Владимир Арсеньев: писатель, офицер, первооткрыватель

Живописные горные хребты Сихотэ-Алиня, как и все территории, называвшиеся в былые времена Южно-Уссурийским краем, официально вошли в состав Российской империи довольно поздно — лишь в середине XIX века. А спустя еще некоторое время эти места приобрели не только известность, но и некий романтический ореол благодаря такой незаурядной личности, как Владимир Арсеньев.

Еще в середине XVII века на дикие, не тронутые цивилизацией земли Приамурья пришли первые казачьи отряды, делавшие неоднократные попытки закрепить эти территории за Россией. Но подобное соседство не слишком привлекало правителей циньского Китая. Хотя казаки, в 1665 году отстроившие хорошо укрепленный Албазинский острог, доставляли китайцам немало хлопот. Но после целой серии военных столкновений и последовавших за ними поражений Россия вынуждена была в 1689 году подписать унизительный для нее Нерчинский договор с Китаем.

Унизительным он стал потому, что Российская империя по его итогам отказывалась от своих владений в Приамурье, а это обстоятельство блокировало столь необходимый выход к Тихому океану. Лишь почти два столетия спустя окрепшее государство вновь смогло послать свою экспедицию в эти отдаленные края.

В итоге 1 августа 1850 года в устье Амура было основано новое российское поселение, получившее название Николаевский пост, над которым взвился государственный флаг империи.

«Весь Приамурский край до корейской границы с островом Сахалин составляет российские владения» — эти слова Геннадия Ивановича Невельского формально закрепили за Россией территорию современного Приморья. Однако понадобилось еще 8 лет, чтобы генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев подписал с Китаем Айгунский трактат, по которому эти земли «впредь, до определения по сим местам границы между двумя государствами как доныне да будут в совместном владении Дайцинского и Российского государства».

Неизведанные земли

Определение государственной границы по новому Пекинскому договору положило начало заселению этих земель российскими подданными. Южно-Уссурийский край вошел сначала в состав Восточно-Сибирского губернаторства, а с 1884-го — Приамурского генерал-губернаторства.

По закону от 26 марта 1861 года эти скудно населенные территории были объявлены открытыми для заселения лицами всех сословий. Так началась история освоения и изучения Приморья.

Среди тех, кого эти новые земли притягивали своей неизведанностью, был и 28-летний поручик Владимир Клавдиевич Арсеньев. Еще будучи юнкером Петербургского пехотного училища, он с увлечением слушал географические лекции, которые читал Михаил Ефимович Грум-Гржимайло, брат известного исследователя Средней Азии. Не исключено, что именно они и вызвали живейший интерес Арсеньева к малоизученной, а потому загадочной Дальневосточной земле.

В мае 1900 года, после многочисленных рапортов, Арсеньев наконец был переведен из польского городка Ломжи, где он прослужил 4 года, в 1-й Владивостокский крепостной пехотный полк. Еще долгих 3 месяца ему пришлось добираться до северной части бухты Золотой Рог, где находился Владивосток.

Первое время Арсеньев часто ходил на охоту и увлеченно исследовал природу уссурийской тайги, затем вступил в Общество изучения Амурского края — филиал Русского географического общества, основанный в 1885 году. Но не одна лишь природа привлекала его пристальное внимание — он охотно общался с коренным населением и изучал его.

Все свое свободное время Владимир Клавдиевич посвящал сбору редкой информации по истории, этнографии и природе края, первые же свои экспедиции по этим местам он совершал во время отпуска. Одна из них запомнилась Арсеньеву навсегда. Именно во время этой экспедиции он встретил человека, забыть которого ему было уже не суждено. Вот описание, приведенное Арсеньевым в его знаменитой книге:

«У нашего огня стоял пожилой человек невысокого роста, приземистый, с выпуклой грудью, несколько кривоногий. Его плоское лицо было покрыто загаром, а складки у глаз, на лбу и щеках красноречиво говорили, что ему лет около 50. Небольшие каштанового цвета редкие усы, редкая в несколько волосков борода, выдающиеся скулы у глаз изобличали в нем гольда»

Владимир Арсеньев

Новый знакомый по имени Дерсу Узала (Дерчу из рода Очжал) произвел на Арсеньева столь сильное впечатление, что он предложил ему присоединиться к его спутникам. Предчувствие того, что этот опытный охотник, знающий тайгу, как самого себя, принесет экспедиции огромную пользу, не обмануло исследователя.

