Николай Пирогов: отец военно-полевой хирургии

Медицинский ад Крымской войны развернул перед Пироговым огромное поле для работы. Пациенты испытывали разные чувства к своему доктору. Некоторые не сомневались, что любой раненый для Николая Ивановича — лишь материал для изучения, другие верили, что доктор может пришить отрубленную голову к телу. Пирогов же просто пытался спасать жизни людей.

Фундамент новой науки

Медицинская сортировка, придуманная Пироговым, — это краеугольный камень военной медицины и медицины катастроф. Пирогов делил раненых на четыре или пять потоков: безнадёжные, требующие срочной операции, (не всегда) неотложной операции, нуждающиеся в подготовке к транспорту, легкораненые. Такой подход упорядочил работу врачей на перевязочных пунктах и в госпиталях, а заодно изгнал толпы праздношатающихся. Порой бывало, что двое солдат вели под руки раненого, ещё один нес его ружьё, другой — шинель, кто-то — шапку, а кто-то просто шёл за компанию.

Пирогов непрерывно боролся с желанием врачей, особенно молодых, возиться с «интересными случаями», в том числе безнадёжными. Эвакуация больных была организована по-новому — заранее высылались люди, в обязанности которых входило приготовление еды и ночлега для раненых.

Гипса было мало, но Пирогов гипсовал больше, чем кто-либо до него. И — снова мировой приоритет! — он начал использовать гипс как средство транспортной иммобилизации: раненого сначала гипсовали, потом везли, а не наоборот.

Николай Иванович был категорическим противником раннего удаления инородных тел. С позиций нашего времени это абсолютно верно. Только в романах и фильмах пулю выдёргивают из раны, накладывают шов, и всё — раненый спасён! В реальности подобные действия могут убить.

Ещё одно изобретение Пирогова, забытое и переоткрытое при второй обороне Севастополя, — хирургический конвейер (хотя этого термина тогда не существовало). Суть в том, что на одном столе оперируют, на другом раздевают и ставят наркоз, на третьем бинтуют, одевают и готовят к отправке в палату. Хирург не простаивает между операциями — но и не отдыхает. Ценой запредельного напряжения можно оперировать в полтора раза больше.

Между двух огней

Вся эта напряжённая работа Николая Пирогова проходила под обстрелом противника, а также в непрестанных боях с пессимистичным командованием и ленивыми, вороватыми чиновниками.

Воровали везде, и везде царил беспорядок: «Генерал-штаб-доктор — пешка и умеет только поддакивать да хвалить то, что худо. В госпиталях нет ни одного лишнего матраса, нет хорошего вина и хинной корки…»

Сёстры милосердия без устали трудились вместе с Пироговым. Правда, одну пришлось отослать: её больше занимали интриги, чем помощь раненым. Но остальные переносили осаду с удивительной стойкостью. Почти все переболели тифом, некоторые погибли, одна из сестёр получила ранение.

Как оказалось, женскую помощь в госпиталях невозможно переоценить. При виде женщин раненые становились спокойнее, выдержаннее, не сквернословили. Надзор за приготовлением еды сделал рацион больных несравненно лучше — без увеличения отпуска продуктов. Одного аптекаря сёстры милосердия, раскрыв махинации с подделкой лекарств, довели до самоубийства. «Жаль, что только одного!» — прокомментировал Пирогов.

В апреле 1855 года 500 раненых перевезли на Северную сторону. «Там уже всё готово», — уверяли армейские доктора.

«Приехал и видел, что они лежат в грязи, как свиньи с отрезанными ногами. Я, разумеется, об этом сейчас же доношу главнокомандующему, а там злись на меня, кто как хочет, я плюю на все. О, как будут рады многие начальства здесь, — которых я также бомбардирую, как бомбардируют Севастополь, — когда я уеду. Я знаю, что многие этого только и желают… А для чего мне молчать — я вольный казак».

Как итог, к августу 1855 в Крыму открылось госпиталей на 37000 мест. Накануне сражения при Чёрной речке, 3 августа, был заранее организован временный госпиталь на 4000 коек, и 3995 раненых и контуженных получили своевременную помощь. «Все раненые, прибранные с поля битвы, были подняты на обозы, заранее приготовленные, и задолго до наступления вечера перевезены в лагерный госпиталь на Мекензиеву гору». Небывалое дело — к прибытию раненых были готовы и врачи, и койки, и чай, и суп!

Но всё же Пирогов уезжал из Севастополя нервно-надломленным. «Все наши пособия едва ли колеблют общую цифру смертности», — писал он в письме. Ни сортировка, ни гипс, ни прекрасная техника операций, ни помещение раненых в палатках, ни применение азотистого серебра при перевязках, ни промывание ран через дренажные трубки (опять мировой приоритет!) не помогали против невидимого врага — «миазмов».

«Миазма не есть, подобно яду, пассивный агрегат химически действующих частиц; она есть нечто органическое, способное развиваться и возобновляться», — догадывался Пирогов, но сделать последнего шага не сумел. Даже по стилю, которым медик описывал своего невидимого врага, чувствуется, как Николай Иванович силился и не мог ухватить суть происходящего, как был недоволен. Камертон пироговской мысли звучит глухо, надтреснуто.

Отец наук

Работать над обобщением севастопольского опыта Николай Иванович начал не сразу, считая результаты малоинтересными. Лишь к концу Гражданской войны в США появилось первое издание его «Начал общей военно-полевой хирургии». Тут подоспели результаты нескольких европейских войн и статистика, показавшая, что смертность раненых у Пирогова при большинстве операций оказалась в разы ниже, чем в среднем по госпиталям — русским и европейским. На фоне французов и англичан русская медицина выглядела блестяще!

Труд, сделавший Пирогова отцом ещё одной науки, «Начала общей военно-полевой хирургии», вышел на русском языке в 1864-65 годах, уже после работ Луи Пастера и почти одновременно с работами Джозефа Листера. И как Пастер создал современную микробиологию, так Пирогов — военно-полевую хирургию.

После Крымской войны Николай Иванович навсегда ушёл из большой хирургии, но остался проводником в истории созданной им науки. Он составил великолепные отчёты по Франко-прусской и Русско-турецкой войнам. Пирогов основал современную топографическую анатомию и открыл новую эпоху в анатомии, порвал со средневековым лечением и ларреевской ранней ампутацией, а также впервые в мире применил гипсование до транспорта, а не после.

Он не оставил после себя учеников, но с тех времён вся русская хирургия опирается на его плечи.

Продолжение: Николай Пирогов: отец военно-полевой хирургии.