Насколько точными были полевые сводки: партизанские реалии Второй мировой

Тигру не докладывали мяса…

Для начальника штаба УкрШПД этот вопрос во многом был достаточно личным. Летом 1941 года полковник Т. Строкач, тогда ещё заместитель наркома внутренних дел УССР, совместно со штабом Юго-Западного фронта отправлял первые партизанские отряды в немецкий тыл. В дальнейшем он продолжал руководить ими уже в роли начштаба УкрШПД. В советское послевоенное время взаимоотношения партизан и Большой земли было принято изображать в стиле «партия сказала „надо“, комсомол ответил „есть“». Но реальность партизанской войны была далека от этой благостной картины.

Прошедшие жестокий «естественный отбор» первых лет войны, когда из Москвы до большинства партизан долетали разве что редкие сводки Совинформбюро, многочисленные «батьки» и прочие «полевые командиры» не без оснований полагали, что им тут, на месте, виднее, как бить немца.

Поводов к подобным размышлениям у них порой набиралось изрядно. Например, однажды в соединение Ковпака в очередном грузе доставили пакеты с надписью «Молодому партизану». В пакетах ковпаковцы обнаружили устав ВЛКСМ, книжку «Спутник партизана», две-три брошюры и пять-десять конвертов. Реакция Ковпака была вполне ожидаемой.

«Ковпак, употребляя самые похабные слова в присутствии бойцов и хозяев дома, где помещается штаб, высказывал свое негодование к Украинскому штабу партизанского движения и к… руководителю штаба. Тут же Ковпак дал распоряжение своему заместителю по хозчасти Павловскому обратно запаковать пакеты в мешок и направить в Москву с надписью „Молодому партизану Строкачу от старых партизан“».
(из докладной записки капитана Короткова).

К этому можно добавить к этому постоянные склоки командиров отрядов между собой за аэродромы, позволявшие принимать грузы с Большой земли, и прочее. В общем, товарищ Строкач, уже будучи комиссаром ГБ, имел основания опасаться, что настоящие цифры будут отличаться от партизанских.

Однако первый результат получился с перекосом… в плюс. Изучение захваченных немецких документов и опросы работавших при немцах железнодорожников привели работников УкрШПД к выводу о том, что крушений было даже больше, чем сообщали партизаны. Общий итог превысил цифру из сводок примерно на 30 процентов.

Например, на участке Сарны-Ровно по данным штаба крушений было пять, а насчитали целых 40. На ветке Житомир-Фастов партизаны доложили о 24 крушениях, а проверка насчитала аж 120.

Понимая, что «бумага все стерпит», проверяющие озаботились и более весомым подтверждением своих слов, старательно запечатлев результаты деятельности партизан на фотоплёнку. Кроме того, фотографы не оставили без внимания и немецкие усилия по охране железных дорог.

Спрячь за высоким забором…

Например, на одном из снимков был запечатлён вокзал города Овруч.

Здание в небольшом городке Житомирской области немцы очень основательно подготовили к обороне, обнеся деревянным забором. Впрочем, помогло это мало — в ноябре 1943 года город был взят в ходе совместной атаки частей 13 армии и партизан.

Там, где вокзалов не было, «крепости» с гарнизоном в 30-40 человек просто строились вдоль дороги. Заодно по обе стороны полотна на 100-120 метров выбивался лес. Дополнительно между «крепостями» ставились еще минидзоты на двух человек.

Однако даже такие меры предосторожности не спасали от партизанских мин. Например, машинист Васенович рассказал офицерам УкрШПД, как после большого крушения дорога была парализована на пять дней. Оставшиеся целыми 40 вагонов забрал другой паровоз с машинистом-немцем, но на следующем перегоне он попал на мину и отправился под откос, «где сейчас и лежит».

Рассказ ещё двух машинистов позволил взглянуть на одну из уже известных диверсий «с другой стороны». Двадцать пятого октября 1943 года диверсионная группа партизан вышла на линию Овруч-Мозырь. Дорога охранялась, поезда пропускали «пакетами», друг за другом. Всё же партизанам удалось установить мину, после чего последовал эффект домино — в хвост подорвавшегося эшелона через несколько минут врезался следующий. Оба паровоза и более 20 вагонов были разбиты и отправились под откос.

Эх раз, ещё раз…

Помощник машиниста Дмитриенко сообщил, что попадал в крушения на минах четыре раза. Больше всего запомнился ему подрыв в ноябре 1943 года, когда партизанская мина сработала под первой защитной платформой впереди паровоза. Первую платформу «разорвало и выбросило», вторую развернуло поперёк пути, а паровоз и ещё шесть вагонов сошли с рельсов. Паровоз отправился на капремонт, а восстановительные поезда двое суток ремонтировали повреждённые пути.

Ещё один машинист, Гудилко, сообщил, что подрывался целых пять раз. Его также спасали защитные платформы, принимавшие на себя основную силу взрыва — но от схода с рельсов паровоза и части вагонов эта мера предосторожности не уберегала даже при скорости движения 20 км/ч.

Завершал же доклад рассказ об одном из достижений партизан соединения Ковпака. В августе 1943 года им удалось поджечь на станции Олевск два вагона с порохом. На станции в тот момент находилось пять эшелонов, но растащить их немцы не смогли, потому что… партизаны забрали ключи от входных путевых стрелок. В итоге на станции сгорело 62 вагона, два паровоза и шесть легковых машин. Растаскивание обломков и восстановление движения заняло у немцев 20 часов.

Наверное, если бы штаб присылал ковпаковацам и другим партизанам больше тола и меньше уставов ВЛКСМ, немцам пришлось бы ещё хуже. Впрочем «и так неплохо получилось».