Нумидийцы: лучшая конница античности

Античный мир: Главенство пехоты или доминирование кавалерии?

В древнейшие времена пехота и кавалерия постоянно конкурировали, стараясь занять главенствующее положение на поле боя. В эпоху классической Греции сомкнутые построения копейщиков-гоплитов были неуязвимы при отражении фронтального удара, однако стоило противнику охватить фланг или забраться в тыл, как сражение превращалось в резню. На востоке, с его отсутствием полисной культуры, огромными пространствами и традициями коневодства кавалерия была распространена значительно шире — во времена Ассирии и Вавилона там были распространены колесницы, а после прихода Ахеменидов и складывания Персидской империи конница стала ядром армии, её главной силой. Даже создание постоянных пехотных частей — бессмертных и пешей гвардии мелофоров — не поколебали положения конницы.

Реформы Филиппа Македонского и его сына Александра вывели военное дело греков на новый уровень, включив в тактическую схему не только среднюю и лёгкую пехоту, но и конницу — ударную кавалерию и конных застрельщиков. Следствием этого было не только завоевание Азии эллинами, но и распространение кавалерии среди греков. Диадохи и эпигоны уделяли самое пристальное внимание развитию кавалерии, которая, как правило, была главным родом войск, решающим исход боя. Главный тактик позднего эллинизма — Ганнибал Барка не меньше Александра Великого и его полководцев понимал значение и роль кавалерии на поле боя. Победы великого пунийца над римлянами, чья пехота отличалась отличными боевыми качествами, были обусловлены не только знанием противника, его психологии и особенностей, но и умелыми применением конницы. Визитной карточкой ганнибаловой армии были испанские всадники и лучшая лёгкая кавалерия древности — нумидийская.

Лёгкая кавалерия: глаза и уши армии

В отличие от слонов и верблюдов кавалерия была более универсальным родом войск, пригождаясь не только на поле боя (но и там применение лошадей было гораздо шире всех прочих животных), но и в разведке, рекогносцировках, фуражировании, операциях на коммуникациях, преследовании противника и стратегических обходах. Чем шире был район ведения боевых действий, тем важнее и актуальнее становилось грамотное применение кавалерии, особенно в равнинных и слабо урбанизированных регионах. Разгадку успеха и неудач многих кампаний стоит искать именно в сфере непрямых действий, тесно связанных с быстротой и стратегическим манёвром, воздействием на противника не на поле сражения, а в его тылу, в чём лёгкая кавалерия была незаменима вплоть до распространения железных дорог и изобретения танков.

В античных армиях лёгкая кавалерия была представлена широко — снарядить всадника, вся амуниция которого часто ограничивалось несколькими дротиками, небольшим плетёным щитом и хитоном, было значительно проще, чем вооружать и тренировать ударную конницу ближнего боя. С другой стороны, даже такую конницу нужно было уметь применить на поле боя, причём качество солдатского материала, выучка и опыт офицеров в этом случае были даже важнее тактического таланта полководца. Нумидийские всадники с их простым, даже скудным вооружением, но богатой традицией верховой езды, конного боя, талантливыми и харизматичными вождями-командирами, выносливостью и яростью в бою как нельзя лучше подходили на роль застрельщиков и конницы прикрытия.

Пунические войны: решающий вклад нумидийцев

В Пунических войнах «нумидийский фактор» сыграл роль не меньшую, чем италийские союзники Рима, без которых он бы не выстоял в противостоянии с Карфагеном, или испанцы, покорение которых римлянами надломило материальную и людскую базу пунийцев. Вторгшись в Италию Ганнибал привёл с собой разношёрстную и многонациональную армию, в которой были и нумидийцы — давние союзники карфагенян, нанимавшиеся к ним на службу за звонкую монету. Несмотря сложности перехода через Альпы, маршевые потери и гибель в сражениях, даже на четвёртый год войны Ганнибал имел изрядное количество воинов-нумидийцев, не забывая снабжать их новыми лошадьми. В сражениях с римлянами африканские всадники сослужили пунийцу добрую службу — при Тицине и Треббии они атаковали римлян во фланг и в тыл, способствовав развалу их строя, при Каннах — осуществляли преследование бегущих, не оставляя им шанса на спасение. Какой же была тактика нумидийцев и чем они заслужили славу лучшей конницы древности?

Нумидийцы и мавры, проживавшие в Северной Африке к западу от Карфагена и до самого Атлантического побережья, не были народами как таковыми — это были скорее союзы племён, подчинявшиеся вождям, самым удачливым из которых удавалось взять под контроль значительные территории Северной Африки и прославиться в веках. До нас дошли названия более дюжины африканских племён, живших на территории Нумидии и Мавритании в разное время, схожих по своему социальному, экономическому и политическому устройству, а значит и особенностям военного дела. Африканскую конницу ценили за выносливость и скорость — всадники могли проводить в седле сутки напролёт, меняя лошадей, стойкость к жаркому климату, и непревзойдённые боевые качества. В древности, пожалуй, не было более неудобного противника чем нумидийцы — избегая рукопашной, эти воины предпочитали фланговые обходы, засады и удары в тыл, забрасывая противника градом копий-дротиков, заставляя того терять силы в бесплодных контратаках. Небольшие щиты, сделанные по замечанию римского историка и географа Страбона из слоновьей кожи, были лёгкими и обеспечивали приемлемую защиту от ударов по касательной, но главной защитой нумидийцев были их неказистые, но выносливые лошади. А когда противник был достаточно измотан, дезорганизован и деморализован мавры бросались в атаку, предпочитая рубить бегущих, чем сражаться в честном бою.

