Фенимор Купер: неслучайный писатель

Кто этот американец?

…«Предосторожность» переплыла Атлантический океан и попала прямиком в Англию. Американцев же, памятуя англо-американскую войну за независимость США, там не слишком жаловали. Тем не менее роман был напечатан, вызвав недовольство критики: автор, дескать, знать не знает реалий английского быта, посему не надо было переносить действие из Америки на Британские острова.

«Ни одного тумана, ни одного дождя, ни одного здания не описал такими, какими они бывают на самом деле. Нет у нас и таких полицейских. И Лондон – это не Лондон. Это – какая-то индейская деревня с каменными домами… И вообще: кто он такой?»

К слову сказать, упреки эти были небеспочвенны: Купер не знал Англии, не чувствовал ее.

Ну а кто такой Джеймс Фенимор Купер, узнали (пока еще далеко не все) в 1821-м, уже после публикации его второго романа. Это и был знаменитый «Шпион, или Повесть о нейтральной территории», целиком посвященный американским реалиям.

Книга имела грандиозный успех по обе стороны Атлантики, автором сразу же заинтересовалась пресса, всем было интересно узнать, кто он, откуда, что это за человек - звезда, столь внезапно загоревшаяся на литературном небосклоне. Пристальное внимание к персоне Купера спровоцировало газетчиков на «расследование» подробностей биографии писателя. Выяснилось, что этот американец происходит из очень зажиточной семьи - его отец, судья Уильям Купер, владеет обширными плодородными угодьями. После рождения сына он переезжает в штат Нью-Йорк и разворачивается там в качестве основателя Куперстауна. Купер-старший основал поселок, который впоследствии превращается в небольшой городок – откровенно говоря, крошечный: и через сто лет там проживало не более двух тысяч жителей.

Зато – знаменитый, прославившийся прежде всего «Художественным музеем Фенимора Купера», обустроенным по последнему слову музейной техники. Здесь до сих пор водят экскурсии - благодарные потомки показывают посетителям всё, что им удалось сохранить в память о своем знаменитом земляке и его семье.

…Городок Куперстаун был частью земельного владения площадью в 40 квадратных километров. Судья Уильям Купер приобрел его в 1785 году у полковника Джорджа Крогэна. Через тридцать с лишним лет его сын стал знаменитым романистом. Не знаю, как там в англоязычных странах, у нас Фенимора Купера сейчас читают не так запойно, как это было в СССР, тем не менее книги его издаются постоянно – это и «Зверобой», и «Пионеры», и «Следопыт». Да и многие другие…

Следопыт

…О «Следопыте» писали с неизменным восторгом - критики буквально упивались, называя этот роман самым лучшим у Купера, самым выдающимся. И самым автобиографическим…

Джеймс Фенимор, отучившись в куперстаунской школе, поступил было в Йельский университет, но так его и не закончил – скорее, не Йель, а морская служба стала важной вехой в его биографии. На флоте он прослужил долгих пять лет, с 1806-го по 1811-й.

Тот факт, что Купер принимал участие в строительстве военного корабля на озере Онтарио, отразилось в его романе «Следопыт, или На берегах Онтарио», сюжет которого, по словам Бальзака, весьма прост: «это само озеро».

Гениальное описание великого «озера-моря» очевидно и в русских переводах:

«На север, восток и запад, по всем направлениям зыбилось озеро. Вода отливала цветом янтаря… Ни один парус не белел на поверхности озера, ни одна крупная рыбина не играла на его груди, и даже самый пристальный взгляд напрасно искал бы на его необъятных просторах хотя бы малейших следов человеческого труда или корысти».

Но вот начинается буря. И описание Купера передает происходящее настолько осязаемо, что кажется будто ты сам переживаешь шторм:

«Ветер ревел беспрерывно, а беснующееся озеро отвечало его тоскливому мощному вою шипением разлетающихся брызг и грохотом грозного прибоя… Огромные массы воды злобно обрушивались на палубу маленького судна, волны догоняли его и грозили раздавить своей тяжестью… Чайки, обезумев, беспорядочно кружили над ним, видимо, боясь упасть в кипящий котел озера».

Помимо «Следопыта», этой упоительной книги великого романтика, в России известны и остальные его произведения. Первая русская переводчица Купера, сделавшая отечественный вариант еще в начале сороковых годов XIX века, - детская писательница А. О. Ишимова. Роман «Открыватель следов» («Следопыт») был опубликован в журнале «Отечественные записки» в 1842-м. В результате сам Белинский отозвался о книге восторженно, не поскупившись на похвалы (что с ним случалось нечасто). Именно Белинский назвал книгу Купера «шекспировской драмой в форме романа».

Да и критики англоязычного мира, Британии и Америки, не смогли сдержать восторгов. Самые въедливые акулы пера с берегов туманного Альбиона, более образованные, нежели американцы, расточали Куперу неумеренные похвалы. Его называли «американским Вальтером Скоттом», а Чинганчук в качестве преданного проводника англичан будто вышел из просторов прерий на свет божий. Точнее – в дебри цивилизации, которые Купер описывает как мир гораздо более безжалостный и страшный, нежели пантеистический рай «дикого» человека.

