За какие провинности изгоняли из русских деревень?

Порочен? Пошел вон!

Одним из самых порицаемых грехов было скотоложство (зоофилия). Если какого-то любитель курочек, телят или другой живности застигали на месте преступления, ему грозило немедленное изгнание из деревни или села.

Обычно зоофил направлялся на богомолье. Община давала ему справку-удостоверение, в которой было написано, за что он изгнан и на какой срок. А сроки бывали разные – от 1,5 лет (самое малое наказание) до 4,5 лет. Когда крестьянин, замолив грехи по монастырям, возвращался в село, его чаще всего принимали обратно. Но рассчитывать на хорошее отношение к себе он уже не мог. Более того, таким людям давались обидные, ехидные прозвища.

Как ни странно, мужеложество не вызывало таких отрицательных эмоций. Оно воспринималось как грех, и в самой малой степени как преступление. Возможно, это происходило потому, что такого рода половые «шалости» заносились в села извне и были достаточно редки. Во многих селах гомосексуализм не считался преступлением, вызывал только смех и постоянные издевки. Однако к концу XIX века участились случаи, когда крестьянина, уличенного в содомии, ссылали в Сибирь, в том числе и по решению сельских общин.

Большим грехом в русских селах считалось внебрачное сожительство. Святость венца почиталась крестьянами. То, что сегодня называется гражданским браком, в старину считалось преступлением против религии и идеала брачных отношений. Силу удара при этом обычно принимала на себя женщина. К счастью, до изгнания тут дело не доходило. Однако женщину могли прилюдно оскорбить, закидать грязью, камнями и даже провести по селу голой.

Да ты ведьма!

Борьба с ведьмами тянется из далекого прошлого. Еще Иван Грозный сослал в монастырь советников Сильвестра и Адашева, обвиненных в кончине царицы Анастасии Романовны, умершей странной смертью. Кстати, в 2000 году специалистами Бюро судебно-медицинской экспертизы Комитета здравоохранения Москвы и известными геохимиками был проведен анализ косы царицы. Результат был поразителен – в косе в огромной концентрации были найдены такие металлы, как свинец, ртуть, мышьяк. Так что история смерти царицы так и осталась тайной.

Тяжелым был 1551 год, когда Стоглавым собором были ужесточены меры по борьбе со всякого рода магами, ворожеями, кудесниками. Книги, в которых хотя бы просто упоминалось ворожба, иметь в доме строго настрого запрещалось. Крестьянам предлагалось «вычислять» магов, а после этого нещадно бить их, грабить и изгонять из общины. Жестоко, и, что самое неприятное, такой подход давал возможность легко свести личные счеты с неугодным человеком. Ведьма – и все! Доказательства практически не нужны.

Что происходило с магами, которых не лишили жизни, а изгнали, неизвестно. Возможно, они бродили по миру в поисках пристанища, нанимаясь на работу там, где их никто не мог узнать. Может быть, искали приюта в густых лесах, вели натуральное хозяйство и прятались от расправы.

К счастью, с конца ХVII века жестокие суды над ведьмами стали реже. Жители сел начали сомневаться, что во всех бедах стоит винить колдунью или колдуна. Утверждение «Неурожай, засуха, эпидемия, воровство, падеж скота – ведьма виновата!» постепенно теряло свою устойчивость. Многие села оценили правовой путь и заменили избиения и изгнание несчастных магов подачей в суд. Конечно, в возможных случаях.

В литературе ситуацию борьбы с магами и ведьмами прекрасно описал Шарль Де Костер в книге «Легенда об Уленшпигеле». Но это древние Нидерланды. А вот ситуация в российских селах ярко и талантливо показана в повести Александра Куприна «Олеся» (1898 год).

Воруешь да пьешь – прочь пойдешь

В селах царили строгие нравы. Криминальные личности, в том числе воры, удалялись из крестьянской среды, причем закон давал на это полное право. Антиобщественное поведение строго порицалось, виновники изгонялись.

Собирался сельский сход, на котором «по косточкам» разбирались поступки претендента на изгнание. Часто формулировка «дурное поведение, которое явилось в воровстве и непомерном употреблении водки» обеспечивала крестьянину поселение в Сибири. Кстати, приговоры сельских общин по этому поводу в 2-2,5 раза превышали в количественном соотношении приговоры официальных судов.

Иногда жители села применяли такие меры профилактически, например, к ворам, чью вину было не доказать, но за которыми уже были мелкие преступления.

Приговоренному к наказанию вору или пьянице, тем более отсидевшему в тюрьме, иногда было достаточно сложно вернуться в общину. Крестьяне словно понимали, что на некоторых людей не стоит тратить время, перевоспитания не случится. Потому в Крестьянское присутствие направлялась бумага с информацией о том, что такой-то крестьянин по решению общины считается порочным членом общества, развратником, мотом и пьяницей, и община изгоняет его без права возврата.

К сожалению, такие экземпляры успешно пополняли ряды бродяг, люмпенов в городах и крупных селах. Некоторые присоединялись к крупным преступным группировкам, становились грабителями и доживали свой век в грехе. Что касается начала XX века, то изгнанные из сел крестьяне с радостью вступали в ряды красноармейцев.

Кулаки, или богатеть опасно

В 1918 году началась самая грустная страница в истории уже советского крестьянства. Лениным был подписан указ о ликвидации кулачества, были созданы комитеты бедноты, которые принимали решения о перераспределении земель, продовольствия, инвентаря – всего, что без жалости было конфисковано у зажиточных крестьян.

Раскулачивали жестоко и беспощадно. Процесс набирал обороты, и вскоре индивидуальные хозяйства потеряли всякую возможность развития. Линия «ликвидируем кулака как класс» с восторгом была принята бедными крестьянами. Беднота выступала уже не только против кулаков. Под раздачу попали и середняки, у которых дела шли неплохо.

Большевики подливали масла в огонь, объявляя кулаков контрреволюционерами и виня их в голоде. Крестьяне, вступившие в Красную армию, призывали к травле, уничтожению кулаков, беспощадному выселению их из сел. Кулаков не принимали в колхозы, отбирали у них инвентарь и имущество. Многим зажиточным крестьянам пришлось сняться с места. Спасая собственные жизни, они переезжали в города, где соглашались на любую, даже самую черную работу, чтобы прокормить семью.