Драматическая судьба выдающегося полководца Эвмена Кардийского, яростного защитника Македонской империи

Грек по происхождению, обязанный своим возвышением Филиппу Македонскому и его сыну Александру, которые дорожили талантливым и верным секретарём. Быть может, выпади на его долю более спокойные времена, он бы мог стать правой рукой для выдающегося государя как Агриппа или Велизарий, но ему выпала совсем другая судьба. Всю свою жизнь он сражался за Александра и его потомков, желая сохранить империю великого полководца, но ход времени необратимо нёс его в обратную сторону.

Преемники

После смерти Александра Великого его диадохи (греч. преемники, ближайшие сподвижники царя) тут же принялись за раздел огромной империи, что простиралась от Иллирии до Индии. Первым преемником, при номинальном правлении единокровного брата Александра Филиппа Арридея, стал командир гвардии Пердикка, который попытался сохранить огромную державу единой, по крайней мере номинально. Назначение Пердикки постарались оспорить остальные диадохи. Неудачная война с ещё одним соратником Александра Птолемеем Лагидом, ставшим наместником Египта, а особенно действия Пердикки во время осады Камилы, повлекшие за собой большие потери среди солдат, предрешили судьбу этого первого наследника македонского царя. Против него созрел заговор и вскоре он был убит в лагере в собственном шатре. Началась эпоха диадохов, полная заговоров, измен и бесконечных войн на руинах некогда единой империи Александра.

Грек среди чужих

Эвмен Кардийский не был этническим македонянином, о чём ему не забывали постоянно напоминать его соперники, враги и даже собственные солдаты. Будущий диадох родился в городке Кардия на берегу Дарданелл в 362 году до н. э. в семье не то местного аристократа, не то вовсе возчика. В детстве был замечен Филиппом Македонским, когда царь с визитом побывал в городе, и взят на службу ко двору, став при Александре главой царской канцелярии. На военном поприще грек проявил себя во время Индийского похода Александра, когда ему было поручено командование одним из корпусов македонян, а после и всей конницей. После смерти Александра Эвмен стал «соседом» Антигона Одноглазого по сатрапии: если Антигону подчинялась Великая Фригия (западная часть Малой Азии), то Эвмен силой утвердился в Каппадокии и Пафлагонии (центральная и восточная часть Малой Азии), захватив земли у восставших сатрапов. Кстати, в походе в Каппадокию должен был участвовать и Антигон, но он отказался, за что был отправлен в изгнание, а Пердикке пришлось выделять собственные войска на помощь Эвмену.

В войне диадохов Эвмен деятельно поддержал Пердикку, ведь у него как у иноземца не было шанса снискать любовь и уважение македонских солдат, так что только сильная единая власть регента давала Эвмену шанс сохранить видное положение в империи. На стороне Пердикки он проявил себя как талантливый организатор и энергичный полководец. Прибыв в Малую Азию, он сначала разбил Неоптолема (бывшего командира гвардии Александра), а затем и диадоха Кратера, направлявшегося на войну с Пердиккой.

Кратер пользовался безграничным уважением и почётом среди македонян, многие видели в нём настоящего царя и наследника сына Филиппа. Эвмен был другом Кратера и искренне хотел примирить его с Пердиккой, однако, Кратер, поддавшись внушениям Неоптолема, рискнул бросить вызов греку. Македонянин был уверен, что до сражения даже не дойдёт: солдаты, увидав его, попросту предадут своего полководца и переметнутся на его сторону. Для подобного расчёта Кратер имел все основания, но он не учёл, что ему придётся иметь дело с таким искушённым и хитрым человеком, каким был Эвмен. Греку удалось убедить пехотинцев, что им предстоит сражаться с Неоптолемом, разбитым накануне, а верные ему части, состоявшие из малоазийцев, должны были решить исход сражения, пока масса пехоты пребывала в неведении.

Так и получилось: пока фаланга Эвмена оборонялась, его конница налетела на неприятельских всадников и разбила их на обоих крыльях. В бою пали Неоптолем и сам Кратер, убитый, по преданию, одним фракийцем. Эвмен был безутешен, оплакивая потерю друга, тем более, что убийство достойнейшего из македонян заставляло многих из них прямо-таки возненавидеть Эвмена. На собрании македонской армии Эвмену заочно был вынесен смертный приговор.

Начало войны с Антигоном

Смерть Пердикки не только не установила мир между полководцами Александра, но только углубила противоречия: сторонники Пердикки были объявлены вне закона, а старшим среди диадохов был избран Антипатр — сподвижник Филиппа Македонского и наместник в метрополии во время походов Александра Великого. Антипатр был уже стар (на момент убийства Пердикки ему было 76 лет!) для активной политической и военной деятельности, так что после совещания диадохов и избрания старшим он спокойно вернулся в Македонию, предоставив более молодым преемникам разбираться со сторонниками Пердикки в Азии.