Путешествие в «Высокопрыгию»

…В 1826 году 37-летний Джеймс Фенимор Купер сел на корабль, который плыл в Европу. И целых семь лет колесил по Старому Свету, стремясь понять Европу, повсюду суя свой нос, запоминая людей, события и явления. Повидал он много и даже сверх того – человек это был любопытный, стремившийся дойти до самой сути. А по возвращении зафиксировал свои впечатления, отчитавшись политической аллегорией «Моникины» (1835) и пятью томами (!) путевых заметок, написанных всего за два года, с 1836 года по 1838-й.

Эти пять томов – настоящая энциклопедия европейской жизни первой половины XIX века. Купер постарался не упустил ни единой мелочи, подробно описать увиденное своими глазами. Именно благодаря ему и сегодня можно воспроизвести то время, увидеть его чуть ли не воочию - и в этом Купер уникален. Здесь ему равных нет – книги, столь же тщательно, как он, запечатлевшей этот период европейской истории, просто не существует.

Фантастический мир «Моникины» со всеми подробностями уклада и бытования двух стран, Низкопрыгии и Выскопрыгии, обнаруженных где-то в Антарктиде, предстают перед нами во всем своем саркастическом великолепии. Там бытуют какие-то человекоподобные полуобезьяны с интеллектом наших нынешних «умников» (ничего не устарело), у которых нет иной цели, кроме постоянных драк за наживу. Эти жадные и наглые, лживые и лицемерные существа описаны Купером с тонкой издевкой. Так как из-под его пера вышел памфлет с прозрачным намеком на Свифта, то в Высокопрыгии читатели тут же узнали Англию, а в Низкопрыгии – Америку.

Там можно узреть и Россию – нынешнюю или столетней давности, не суть. Низкопрыгия мы или Высокопрыгия, всё едино. От чего не легче, зато дает нам редкую возможность узнать самих себя в преломлении зоркого взгляда одного из лучших американских писателей. Всё как у людей – есть у нас и «низкопрыги», да такие, каких в целом мире не сыщешь, встречаются и «высокопрыги», всё больше надменное начальство и чиновничество. Купер издевается над устаревшей – судебной и политической – системой Англии, но не жалеет красок и для Америки, жестокосердной, направленной на сверхприбыль любой ценой.

Травля и смерть

Герои его других книг, больше романтических, нежели сатирических – люди мужественные и бескорыстные. Это даже Горький заметил:

«Натти Бумпо во всем романе «Пионеры» всюду возбуждает симпатии читателей честной простотой своей мысли и мужеством деяний своих. Исследователь лесов и степей Нового Света, он проложил в них пути людей, которые потом осудили его как преступника за то, что он нарушил их корыстные законы, непонятные его чувству свободы. Он всю жизнь бессознательно служил великому делу географического распространения материальной культуры в стране диких людей и оказался неспособным жить в условиях этой культуры, тропинки для которой он впервые открыл. Такова — часто — судьба многих пионеров-разведчиков, — людей, которые, изучая жизнь, заходят глубже и дальше своих современников. И с этой точки зрения безграмотный Бумпо является почти аллегорической фигурой, становясь в ряды тех истинных друзей человечества, чьи страдания и подвиги так богато украшают нашу жизнь».

Были еще несколько романов об Америке - «Сатанстоу» и памфлет «Американский демократ», где Купер опять-таки иронизирует над новой демократией, не щадя красок. Вышла из-под его пера и «История американского флота», изложить которую он попытался максимально беспристрастно, что, вызвало резкий отпор и у англичан, и у американцев. Купера костерили по обе стороны океана, возмущались, вопили, что «это не наша история и не наш флот».

Последние годы жизни его буквально травили, что, возможно, и спровоцировало его уход в 61 год.  

Но «Следопыт», самая великая его книга, была с ним всегда – и за несколько дней до ухода в те пределы, где «находит художник свой вечный покой», - тоже. Онтарио, это чудодейственное озеро, тоже всегда было с ним, буквально в его подсознании, в сильном воображении этого необыкновенного человека, а Ниагарский водопад «гудел, как железные трубы органа». «Сопровождали» его и «последние могикане» из шести племен пограничного Нью-Йорка:

«Может быть, на всем огромном протяжении границы, которая отделяла владения французов от территории английских колоний Северной Америки, не найдется более красноречивых памятников жестоких и свирепых войн 1755–1763 годов, чем в области, лежащей при истоках Гудзона и около соседних с ними озер.…».

Феномен Джеймса Фенимора Купера, человека выдающегося и опередившего свое время, был в каком-то смысле неожиданным: сын куперстаунского судьи, по идее, должен был разделять идеи своего класса.

Но из него получился не только «детский» писатель, в душе которого поселились сияющие миры, но и честный человек, лишенный каких бы то ни было предрассудков – расовых и социальных: а ведь это было очень давно, во времена сегрегации и очередного беспощадного этапа завоевания Америки. Купер опередил свое время, был интеллектуалом в обличье моряка и путешественника.  

Член американского философского общества, некогда учившийся в Йеле, он писал о приключениях – да так, что невозможно оторваться, его книгами зачитывались подростки и дети, Купер первым открыл им мир дикой природы, героизма и благородства.

Считается, что он стал писателем случайно (вы помните, пообещал жене), но это, думаю, не так. Таких случайностей не бывает – видимо, ближе к тридцати он понял, что сможет овладеть тем сияющим миром, что не давал ему покоя, будто просясь на бумагу.