Как мошенник Астафий Долгополов самозванца Емельяна Пугачева и императрицу Екатерину обманул

10 января 1775 года на московской Болотной площади казнили Емельяна Пугачева и его ближайших сподвижников. После того, как несколько голов слетели с плеч, а несколько тел закачались в петлях, огласили приговоры второстепенным участникам восстания. Среди них странно звучало описание вины какого-то купчишки: «Ржевский же купец Долгополов, разными лжесоставленными вымыслами приводил простых и легкомысленных людей в вящее ослепление… Долгополова велено высечь кнутом, поставив знаки и, вырвав ноздри, сослать на каторгу и содержать в оковах». Кто же эти «простые и легкомысленные люди», за обман которых столь жестоко отомстило государство?

21 июня 1774 года Канзафар Усаев, носивший в пугачевском войске титул бригадира, привел в ставку царя-батюшки Петра Федоровича пожилого мужичка. Гость отрекомендовался московским купцом Иваном Ивановым, и сообщил, что послан от цесаревича Павла Петровича к его царственному батюшке с секретным поручением и подарками. Пугачев соблаговолил принять посланца с родственной весточкой. Подарки от наследника престола не занимали много места: шляпа с позументом, мягкие казацкие сапоги, и лайковые перчатки. В отдельную бумажку были завернуты гостинцы свёкру от великой княгини Натальи Алексеевны — несколько самоцветных камешков, которые, судя по царапинам на гранях, были выковыряны из запонок.

Стоимость всей этой рухляди не имела для Пугачева никакого значения. Самым важным для него было признание царственности его персоны «посланцем цесаревича Павла» и пропагандистское значение этого. Иванов соглашался подтвердить перед всем честным народом, что узнал в Пугачеве императора Петра III, но сперва просил утрясти старые денежные вопросы: еще с 1762 года государь Петр III задолжал поставщикам своего двора некоторые суммы. При более детальных расспросах выяснилось, что претензии к претенденту на престол имеет Ржевский купец Астафий Долгополов, когда-то поставивший в его конюшни овса и сена на 700 рублей. За прошедшие 12 лет набежали проценты. Долг составил уже три тысячи.

Пугачев прекрасно понимал, что перед ним жулик. Его гость ничуть не хуже знал, что имеет дело с самозванцем. Но то, что публичная легитимизация бунтовщика стоит дороже, чем три тысячи награбленных рублей, прекрасно понимали оба. Пугачев согласился заплатить, а купец, выйдя на площадь, устроил шоу с узнаванием «государя» и передачей ему послания от цесаревича. Собравшийся народ понёс по окрестным селам весть, что Павел Петрович ненавидит свою матушку и готов по первому зову своего объявившегося отца повести войска ему на помощь. Пугачев остался очень доволен этим спектаклем.

Получил ли Иванов (который на самом деле, естественно, был тем самым Астафием Долгополовым) крупную сумму от самозванца не ясно. Пугачев, давая показания на следствии, говорил, что расплатился с Долгополовым сполна. Сам Астафий, а вслед за ним и советские историки утверждали, что Емельян Иванович не поддался на разводку и дал жулику лишь 50 рублей на дорогу. Как бы то ни было, Долгополовская афёра на этом не закончилась.

В 5 часов утра 18 июля какой-то простолюдин постучался в двери петербургского дворца князя Григория Орлова. Принятый хозяином, гость назвался яицким казаком Астафием Трифоновым и сообщил князю, что он — представитель большой группы казаков готовых схватить Пугачева и выдать его властям. В доказательство он извлек из-под подкладки кафтана письмо к императрице Екатерине с 324-мя подписями. Просители были готовы обменять самозванца на высочайшее помилование за участие в бунте и сто рублей каждому из них.

Орлов понял, что у него появился реальный шанс вернуть расположение императрицы: в последние годы любимца Екатерины времён переворота отодвинули от её трона и постели новые фавориты. Вместе с Трифоновым князь отправился в Царское Село. На высочайшей аудиенции простота яицкого казака произвела благодатное впечатление на царицу. Она согласилась простить и наградить тех бунтовщиков, кто отдаст в руки правосудия Пугачева. Астафий скромно потупившись сообщил Екатерине, что сообщников у него больше, чем подписантов письма — 360, за что был тут же пожалован тут же двумя тысячами рублей.

Специально для поимки Пугачева была создана Секретная комиссия, состоявшая всего из трех человек. К Трифонову были прикомандированы капитан лейб-гвардии Преображенского полка Галахов, и лечившийся после контузии на турецком фронте майор Рунич. Именно из записок Павла Степановича Рунича, опубликованных только в 1870 году, стали известны подробности этой занимательной историю.

Секретная комиссия имела широчайшие полномочия. Галахов получил собственноручное письмо императрицы об оказании ему любой помощи всеми военными и штатскими чинами. Кроме того, имелся и запечатанный пакет от графа Орлова, который требовалось вскрыть в случае необходимости. В сопровождении двух гренадеров Преображенского полка, комиссия отправилась в Москву.