Царская армия была поручена Антигону Одноглазому, который жаждал отомстить Эвмену и изгнать его из земель, которые привык считать своими. Антигон Одноглазый — прославленный воин и соратник Александра Великого. Поставленный после завоевания Малой Азии наместником Фригии, Антигон проявил себя как целеустремлённый и энергичный полководец, который сумел установить мир и навести порядок в неспокойных землях от Геллеспонта до Армении, прочно обеспечив тыл армии Александра для дальнейших походов.

На первых порах Эвмену пришлось несладко. Несмотря на превосходство в живой силе, грек совершенно провалил кампанию 321−320 гг. до н. э. В сражении при Оркиниях в самый разгар боя ему последовательно изменили два его командира (сказалось презрение с которым македоняне относились к полководцу-греку), возникла сумятица и армия Эвмена была разгромлена, а сам он с остатками войск был вынужден отступать в Армению. Антигон, однако, умелыми маневрами отрезал Эвмену пути отхода, так что тому не оставалось ничего кроме как распустить армию (кроме небольшого избранного отряда) и запереться в крепости Норы — горной цитадели, в которой можно было надеяться переждать нелёгкую годину.

Антигон небольшими силами блокировал Нору, а сам спокойно расправился с оставшимися сторонниками Пердикки и стал единоличным правителем всей Малой Азии, пускай и при формальном верховенстве Антипатра. Теперь в подчинении у Антигона были богатые земли Фригии и Каппадокии, многочисленная армия и даже свой отдельный слоновий корпус. Пришла пора задуматься о чём-то большем, тем более что для этого как раз представился удачный случай.

Новый регент, старые проблемы

В 319 году умирает уже немолодой Антипатр. Новым регентом стал Полиперхонт, назначенный Антипатром под влиянием общественных симпатий македонян без совета с прочими диадохами. Положение осложнялось тем, что сын Антипатра Кассандр имел серьёзные притязания на регентский или хотя бы македонский престол и был готов на самые дерзкие и безрассудные шаги для достижения своей цели. Обуреваемый жаждой власти, юноша бежал к Антигону, которого вот ещё пару лет назад сам обвинял перед отцом в измене и предательстве. Мир, который, казалось, вот-вот должен был установиться, снова оказался нарушен. Полиперхонт, стремясь укрепить своё положение, ищет союза с… Эвменом, который всё ещё пребывает в Норах, блокированный отрядами Антигона.

Так союз регента и диадоха-грека снова оказался в силе: Эвмену были возвращены все его земли в Азии, предоставлены обширные средства из царской казны и придан отряд царской гвардии аргираспидов (серебряных щитов) — ветеранов индийской кампании Александра. Одновременно с этим хитрому греку удалось провести Антигона и заключить с ним соглашение, слегка изменив текст договора. Как только одноглазый диадох осознал, что его обманули, он тут же приказал снова открыть действия против Нор, но Эвмену уже удалось ускользнуть из крепости. Пройдя Каппадокию и присоединяя к себе всё новые отряды, Эвмен вышел в Киликию, где принял командование над корпусом аргираспидов.

В кратчайшие сроки благодаря царскому золоту ему удалось навербовать ещё несколько тысяч солдат, так что к началу 318 года под его знамёнами уже находилось примерно 12 000 воинов, включая 3 000 гвардейцев и 2 000 всадников. Ещё за полгода до этого у кардийца было всего пара сотен солдат, а теперь он снова готовился бросить вызов любому, кто попытается оспорить власть царского дома и регента.

Бегство и выступление Эвмена смешали Антигону все карты: тот уже готовился к переправе на европейский берег Геллиспонта, сосредоточив для этого все свои силы. По расчётам Антигона, 60 000 пехотинцев, 10 000 всадников и 70 слонов должно было вполне хватить для покорения Македонии и Греции, после чего Антигон мог объявить себя новым регентом и управлять вверенными территориями, как он сам того пожелает. Теперь же от планов завоевания Европы пришлось отказаться, несмотря на то, что как дипломатический, так и стратегические плацдармы для этого уже были созданы. Антигон сумел заключить союз с Птолемеем Лагом, захватил прибрежные Лидию и Приморскую Фригию и даже добился господства на море, разбив флот Полиперхонта. И теперь, в таких благоприятных условиях, приходилось отказываться от экспедиции в Европу, так как было ясно, что Эвмен сумеет воспользоваться отсутствием Антигона и покорит Азию в его отсутствие.

Кампания 318−317 гг.

В конце осени 318 года Антигон с армией выступил на восток, чтобы раз и навсегда разделаться с чересчур энергичным греком, взявшимся защищать наследие македонских царей. После поражения Эвмена, по расчётам Антигона, больше ничто не помешает ему стать новым регентом, а, быть может, даже царём. В поход он взял 20 000 пехотинцев и 4 000 всадников.

