Война войной, а обед — по расписанию, или Как немцы устроили революцию

Рейхстаг заседает и обедает, народ требует революции

 Утром 9 ноября 1918 года депутаты рейхстага думали, что им теперь делать — на них вот-вот должно было свалиться бремя власти. Лидеры доминирующих партий (социал-демократов — СДПГ, левых либералов и центристов) не привыкли принимать ключевые решения. По традиции социал-демократы провозглашался своей целью революцию в социалистических тонах, но на самом деле давно к ней не стремились — их вполне устраивало положение сильной парламентской партии с личными и партийными привилегиями, но без ответственности в рамках политической системы Германской империи. А тут вдруг такое! Страна разбушевалась!

В общем, в рейхстаге царила растерянность. Но революция революцией, а обед по расписанию — тем более в Германии. Как и положено, в обеденное время (около полудня) депутаты пошли в столовую. Лидеры СДПГ Фридрих Эберт в Филипп Шейдеманн ели жидкий картофельный суп военного времени. Сидели они за разными столиками, так как недолюбливали друг друга — разные темпераменты. Уравновешенный Эберт — кабинетный политик, который ненавидел революцию «как смертный грех», Шейдеманн — хвастливый, горячий, любитель громких заявлений и красивых сцен. И вот они едят, а в это время к зданию двигаются колонны протестующих против войны — в основном сторонники СДПГ.

Германия против войны

 То, что случилось в следующие полчаса, похоже на трагикомедию, но сначала надо сказать пару слов о том, что вообще происходило в Германии. В октябре 1918 года немецкие генералы уже понимали: в этой мировой войне им не победить — лучших условий заключения мира уже не будет, да и народ в шаге от бунта. Популярность кайзера сильно пошатнулась: немцы помнили последние голодные зимы, оплакивали павших, ели суррогаты и проклинали императора за то, что он втянул Германию в войну, обещал победу и проиграл. Они устали. Всё больше сторонников набирали левые, социал-демократические и марксистские политики. Когда начались переговоры о перемирии, Антанта выдвинула условие — заключать мир союзники станут лишь с демократическим немилитаристским правительством, ответственными перед рейхстагом. Вильгельм II согласился и назначил канцлером либерала — принца Максимилиана Баденского. И вот тут-то началось самое интересное. 

 Так как переговоры тянулись ни шатко ни валко и не обещали Германии ничего хорошего, патриотически настроенные высшие офицеры вопреки распоряжениям нового правительства хотели продолжения войны — чтобы если не саботировать мирные переговоры, то хотя бы выторговать лучшие условия мира. Всё началось в Киле, где стоял немецкий флот. Адмирал Карл Шеер приказал напасть на британские корабли. 29 октября матросы решительно отказались исполнять этот приказ. Аресты зачинщиков лишь вызвали бурную реакцию их товарищей — 4 ноября матросы взяли Киль под свой контроль и образовали Совет уполномоченных депутатов. Эти события послужили началом Ноябрьской революции (ещё один парадокс в том, что выступления матросов, в общем-то, имели целью поддержать правительство, а не свергнуть его).

Кильское восстание открыло серию выступлений и образование по всей стране советов солдатских и рабочих депутатов. В том числе свой Рабоче-Солдатский Совет сформировал и берлинский гарнизон (и решил подчиняться только ему). По существу, все эти акции были антимилитаристскими, но в считанные дни дополнились и республиканским содержанием — в знак протеста против власти кайзера, которая ассоциировалась с военщиной. Антимонархические демонстрации привлекли много внимания, но большая часть населения их не поддержала, а лишь со страхом и непониманием наблюдала происходящее. Берлинская демонстрация 9 ноября была лишь очередным стихийным митингом.

Оратор даёт народу желаемое

 Когда толпа подошла к рейхстагу, начала скандировать: «Долой войну!», «Долой кайзера!». А потом — «Да здравствует республика!». Под крики протестующих в столовую врывались депутаты разных партий и стали упрашивать кого-нибудь выступить перед народом. Эберт не соглашался — он не привык, да и сказать нечего. Он ждал, что всё успокоится само по себе, можно будет попытаться спасти монархию (которая сама уже в лице Вильгельма II не хотела себя спасать) и избежать возможной гражданской войны. Эберт вообще-то хотел только не допустить разлада текущей государственной деятельности, развала экономики и краха законности. На этом его политические амбиции ограничивались. Так что он остался в столовой.

Но Шейдеманн выступить согласен — он горд своими ораторскими способностями, он видит себя римским народным трибуном, слово которого вершит историю! Исполненный чувства важности своего дела и значения исторического момента, он идёт по коридорам рейхстага и открывает окно. Толпа замирает, чтобы услышать, что скажет вождь СДПГ. «Народ победил!», — воскрикнул Шейдеманн. А потом: «Да здравствует Германская республика!». И сорвал оглушительные овации. Толпа ликовала.

А вот Эберт — нет. Когда Шейдеманн вернулся, красный от гнева Эберт прочитал ему отповедь. Но что толку было от его «Вы не имеете права» и какая разница, что формально слова Шейдеманна ничего не значили, если все уже слышали — объявлена республика! Толпа, газетчики и все антимилитаристы были уверены, что добились своего. Чего бы ни хотел Эберт, народ решил, что монархия осталась в прошлом — попытки убедить людей в обратном плохо бы кончились для СДПГ, и так расколотой на тех, кто желал революции и отречения кайзера, и тех, кто не хотел этого, и для Германии в целом. Если бы Шейдеманн не решил дать демонстрантам то, чего они хотели, рано или поздно это всё равно бы пришлось сделать. Просто Эберт этого ещё не понял.

Зато всё понял канцлер Макс Баденский. В тот же день он объявил об отречении кайзера от престола (без ведома самого кайзера) и отдал свои канцлерские полномочия Фридриху Эберту — в надежде, что он как лидер самой сильной партии сможет удержать власть в этих обстоятельствах и что ему будет подчиняться армия.

За словом — дело

 На следующий день — 10 ноября — кайзер понял, что ему не подавить революцию, и уехал в Нидерланды, где вскоре подтвердил своё отречение от престола. А 11 ноября представители республиканского правительства наконец подписали в Компьенском лесу перемирие с Антантой. Первая мировая закончилась.

Рейхстагу пришлось рейхстагу смириться с мыслью о республике (объявленной почти случайно) и обещать народу выборы в Учредительное собрание, а затем и проводить его, чтобы легитимизировать новую форму правления и выработать новый основной закон. На выборах немецкий народ выбрал республиканцев: СДПГ, центристы и левые либералы набрали 76% голосов. С неохотой, но всё же они учредили республику и подписали её Конституцию — это произошло 11 августа 1919 года. Германия стала самой демократичной страной в мире: с широким избирательным правом, с большим набором политических прав и свобод и с сильной президентской властью (прав у которого было почти как у кайзера).

 Но как и боялся Эберт, принять власть в конце проигранной войны означало принять не лавры, а тяжкое бремя. Очень скоро республиканцам пришлось подписывать унизительный Версальский мир и из-за этого сразу утратить почти половину своих избирателей. Большое количество недовольных революцией (с одной стороны — коммунисты, которые называли Ноябрьскую революцию «незавершённой» и требовали построения социализма, с другой — правые националисты, которые отдавали предпочтение монархии) всколыхнуло Германию. Более двух лет продолжались вооружённые путчи — фактически шла гражданская война, которой так опасались умеренные лидеры СДПГ. Так начинался один из самых трагических периодов в истории Германии — период Веймарской республики.