Чтобы поймать Пугачева требовались немалые деньги. Вознаграждение заговорщиков составляло 36000 рублей, да еще путевые и накладные расходы. В Петербурге Галахову выдали лишь 25 тысяч, остальное он должен был сыскать в Москве. Трифонов божился, что ассигнации казаки не уважают и требовал, чтобы сумма была в звонкой монете. Во всей Москве необходимого количества наличности не отыскалось. Наскребли лишь 15 тысяч золотом и серебром. 5 августа комиссия, взявшая еще 10 солдат для охраны денег, двинулась из Москвы в сторону Волги.

Достигнув мест, по которым уже прошлась пугачевщина, комиссия укрепилась еще несколькими конниками под командованием поручика Дидриха. В конце августа члены комиссии имели счастье лицезреть, пускай и в отдалении, того, за кем они гонялись. На другом берегу реки они увидели остатки войска бунтовщиков, изрядно потрепанного генералом Михельсоном в сражении у Черного Яра. Казалось бы Трифонову достаточно громко свистнуть, привлечь внимание своих сообщников, вместе с ними схватить окруженного деморализованным отрядом самозванца и получить положенную награду. Но Трифонов при виде Пугачева страшно перепугался и заявил, что его сообщники ждут в условленном месте, куда комиссии и следует направляться.

Когда добрались до Саратова, Трифонов наконец-то изъявил желание взяться за дело. Он потребовал двенадцать тысяч аванса, обещая, что через несколько дней со своими людьми привезет самозванца. Галахов выдать такую сумму Астафию отказался: хитроватый мужик давно не вызывал у него доверия. Тогда Трифонов потребовал вскрыть письмо от князя Орлова. «Государыня Императрица соизволила послать с Оставием Трифоновым, всем его 360-ти сотоварищам, яицким казакам, на ковш вина 12 т. рублей золотою монетою, а впредь будут Ея высокомонаршею милостию и больше вознаграждены», — прочитал Галахов. Но даже этот документ не заставил капитана расстаться с казенными деньгами. Он вручил Трифонову лишь три тысячи рублей и расписку, что выдаст остальную сумму по акту сдачи-приемки Пугачева.

Трифонов двинулся вглубь заволжских степей. Через несколько дней его ожидания члены комиссии узнали, что Пугачев схвачен и уже находится в руках генерала Суворова. Трифоновская миссия потеряла всякий смысл. По следам Астафия помчался поручик Дидрих с солдатами. Когда они нагнали заговорщика и сообщили ему новость, Трифонов упал на колени, прочитал благодарственную молитву и с готовностью согласился вернуться к ожидавшим его Галахову и Руничу. Однако на первом же ночлеге он бесследно исчез. Опешивший Дидрих предпринял тщательные розыски по окрестным деревням, но беглец как в Волгу канул. Поручик до того расстроился, что через несколько дней умер от разрыва сердца.

Галахов, спасший от мошенника большую часть казенных денег, отправился с ними в Петербург, а Руничу было поручено командование конвоем, схваченного самозванца. Еще на первых допросах Пугачева и его генералов выяснилось, что Иван Иванов и Астафий Трифонов — одно лицо, и что на самом деле этот мошенник — ржевский купец Астафий Трифонович Долгополов, еще в 1760-х разорившийся на винных откупах и объявленный банкротом.

В октябре Долгополов оказался в руках московских следователей. Как это произошло — до конца не ясно. Рунич пишет, что мошенник был задержан в Казани как беспаспортный казак и опознан в тамошней тюрьме одним из пугачевцев. Другие источники утверждают, что сбежавший с деньгами Долгополов вернулся во Ржев, начал раздавать долги, но был схвачен после поступившей из Москвы ориентировки. Как бы то ни было, но следователи взялись за купчишку тщательно. Их очень интересовало, были ли хоть какие-то реальные основания у Долгополова представляться посланцем цесаревича Павла. Под пыткой Астафий готов был показать всё, что угодно, но скоро стало ясно, что он никакой не эмиссар, а просто плут и пройдоха.

Как позже выяснилось, жулик Долгополов был известен многим в Петербурге. Когда Рунич рассказывал эту историю графу Петру Румянцеву-Задунайскому, тот очень смеялся. Оказалось, что он давно знал и купчишку Астафия и тех многих, кого этот аферист обманул. Больше всего прославленный полководец веселился над своим добрым знакомым и соперником Григорием Орловым, которого так здорово обманул известный всей столице пройдоха.

10 января 1775 года в соответствии с приговором Астафию Долгополову вырвали ноздри, высекли кнутом, выжгли на лице слово «вор» и навечно отправили на строительство укреплений балтийского порта Рогервик. Когда он умер — неизвестно, но в 1797 году Астафий был еще жив. В записи церковно-приходской книги за этот год упоминается, что Долгополов стал крестным отцом мальчика, родившегося в семье солдата. Это значит, что мошенник пережил не только обманутого им Пугачева, но и обманутую им императрицу.