Эвмен, устрашённый численностью войск неприятеля, спешно покинул Финикию, которую занял для строительства флота, и отправился в восточные сатрапии, где также как и на западе шла война между сторонниками единой империи и царской власти и диадохами-сепаратистами. Не без приключений царское войско переправилось через Евфрат и Тигр и добралось до Сузианы, где его уже ожидали верные сатрапы со своими частями. Здесь Эвмен выплатил своим солдатам жалование, стараясь ещё сильнее привязать их к себе, и получил весомые подкрепления, в том числе и 125 слонов от индийского сатрапа.

Зиму 318−317 гг. обе армии провели в отдыхе — после тяжёлых маршей осени войскам нужно было пополнить припасы и восстановиться. Антигон достиг Месопотамии, где соединился с отрядами Селевка и Пифона (сатрапов восточных провинций) и остановился на зимние квартиры. Но с приходом весны армия снова пришла в движение. Антигон нацелился прямо на Сузы — главный город Сузианы и вообще сторонников царей на востоке. Восточные сатрапы, проводившие зиму в бесконечных пирах и заигрываниях перед македонской гвардией, теперь обратились к Эвмену, который должен был одержать верх над Антигоном, который, казалось, неумолимо нависал над ними. Кардиец деятельно принялся готовиться к встречи с неприятелем и с успехом сумел отразить первое нападение, закрепившись за рекой Копрат. Попытки Антигона закрепиться на противоположном берегу успеха не имели, и диадоху пришлось отступиться. Правда, ненадолго.

Потерпев неудачу, Антигон решил прибегнуть к непрямым действиям: вместо новой атаки он решил вторгнуться в Мидию, перехватывая инициативу и вынуждая неприятеля самому атаковать его. В случае с Эвменом это могло и не сработать, уж больно искушённым стратегом тот был, но вот на восточных сатрапов это подействовало безотказно, так что Эвмен был принужден покориться и двинуться вслед за Антигоном. Только осенью 317 года войска снова встретились, когда Антигон решил отвести армию из Мидии в Габиену, чтобы сохранить сообщения с Сузианой и Селевком. Тут-то Эвмен и решил подловить неприятеля, преградив ему путь отступления. Теперь одноглазому диадоху пришлось принимать бой на условиях грека, так как задержка грозила ещё более серьёзными последствиями. Обе армии построились в боевой порядок и изготовились к сражению.

Сражение при Паретакене

Особенностью битвы при Паретакене было то, что помимо традиционных для армии Александра родов войск, в обеих армиях были представлены боевые слоны, которым предстояло скрестить бивни в предстоящем сражении. Эвмен, имевший двойное превосходство в зверях (120 против 65), щедро расставил их перед свои фронтом, Антигон сосредоточил слонов перед левым флангом, где имел большое превосходство в коннице. В остальном построение было традиционным: линейная пехота в центре, фланги заняты конницей и лёгкой пехотой. Ударную конницу Эвмен сосредоточил на правом фланге, намереваясь охватить неприятельскую армию. Антигон, очевидно, понимал к чему приведёт атака отборных всадников противника, потому разместил против них отряды лёгкой конницы застрельщиков. Ложными атаками и отступлениями они должны были отвлекать неприятельских слонов и конницу, пока исход боя решается на другом фланге. Опасения внушало лишь положение в центре: несмотря на численный перевес, пехотинцам Антигона предстояло сражаться с элитой македонской армии — гипаспистами и аргираспидами — ветеранами походов Александра, славившихся своей непобедимостью.

Бой, по всей видимости, начался с атаки конницы Эвмена, которая, однако, из-за успешных действий застрельщиков Антигона успеха не имела. Только привлечение вспомогательных частей с противоположного фланга позволило царским силам одержать верх. В это же время произошла сшибка фаланг, в которой ветераны Александра без труда обратили пехотинцев Антигона в бегство. Увлекшись преследованием, солдаты нарушили строй и оторвались от частей левого фланга, чем не преминул воспользоваться Одноглазый. Кавалерия Антигона врубилась в брешь в неприятельском строе, разгромив его левый фланг, так что Эвмену стоило больших усилий привести войска в порядок и отвести их на исходные позиции. Только наступление ночи прервало сражение — воины были построены и готовы к новым атакам.

Итогом битвы стала боевая ничья. Войскам Антигона был нанесён более серьёзный урон (особенно пехоте, потери которой якобы простирались до 8 000), однако, его армия сохранила дисциплину и боеспособность и даже более того — за ними осталось поля боя, так как солдаты Эвмена потребовали от него отойти к обозу, опасаясь действий лёгкой конницы противника. Тем не менее, македонянин не смог пробиться на зимовку к Селевку и вынужден был отойти в индийские области Империи ещё не затронутые войной. Эвмен также отправился на зимние квартиры, не пытаясь больше препятствовать движению неприятеля. Решительная схватка двух диадохов была отложена на следующий год.