Как любая уважающая себя лёгкая кавалерия нумидийцы были первым при грабеже лагеря и взятии пленных, однако безо всякой охоты сражались в невыгодных условиях, когда шансы на победу были сомнительны. При управлении такими войсками очень важно было иметь талантливого и харизматичного лидера во главе, ладившего с главнокомандующим. Подобной тактики поведения придерживались не только «трусливые» нумидийцы, но и их «коллеги» в Новое время — хинеты, страдиоты, кроаты и татары. Все эти войска охотно сражались со слабым врагом, были большими мастерами фуражировок, грабежей, обходов, засад и разведки, однако как только становилось жарко — они мгновенно исчезали с угрожаемого участка, что подчас приводило к негативным и даже роковым последствием. В случае с нумидийцами всё обенулось ещё любопытнее.

К моменту прибытия Публия Корнелия Сципиона в Испанию под командой брата Ганнибала Гасдрубала было около 4 000 нумидийских всадников. Молодой римский полководец быстро оценил всю пользу неприятельских застрельщиков в бою, но ещё больше нумидийцы привлекали его как союзники против Карфагена, которые могли бы помочь римлянам в борьбе с неприятелем на его же земле. Именно усилия самого Сципиона позволили наладить контакт с африканским царьками и склонить их на свою сторону. Самой значимой фигурой нового римско-нумидийского союза со стороны африканцев был царь Массинисса, сделавший ставку на римлян, польщённый вниманием и подарками «римского Ганнибала». Именно всадники нумидийского царя сыграли решающую роль во время кампаний Сципиона в Африке. Высадившись на карфагенской территории римляне вошли в соприкосновение с Массиниссой, действия которого на пунийских коммуникациях и непосредственная помощь на поле боя при Заме обеспечили римлянам кратное превосходство в кавалерии. Кому как ни Ганнибалу было известно, что его ждёт в противостоянии с нумидийцами, но поделать ничего не мог: ни слоны, ни наёмники не сумели переломить ход боя, а как только карфагеняне дали слабину африканские всадники повеселились на славу.

Римская армия — «плавильный котёл» Средиземноморья

Победа при Заме стала вишенкой на торте римской победы над Карфагеном на стратегическом и тактическом уровне. Публий Корнелий Сципион стал Африканским и благодаря нумидийским копьям. Массинисса отныне стал надёжным противовесом Карфагену и гарантом его зависимости от воли римского народа. Однако взятие Карфагена и присоединение его территории к Риму в качестве провинции Африка сломали баланс сил в регионе, что очень скоро вылилось в полномасштабную войну с африканцами. События войны 112−105 гг. до н. э. тесно связаны с именем царя Югурты, силой захватившего верховную власть над нумидийскими племенами. Теперь римляне на своей шкуре ощутили всю тяжесть борьбы с нумидийцами, не спешавших подставляться под римские пилумы и гладиусы, изматывавших неприятеля ложными атаками и окружениями. Не один легион безвестно сгинул в пустынях Магриба, пока в Риме решили взяться за дело всерьёз. Только энергичные действия Гая Мария и молодого Луция Корнелия Суллы позволили разделаться с одним из главных врагов Рима в это непростое время.

С начала I века до н. э. африканские всадники стали всё чаще появляться в составе римских армий в качестве союзников — в годы Гражданских войн нумидийцы выступили на стороне республиканцев, не забывая переходить на службу к более удачливому или богатому из противников. Римский историк Саллюстий так писал о нумидийцах: «известны вероломство нумидийцев, их непостоянство, склонность к мятежам», а их бывший союзник Цицерон и вовсе назвал их «дикими зверями», однако столь нелестные отзывы древних об этих всадниках не должны вводить в заблуждение. С присоединением Нумидии (ставшей провинцией Новая Африка), а после и Мавритании (на месте которой были образованы ещё две новых провинции) африканские всадники не только не исчезли из римской военной организаци, но стали ещё больше использоваться императорами: от Домициана и Траяна до Диоклетиана и Константина.

И пока нумидийская знать перенимала римские обычаи и вооружение, подчас строя карьеру уже в качестве римских офицеров и чиновников, простые конники воевали также, как их прадеды во времена Ксантиппа и Ганнибала. Даже в VI веке н. э. во время Африканской экспедиции Велизария нумидийцы, снова присягнувшие римскому кесарю, сражались на сторону ромеев по-старому. Ни вестготское завоевание, ни принятие ислама и восприятие новой культуры не изменили ментальности и способа действий мавританских всадников, до XIX века остававшихся осколком античной традиции.