Впоследствии он писал: «Путешествуя с Дерсу и приглядываясь к его приемам, я неоднократно поражался, до какой степени были развиты в нем эти способности. Гольд (нанаец) положительно читал следы, как книгу, и в строгой последовательности восстанавливал все события. Трудно перечислить все те услуги, которые этот человек оказал мне и моим спутникам. Не раз рискуя своей жизнью, он смело бросался на выручку погибающему, и многие обязаны ему жизнью, в том числе и я лично».

Прошло несколько лет службы, прежде чем поражение в войне с Японией заставило российское правительство пересмотреть свои дальневосточные позиции.

Первые экспедиции Арсеньева

В декабре 1905-го Арсеньев был переведен в Хабаровск, а спустя полгода в составе военной исследовательской партии он, ставший уже штабс-капитаном, отправился в первое свое путешествие по горным хребтам неизведанного и загадочного Сихотэ-Алиня. В те времена у этих гор существовало несколько разных наименований: русские именовали их Проходным Рубцом, китайцы называли их Сихота-Линь, или Перевал Западных больших рек.

Целью того похода был сбор подробного топографического материала, способного пригодиться армии в случае новой войны с Японией. Минуя горные проходы Сихотэ-Алиня, Арсеньев со спутниками добирался до побережья Японского моря, где находился Порт-Ольга.

В своем путевом дневнике Владимир Клавдиевич записывал и анализировал всю собранную экспедицией информацию как с промышленной, так и с военной точек зрения, систематизируя неоценимые сведения, которые могли бы иметь огромное значение для потенциальной колонизации этих земель.

Он наносил на карты названия рек на двух языках: русском и китайском, отмечал особенности их течения, ширину и глубину. Возможно, именно благодаря выработанной за годы привычке вести подробный дневник Россия и обязана появлению в лице Арсеньева столь талантливого писателя.

Очевидно, что обязанности, которые он исполнял по долгу службы, только способствовали тому, что он полюбил эти края навсегда. Горы Сихотэ-Алиня стали для него тем местом, куда он не единожды возвращался с последующими экспедициями, каждый раз скрупулезно собирая все новые сведения и все более и более проникая в скрытые тайны здешней природы. Именно этим, любимым им местам он посвятил одну из своих книг — «В горах Сихотэ-Алиня», которая в 1937 году была опубликована впервые, уже 7 лет спустя после его смерти.

В той экспедиции Арсеньеву очень не хватало опыта и мудрости Дерсу Узала, а потому в следующую — в «сердце Зауссурийского края» — они отправились вместе. И пережить им пришлось немало: спасались от мошки, голодали, мерзли по ночам, спали под проливным дождем. А потому нелепая смерть друга от руки беглого каторжника на станции Корфовская весной 1908 года поразила Арсеньева в самое сердце. И этой потере суждено было в его жизни стать не единственной. Более того, она, по сути, открыла целую цепь трагических событий, которые в недалеком будущем принесли Арсеньеву немало горя, фатально преследуя его даже после смерти…

После того как тело Дерсу Узала было предано земле, прошло немного времени, и штабс-капитан отправился в очередную экспедицию — на север Уссурийского края. Маршрут ее проходил по реке Бикин, по побережью Японского моря от залива Рында до устья реки Кабанья.

