Брак и финансовые вопросы в дореволюционной России: кто распоряжался приданым?

Кнуров. Что за вздор такой! Вот фантазия! Ну что такое Карандышев! Не пара ведь он ей, Василий Данилыч.
Вожеватов. Какая уж пара! Да что ж делать-то, где взять женихов-то? Ведь она бесприданница.
Кнуров. Бесприданницы-то и находят женихов хороших.
Вожеватов. Не то время. Прежде женихов-то много было, так и на бесприданниц хватало; а теперь женихов-то в самый обрез: сколько приданых, столько и женихов, лишних нет — бесприданницам-то и недостает.

Диалог купцов в первом акте «Бесприданницы» Островского задает один из двух главных конфликтов великой пьесы — деньги. Денежные вопросы будут вплетены в сюжет практически до самого финала, когда «в финишном створе» второй — страсть — все-таки вырывается вперед. «Я любви искала и не нашла», «Так не доставайся ж ты никому!» — это уже, разумеется, не про бухгалтерию. Так, как правило, и в жизни, не только на сцене: в основе отношений между мужчиной и женщиной все же первенствует (хотя бы до поры до времени) страсть; но и «презренный металл» обычно бродит где-то рядом.

По общему правилу, семью должен обеспечивать мужчина. За ним закреплялась обязанность содержать жену, причем не только при совместном проживании, но и при раздельном, если это было вызвано виной мужа или же если он препятствовал возвращению жены в дом (случай вовсе не уникальный; у Анатолия Кони описано разбирательство подобного дела: старичок-чиновник выжил из дома старушку-жену, предпочтя ей кухарку, но отказывался платить супруге содержание). В любом случае муж должен был предоставлять жене необходимые для жизни средства.

Что до конкретных сумм, то предполагалось, что муж обязан был доставлять жене пропитание и содержание «по состоянию и возможности своей». Для этого перед свадьбой он, как правило, должен был представить доказательства своей состоятельности, предъявляя имущество или даже внося свою часть в будущий семейный бюджет (калым у некоторых мусульманских народов). Но, в принципе, оговаривать это имущество ни закон, ни обычай не требовали, жена и так поступала на содержание мужа. А вот вклад жены, по мнению предков, необходимо было оговорить особо.

В российской крестьянской среде все просто: девушка переходила в семью жениха, землю с собой не приносила (да и откуда у ее родителей земля, когда она собственность помещика либо государства, а после Великой реформы — общины); земельный надел выделяли (если выделяли!) родители жениха из того, чем сами пользовались. Невеста приносила имущество: одежду, постель, кухонную утварь, «женский» инструмент (прялку, например). В зажиточных мещанских, купеческих и дворянских семьях, ясное дело, масштабы были другие: тут за невестой могли дать и капитал, и землю с крепостными (дворяне). Составлялась «роспись приданого», на основании которой позже заключалась брачная сделка, оформленная «рядной записью», переход права собственности на имущество фиксировался.

Рядная запись могла быть выдана либо на имя молодой жены, либо молодого мужа или даже на имя его родителей, но в любом случае право собственности на приданое принадлежало молодой. Приданое жены, как и всякое другое имущество, приобретенное ею или на ее имя во время замужества через куплю, дар, наследство или иным законным способом, составляло ее отдельную собственность, которой муж без ее согласия не мог распоряжаться. Доходы от приданого должны были поступать на нужды семьи, причем каждый из супругов имел право на половину доходов. Впрочем, если собственность, входящая в состав приданого, требовала расходов, их тоже полагалось нести обоим супругам. Разумеется, жена могла передать мужу эту собственность в управление, чем активно пользовались в купеческих семьях (все-таки даже на рубеже XIX-ХХ веков занимающиеся предпринимательством замужние женщины, как в пьесе М. Горького «Васса Железнова», были огромной редкостью; другое дело — вдовы).

В случае торговой несостоятельности мужа (банкротства) приданое его жены ни при каких обстоятельствах не могло быть обращено на уплату долгов мужа. Но в случае торговой несостоятельности лица, выделившего женщине приданое — например, ее отца или брата, — оно могло быть в некоторых случаях возвращено в массу имущества несостоятельного (например, если приданое было дано в течение последних десяти лет до открытия несостоятельности), и там уже на него мог быть наложен секвестр.

В крестьянской среде обычай вполне мог преобладать над законом, особенно после Судебной реформы в практике волостных крестьянских судов, рассматривавших незначительные гражданские и уголовные дела «по обычаю». Например, закон прямо запрещал вносить в рядную запись пункт о неустойке в случае, если брак не состоится; в практике волостных судов положительное решение о взыскании неустойки было обычным делом. Скот и деньги из приданого рассматривались в большинстве областей крестьянской России как совместная собственность супругов с приоритетным правом мужчины ими распоряжаться, а вот постель, одежда, посуда, прялка и другие элементы приданого признавались безусловной собственностью женщины и после ее смерти обычно переходили ее дочерям, а при их отсутствии — сестрам или даже могли вернуться к родителям, если те были живы.

Среди передовой молодежи во второй половине XIX века распространяется взгляд на приданое как на мещанство, тем более что их кумир Вера Павловна из романа Чернышевского «Что делать?» выходит замуж без него (а заодно и вообще не спрашивая родителей). Впрочем, большинство браков до революции совершаются прежним порядком; да и после революции обычай родителям «давать за девушкой» был широко распространен — жить-то надо!

Брачные объявления начала ХХ века демонстрируют подчас противоположное отношение к приданому у искателей семейного счастья: от «Женюсь на состоятельной девице или вдове…»; «Военный, 38 лет, желает познакомиться с католичкой без прошлого с приданым от 10 тысяч»; «Кине-Режиссер (военный), 26 лет, серьезный, ищу жену-друга, любящую искусство, с капиталом не менее 40 тыс. рублей для собственного производства кинематографических лент…» до «Любовь не требует богатства, и я ищу хотя и бедную, но милую и красивую барышню или вдову среднего роста…».

Любовь — нет. Но приданое — не про любовь, а про строительство семьи; так что и сегодня дают, разве что слово «приданое» употребляют иронически.

Эта статья является продолжением темы, начатой материалами «Разрешение жениться: не все в дореволюционной России могли бракосочетаться.» и «Разрешение жениться: в царской России одной из серьезнейших препятствий к бракосочетанию была религия.».