Становление молодого Гитлера: опера, картины за еду и подвиги на фронте

Сын чиновника

Адольф Гитлер родился в австрийской провинции, в обычной семье мелкого чиновника. Очень строгий, но вовсе не наслаждающийся садизмом отец, бесконечно любящая мать — казалось бы, всё было очень неплохо.

Но когда мальчику было тринадцать, отец умер и пришлось сильно ужаться. Мать продала дом, и семья переехала в небольшую квартирку. А деньги с продажи положила в банк — проценты по вкладу составляли значительную часть бюджета. Хотя жить все равно приходилось экономно.

Зато Адольф мог развлекаться школьными драками — то по принципу «немцы против славян», то «пангерманцы против марксистов». Политическая жизнь в пёстрой Австро-Венгрии бурлила и прорывалась даже в классы.

Гитлеру и его сестре полагалось неплохое наследство — по 652 кроны. Но снять их можно было лишь по достижении 24 лет. А пока этого не произошло, Гитлер решил попробовать стать художником в столице империи — Вене. В 1907 году после долгой болезни умерла мать, и в провинциальном Линце Адольфа больше ничто не держало.

Огни большого города

Первую попытку поступить в Академию изобразительных искусств Адольф совершил ещё до смерти матери, в сентябре 1907-го. И даже прошёл предварительный отбор, был допущен к экзамену по рисунку, но провалил его. Неудивительно — поступил в итоге только каждый пятый.

На фоне смерти матери и конфликта с родственниками из-за полагавшейся ему до 24 лет пенсии (хотели, чтобы отказался в пользу сестры), Гитлер уехал в Вену уже надолго.

Искусства распоряжаться деньгами будущий фюрер там не продемонстрировал.

В основном Гитлер гулял, любуясь архитектурой и делая зарисовки. Особенно он любил оперы и театры. Ходил на постановки, с удовольствием смотрел Вагнера и набрасывал проекты любимых театров.

Тогда Адольф ещё не встал на путь последовательного антисемитизма, но конкурирующим сообществом евреев уже считал. И прикидывал, как бы «германизировать» культуру.

Молодой Гитлер мечтал решать этот вопрос не лагерями смерти, а повышением культурной сознательности немцев.

Ему пришла в голову идея, напоминавшая пропагандистские поезда большевиков. А именно: театральные автоколонны, движущиеся от селения к селению, — чтобы ставить Вагнера в глубинке и отваживать народ от низких трактирных развлечений.

В 1908 году Адольф вновь попытался пробиться в академию. Но дела шли всё хуже — на этот раз не получилось пройти и первой ступени. Карьера художника уплывала в неведомые дали, а денег становилось всё меньше и меньше.

Время мотать на ус

Зато Адольф учился жизни. Он видел демонстрации социал-демократов — и ощущал силу массового движения. Но в то же время считал, что рабочие, которых интересуют только «еда, выпивка и женщины», не потянут национальную революцию. Зато видел потенциал в студенчестве — в будущем эта группа будет представлена в НСДАП непропорционально своей численности.

Пока у Гитлера были средства на приличную одежду, он часто посещал парламент, который в те времена был открыт для любых желающих и представлял собой особый вид венских развлечений. Посмотреть было на что — регламент предписывал в первую очередь рассматривать внеочередные вопросы и не ограничивал время выступления депутатов.

Это давало отличную возможность сорвать принятие любого закона.

В парламенте часто звучали десяти- и даже тринадцатичасовые речи. Некоторые ораторы ухитрялись даже, не прерываясь, закусывать бутербродами с ветчиной.

Гитлер сделал два вывода. Во-первых, Вена привила ему стойкое отвращение к идее парламентаризма. А во-вторых, Адольф понял силу агрессивного организованного меньшинства — оно могло если и не сделать что-то, то хотя бы не дать сделать что-то другим.

Ну и наконец, в Вене в Гитлере окончательно окреп присущий ему с детства германский национализм. Для такого результата столица Австро-Венгрии была идеальна — настоящий Вавилон из тьмы разных национальностей. Если где и было проникаться социал-дарвинистскими теориями и волноваться, что завтра всё поглотят евреи, мадьяры и славяне, — так это там.

Не от хорошей жизни

Вскоре после второго провала Адольф оказался в реальной нужде — настолько, что в итоге вылетел на улицу. Пришлось провести несколько ночей на лавочках, а потом мыкаться по ночлежкам и стоять в очередь за бесплатным супом. Юный Гитлер продал все четыре здоровенных чемодана книг, что привёз в Вену, — оставил только «Историю Франко-прусской войны», напоминавшую об отце.

В итоге — не без помощи удачно подвернувшихся предприимчивых товарищей по несчастью — Гитлер смог выкарабкаться с уровня полного дна. Он принялся рисовать простенькие картины для багетных мастерских и открытки с видами Вены для отелей.

В этот период Адольф вёл жизнь настоящего хикки с двача.

Он сидел в читальнях мужского общежития, рисовал, сдавал работу своим агентам и вновь рисовал. Не потому, что был затворником — просто денег не осталось даже на починку давно дырявой обуви.

Благо условия в общежитии были весьма неплохими для вчерашнего бродяги. Качественная, но дешёвая столовая и даже личные спальни для каждого — 1,4×2,2 метра с электрическим освещением. Последнее было для Адольфа очень важно — он обожал читать по ночам.

Если в начале переезда в Вену будущий фюрер всегда был выбрит, пострижен и одет с иголочки, то в разгар художественной деятельности он скорее походил на хиппи — штопанная-перештопанная одежда, непонятная накидка, неаккуратная борода и длинные волосы.

Но он знал, что скоро этому придёт конец — надо только продержаться до 24-летия и получить причитающееся ему наследство.

Спасительная война

В мае 1913 года Гитлер наконец получил свою долю наследства, и смог переехать в Мюнхен — германский националист был сыт по горло многонациональной Австро-Венгрией. Но и тут его планы поступить на архитектора провалились; пришлось и дальше рисовать низкопробные акварели.

Но Гитлера спасло начало Первой мировой войны. Не желавший служить в лоскутной Австро-Венгрии, в августе 1914 года Адольф добровольцем записался в баварскую армию. И, в чём-то даже счастливый, он стал воевать — причём небезуспешно.

Сослуживцы уважали Гитлера. В первые же месяцы войны потери его роты перешагнули за четыре пятых, а к её концу он был чуть ли не единственным, кто остался в подразделении из первоначального состава. Три ранения, Железный крест I класса — в отличие от обесценившегося частыми раздачами «II класса» за всю войну такой получили только 218 тысяч человек. Адольф был серьёзным и мотивированным бойцом.

Война кончилась — а с ней кончилась и старая Европа. Наступило время неопределённости: пока одни пытались забыться от кошмара прошедшего мирового конфликта, другие яростно желали реванша. И для сформировавшегося политически и приобретшего боевой опыт Адольфа Гитлера это была возможность, которую будущий тиран уже не упустил.