Проведя в походах большую часть жизни, Арсеньев пытался серьезно анализировать их подготовительный этап, стараясь учесть любую мелочь, играющую порой в жизни путешественника неожиданно важную роль:

«Что значит путешествие, в чем заключается работа исследователя? К сожалению, для этого какого-нибудь катехизиса дать нельзя. Многое зависит от личности самого путешественника и от того, насколько он подготовлен к такого рода деятельности»

Владимир Арсеньев

Задумывался он и о том, каким должен быть он сам: «К путешественнику предъявляются следующие требования: он должен уметь организовать экспедицию и исполнить все подготовительные работы на месте еще задолго до выступления; должен уметь собрать коллекции; уметь вести дневник; знать, на что обратить внимание; отличить от рухляди; уметь доставить коллекции и обработать собранные материалы».

Летом 1908 года Арсеньев отправился в третью свою экспедицию по Сихотэ-Алиню. Ему предстояло пройти вверх по Анюю, подняться на Сихотэ-Алинь и по реке на восточном склоне хребта спуститься к морю. Однако команду крайне подвела карта, на которой хребты и реки были нанесены неправильно. В итоге экспедиция едва было не погибла от голода, и если бы не вовремя подоспевшая помощь, все могло завершиться крайне плачевно.

В апреле 1911 года Арсеньев получил место в Уссурийской межевой партии Переселенческого управления, землеустройства и земледелия. Несмотря на эту вполне гражданскую должность, за ним сохранилось военное звание. Благодаря новой должности у него появилась возможность как можно больше времени уделять научной работе. В 1912-м, обобщая огромный материал о природе и людях, населявших Уссурийский край, он опубликовал «Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Уссурийского края».

Эпоха перемен

Первая мировая настигла Арсеньева в самом начале 1917 года. Будучи уже в чине подполковника, Арсеньев получил назначение в 13-й Сибирский стрелковый запасной полк, а несколько месяцев спустя был отправлен на фронт. Но благодаря усилиям друзей принять участие в боевых действиях ему так и не пришлось.

Даже трагические события, обрушившиеся на Россию, не смогли охладить его исследовательского пыла. В сентябре того же года Арсеньев начал готовить поход в район реки Тунгуски. В этой экспедиции он, как всегда неутомимо, работает, собирая редкий этнографический материал, изучая сказания коренного населения.

В ноябре он отправился в следующую — по горной стране Янг де Янге. Там он собрал обширнейший научный материал, но рукопись книги, посвященной всем его наблюдениям и открытиям, была безнадежно утеряна. Вернувшись в феврале 1918-го в Хабаровск, Арсеньев узнал об очередной революции. А так как постоянная смена власти представляла для его исследовательской работы реальную угрозу, то он, чтобы спасти свой архив, уезжает в домик у станции Корфовская и там закапывает в землю бесценный научный материал.

Чтобы скрыться от творившейся вокруг неразберихи, Арсеньев решил принять участие в Камчатской экспедиции, которая была организована правительством Приморья. После тяжелого плавания на грязном пароходике, да еще вместе с самой разношерстной командой, он летом 1918 года добрался до Петропавловска-Камчатского. В этом небольшом городке с деревянными домишками он получил назначение на пост начальника по делам переселенцев, а спустя некоторое время Арсеньев отправился исследовать долину реки Камчатки.

Осенью 1918-го Арсеньев, возвратясь во Владивосток, был томим какими-то тяжелыми предчувствиями. И они не замедлили подтвердиться — он узнал о той трагической участи, которая постигла его отца, сестру и братьев, живших на Украине. Все они были убиты местными крестьянами-мародерами из-за кучки столового серебра. Потеря самых близких и дорогих ему людей стала для него тяжелейшим ударом…

В те годы любое путешествие превращалось в крайне опасное предприятие, так как именно тогда человек представлял из себя, как правило, гораздо более непредсказуемую и разрушительную стихию, чем, например, природные катаклизмы.

