра: из истории самого беспредельного в мире синдиката

Кровавый хайп — он самый успешный

В 1846 году мадам де Субервик решила написать памфлет, чтобы внести вклад в борьбу с иезуитами и папистами. Но перечислять многочисленные преступления католической церкви — это для слабаков. Хотелось чего-то позабористее…

Короче, жила-была в Испании ещё с 15 века преступная организация, очень секретная и крайне жестокая. Называлась она Гардуна. Всю адскую жуть члены Гардуны творили под руководством… иезуитов. Такое разоблачение сделала мадам.

На дворе стояла мода на романтизм. История о таинственных отщепенцах в момент стала хитом, публика стонала от восторга.

Заценив хайп, француз Пьер Заккон уже в следующем, 1847-м году взялся за перо и родил, как сейчас сказали бы, фанфик. Типа, у них там свой Гарри Поттер, а у нас будет наша Таня Гроттер! Словом, Заккон взял байку про Гардуну и нежно пересадил её на итальянскую почву, дав новое имя — Каморра. Доподлинно не известно, откуда Заккон взял само слово, но установлено, что ещё в 1735 году в Неаполе существовал игорный дом, носивший название «Каморро аванти палаццо» (Camorro avanti palazzo). К чести автора надо сказать, что он не просто высосал все из пальца. Заккон исследовал преступный мир Неаполя и довольно аккуратно встроил миф в реальность.

Просвещённая публика Европы впечатлилась безжалостными убийцами, поставившими себя выше власти и закона. Затем информация докатилась до схронов и тюрем. Немытые крестьяне, которых толкало на большую дорогу желание пожрать, узнали, что у них есть крутейшая конспирация, кодекс чести, дисциплина, иерархия и высшие цели. Идея была обречена на успех. Нет, мощная централизованная структура не появилась из небытия, но каждая шайка ощутила на себе отсвет легенды. И хотя никто её в глаза не видел, но у каждого был там брат, сват или сосед троюродного племянника.

Людям практически подарили мечту.

Путь в политику

В 18-19 веках Италия была популярна среди состоятельных британцев. Особенно Юг, на фоне древностей и нищеты которого так приятно было осознавать своё цивилизационное превосходство.Полуголые, нищие итальянцы напоминали дикарей. «Почти как наши кельты в Ирландии и Шотландии, — умилялись англичане. — Такие же непосредственные, ленивые, дикие и жестокие». И конечно же, преступные. Каким ещё может быть дикарь? Не грузчиком же, садовником или мелким торговцем едой (как три четверти жителей Неаполя)!

Образ необузданных варваров, какими представлялись неаполитанцы, удачно лёг на повальное увлечение фейковыми разбойниками. Не хватало лишь маленького штриха к картине — свидетельства очевидца.

Его в 1851 году предоставил будущий премьер Британии Уильям Гладстон. Он приехал в Италию, чтобы лично посетить процессы над революционерами, восставшими в 1848 году против власти Бурбонов. Антимонархизм был партийной фишкой вигов, к партии которых принадлежал Гладстон. Британец описал увиденное в личных письмах, а затем согласился некоторые опубликовать.

«О, английский народ, если бы ты знал, в каких ужасных условиях содержатся герои неаполитанских баррикад! Какой ужас, мрак и жестокость царят в тюрьмах этих гнид Бурбонов! Лучшие люди итальянского юга делят камеры с уголовным сбродом, с этими „каморристами“ — исчадиями ада, и Бурбоны используют их для устрашения патриотов!» — квинтэссенция книги Гладстона.

Правдой здесь было всё, включая прессование патриотов в тюрьмах, — за вычетом одной детали.

Публика по обе стороны Ла-Манша была в восторге. Короля Фердинанда II, вошедшего в историю как «Король-Бомба», подвергли настоящей изоляции и остракизму. Каморра успела наделать дел на международной арене, всё ещё не существуя.

Оргпреступность своими руками

Полиция Неаполя была феерически продажной. Её основным занятием была слежка за политическими противниками Бурбонов, а порядок в городе передали на аутсорс бандам. Те контролировали районы города, занимались рэкетом и отстёгивали долю полиции.

В тюрьмах было то же самое. Матёрые уголовники собирали дань с заключённых, отстёгивали долю стражникам и наблюдали за порядком. Шла нормальная цивилизованная жизнь.

И вот от высших слоев общества полиция узнала, что имеет дело не только с бандюганами, но и с целой «криминальной организацией». Угадайте, что она сделала?