Развязка

Царские войска устроились на зимних квартирах с большим комфортом, совершенно не заботясь о целесообразности и безопасности. Как следствие войска были разбросаны и сильно удалены друг от друга, что затрудняло сосредоточение армии в случае необходимости. Дело было в том, что когда опасность миновала, то солдаты снова принялись проводить время в праздности, подстрекаемые сатрапами востока, которые старались завоевать расположение македонян, чтобы укрепить собственную власть. Эвмен, когда отступала необходимость, становился никому не нужен и даже неудобен, а реальных рычагов давления на тщеславную и политически разложившуюся воинскую массу он не имел. При таком положении вещей поражение партии, выступавшей за сохранение единой империи, было делом времени. Антигон, которому было прекрасно известно о разобщённости неприятеля, решил воспользоваться этим и неожиданно ударить по Эвмену.

Только тактический гений Эвмена, столь способный на всякие выдумки, позволил избежать разгрома армии по частям. Заслышав о приближении Антигона, Эвмен повелел собирать войска, а в это время разбить лагерь на холме, который было бы видно издалека. Лагерь освещался будто в нём квартирует большая армия, сменялись стражи и караулы, хотя под рукой у Эвмена были лишь отряды телохранителей. Сначала Антигон даже опешил, увидев лагерь, и решил вести армию кружной дорогой, чтобы дать своим людям отдохнуть после тяжёлого перехода. Этого-то и ждал Эвмен, сосредотачивая все наличные силы. Через какое-то время Антигон понял, что его снова провели, но было уже поздно. Рассвирепев, он решил навязать неприятелю сражение во что бы то ни стало. Эвмен не заставил себя ждать.

Битва при Габиене

Произошедшее сражение поставило точку в давнем противостоянии Эвмена и Антигона, тех, кто хотел сохранить державу Александра под властью его потомков и тех, кто помышлял об основании собственного царства на обломках империи своего великого полководца.

Эвмен имел теперь преимущество не только в слонах, но и в пехоте, однако, всё ещё сильно уступая в коннице. Задумка Эвмена была в том, чтобы противопоставить сильному правому крылу неприятеля такое же сильное левое крыло, не допустив охвата фаланги. В том, что пехота обратит неприятеля в бегство он не сомневался, так что нужно было лишь удержать фланги от решительного разгрома и битва будет выиграна ударом пехоты. Антигон тоже заметил, что Эвмен усилил свой левый фланг за счёт правого. Он скрытно перебросил на это направление отборный отряд лёгкой конницы, стремясь более воздействовать морально, чем физически.

Воины Эвмена были уверены в своём полководце (на которого они совсем недавно не обращали никакого внимания) и своей победе. Среди солдат Антигона царило более скептическое настроение — ещё были свежи воспоминания о разгроме пехоты ветеранами врага. Но одноглазый диадох во главу угла ставил дисциплину, так что солдатам оставалось лишь покориться.

Сражение началось с боя конницы и слонов на левом фланге царской армии. В самом начале сражения с поля боя бежал один из сатрапов армии Эвмена, который увёл с собой около 1 500 всадников (из 6 000). И без того уступавшие числом всадники Эвмена пали духом, завязалось упорная кавалерийская схватка. Ситуацию могла бы изменить удачная атака слонов и приданой им лёгкой пехоты, однако, вожак слонов армии Эвмена был сражён, после чего остальные животные бросились бежать. Самому командующему с трудом удалось пробиться из окружения вражеских всадников, плотно наседавших на остатки кавалерии Эвмена.

Положение не спасла даже удачная атака фаланги: пехотинцы без проблем опрокинули вражеских пикинеров, но сражение было уже проиграно. Отборный отряд лёгкой конницы набросился на лагерь армии Эвмена, где были все богатства и добыча его солдат и их жёны с детьми. Это окончательно подорвало боевой дух царской армии: Эвмен был пленён собственными солдатами, обвинён в развязывании и затягивании войны и выдан Антигону. Одноглазый диадох мог праздновать триумф.

Эвмену Кардийскому был вынесен смертный приговор, три дня его мучили голодом после чего казнили. Так закончил свои дни самый ревностный и последовательный сторонник сохранения империи Александра Великого. Эвмен, несомненно, был выдающимся полководцем, удачливым, талантливым и хитрым, но он не претендовал на личное главенство, видя свою миссию в защите царского дома Александра и его необъятной империи, что в наступавшей эпохе диадохов ничем хорошим закончиться не могло. Скоро на карте появятся уже свои вполне самостоятельные и независимые (часто враждующие) эллинистические царства. Но это уже другая история.