Летом 1922 года Владимиру Клавдиевичу пришлось испытать это на себе. Незадолго до отправления в очередную экспедицию он получил назначение на должность инспектора Гижигинского района и по долгу службы отправился в очередное плавание.

Когда судно достигло Тауйской губы и Арсеньев со спутниками высадился на берег, наверное, впервые за долгие годы путешествий его сердце сжалось от тоски — он почувствовал себя отрезанным от целого мира. Преодолевая эти изматывающие душу ощущения, он в течение нескольких дней вместе со спутниками составлял карту местности, но его взгляд был постоянно устремлен на горизонт: не покажется ли там шхуна «Пенжина», на которой он так рассчитывал продолжить плавание.

Спустя некоторое время к берегу пристала шхуна, от экипажа которой Арсеньев узнал, что «Пенжина» была временно захвачена атаманом Бочкаревым, но теперь уже освобождена и скоро наконец прибудет к месту назначения. Радость от ее ожидания и прихода оказалась недолгой — «Пенжина» попала в сильный шторм. После нескольких остановок судно прибыло в Гижигинский залив, где Арсеньев и его спутники узнали от японцев о том, что только случайность помешала атаману Бочкареву вновь напасть на судно, а потому капитан принял решение выйти в море. После чего на смену людям пришла разъярившаяся стихия. В Охотском море поднялся сильнейший шторм, Арсеньев впоследствии описывал его как не менее чем 10-балльный.

Казалось, гибель неминуема, но Арсеньеву удалось благополучно возвратиться во Владивосток. Но это не принесло ему долгожданного спокойствия.

Роковой выбор

В октябре 1922-го город покидали остатки Белой армии. И тут Арсеньеву пришлось сделать в своей жизни решающий выбор. Перед ним стояла тяжелая задача — либо оставить Россию навсегда, а значит, поставить крест и на деле всей своей жизни, и уехать в Японию, либо остаться и продолжать сотрудничать с новой властью.

Он выбрал Россию, так как просто не мыслил себя вне родины. Хотя не исключено, что впоследствии ему пришлось не раз пожалеть о принятом решении…

Новая власть на первых порах охотно использовала опыт исследователя, он даже получил должность заведующего подотделом охраны и надзора отдела рыболовства Дальневосточного управления рыболовства и охоты, рыбной и пушной промышленности (Дальрыбохота).

Арсеньеву довелось предпринять еще одно путешествие на Камчатку и на Командорские острова, где он совершил восхождение на знаменитый Авачинский вулкан. При этом он не прекращал отстаивать интересы Общества по изучению Амурского края, в музее которого Владимир Клавдиевич заведовал этнографическим отделом. Тут ему пришлось столкнуться и с интригами, и с клеветой.

Весной 1926-го Арсеньев с группой ученых обследовал притоки Амура, но ему становилось все сложнее находить общий язык со спутниками. И в результате после своего возвращения в Хабаровск он получил вызов в ОГПУ, причиной которого стал поступивший на него донос с обвинениями в антисоветской агитации.

После унизительных для него объяснений он был, как ни странно, отпущен, но напряженность между ним и властями только усилилась. Год спустя в последнем путешествии из Совгавани в Хабаровск его охватило чувство безысходности и страшного одиночества. Большинство его друзей были либо мертвы, либо покинули родину, а ко многим из окружавших его людей он не испытывал доверия.

Спустя три года, 4 сентября 1930-го, знаменитый путешественник, простудившийся во время инспекционной поездки по низовьям Амура, умер… Бог избавил его от самого страшного: ему не пришлось узнать, что его жена Маргарита Николаевна была расстреляна в 1938 году «за шпионаж и вредительство», а дочь Наталья долгие годы провела в лагерях.

Несмотря на то что многие рукописи Арсеньева бесследно исчезли, его вклад в изучение Уссурийского края трудно переоценить. Он останется в памяти потомков не только как большой ученый и неутомимый путешественник, но и как талантливый писатель, завещавший нам целое учение о гармоничном сосуществовании Человека и Природы.