Стала назначать в «каморристы» всех противников режима. Либерал, радикал, сторонник конституционной монархии? Ловите каморриста! Ну серьёзно, кого ещё ловить полицейскому или надзирателю — бандита, который ему бабки отстёгивает и делает за него всю работу? Нонсенс.

В 1860 году последнего Бурбона, Франциска II, сверг Гарибальди. Но вскоре власть в Неаполе захватила пьемонтская монархия. Новая, «пьемонтская», полиция уже в 1860–1862 годах пошла по проторенному пути. Из полицейских отчетов выходило, что каждый второй гарибальдиец — не кто иной, как каморрист. При этом полицейские активно пользовались описаниями Каморры в поп-литературе.

Например, из писанины француза Дю Кампа полицейские узнали, что в каждом пригороде Неаполя действует своя «каморристская ложа». Из него же прознали про структуру: внизу стоял пиччиокотта (ученик), потом шёл пиччиокотта ди сгарро (помощник), а замыкал иерархию каморриста ди примо ордине, то есть полноправный член Каморры. Тот факт, что иерархию писатель потырил у давно исчезнувших карбонариев, полицейских не волновал.

Теперь призрак Каморры пугал не только европейских политиков и впечатлительных домохозяек, но и тех, кто непосредственно с этим работал — неаполитанскую полицию. Ещё бы не испугаться такого монстра — разветвлённой криминальной организации, идущей к власти.

Сказка, рождённая нищетой

Архивы полиции после несостоявшейся революции 1848 года полны сведений о том, кем были «каморристы». Рабочие, безработные и городское дно. Чаще всего они уголовничали в свободное от работы время. Хотя встречались среди них и профессиональные сутенёры, рэкетиры, убийцы, грабители. Выглядело это так. Сегодня грузчик из Салерно Джузеппе Балдини вытрясает из торговки апельсинами свою «десятину», а через год нанимается на подённую работу в пригороде Рима. И всё, нет больше зловещего каморриста Балдини! Адьо, компаньо!

Многие из них были завязаны на полицию и отстёгивали ей долю. Подобных «каморристов» с лёгкостью нанимали и политические противники Бурбонов. Серьёзной опасности они не представляли. Зато из них получались дешёвые шпики и проплаченная массовка. Например, Луиджи Курцио — вор, контрабандист, убийца. Его приговорили в 1839 году к 12 годам тюрьмы, откуда он вышел уже полицейским шпионом. Спустя какое-то время принялся за старое, но уже имея при себе мандат, который хранил Луиджи от неприятностей.

Пятого сентября 1848 года оплаченная полицией демонстрация «роялистов» из района Неаполя Санта-Лючия столкнулась с массовкой радикалов в перенаселённом рабочем районе Монтекальварио. Радикалы отпинали «роялистов» с большим удовольствием, никакая полиция не помогла. Власти устроили суд над 47 зачинщиками драки. Кто из них каморрист, определили, исходя из политической целесообразности. Одного из этих «каморристов», Джузеппе Д’Алессандро по кличке Аверсано, в тюрьме завербовала полиция — за что его потом убили свои же.

При этом рядом, на Сицилии, под руководством местных донов действовала организация с пусть не такой кудрявой, зато реальной иерархией и настоящей дисциплиной.

Разгром первой Каморры

Недолго фраер танцевал. Процесс Куокуло 1911–1912 годов высветил реальные возможности «каморристов».

Бандит Куокуло был полицейским шпионом, за что его и грохнули подельники. Судить решили всю верхушку неаполитанской мафии, 27 человек. И осудили. Неаполитанские короли преступного мира — не имеющие никакого влияния, через одного полицейские шпики — показали себя полными лошарами. И получили на всех более 350 лет тюрьмы.

За век легенда о Каморре поистрепалась, анекдоты наскучили, а организационно её и не существовало. Так что когда Муссолини наводил порядок, никаких признаков Каморры он просто не нашёл. Пришлось ему бороться с настоящей мафией — сицилийской Коза Ностра. И это оказалось совсем не так легко, как бороться с вымышленной: великий дуче где сел — там и слез.

Настоящая Каморра появилась только после Второй мировой войны, когда созрели все условия. Её «родителями» стали одновременно американские войска, христианские демократы и местные банды. Но это уже была совсем другая организация — вовсе не тот миф и не та сказка, что бродила когда-то давно по белу свету.