Какие глаза были у Воланда, где родился Иешуа и куда делась Гелла: ищем и объясняем несоответствия в великом тексте Михаила Булгакова в «Мастере и Маргарите»

Михаил Булгаков работал над романом «Мастер и Маргарита» более десяти лет и много раз переписывал текст, внося исправления. Последняя автор­ская правка романа датируется февралем 1940 года — Булгаков умер, не ус­пев завершить редактуру. В этой версии исследователи обнаруживают раз­личные противоречия, которые можно объяснить и как художественный прием, и как следствие того, что книга не была закончена.

1. Какие глаза были у Воланда?

Так Булгаков описывает внешность Воланда в сцене на Патриарших прудах, в первой главе романа:

«По виду — лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом — иностранец».

А вот описание из 22-й главы, перед Великим балом:

«Этот несуществующий и сидел на кровати. Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый — пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней».

Глаза поменялись местами: теперь черный глаз — не правый, а левый. Инте­ресно, что в ранних редакциях романа Булгаков также по-разному описывал глаза Воланда: «…выяснилось, что правый глаз у него не улыбается, да и вооб­ще что этот глаз никакого цвета…», «…один глаз черный, а другой зеленый» и др. И все же вполне возможно, что Булгаков намеренно оставил это несовпа­дение, чтобы подчеркнуть инфернальный статус героя.

2. Когда проходил допрос Иешуа?

Все помнят знаменитую цитату из второй главы, описывающую появление Понтия Пилата:

«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат».

А вот разговор, который совсем скоро происходит между Пилатом и Каифой:

«Прокуратор тыльной стороной кисти руки вытер мокрый, холодный лоб, поглядел на землю, потом, прищурившись, в небо, увидел, что раскаленный шар почти над самой его головою, а тень Каифы совсем съежилась у львиного хвоста, и сказал тихо и равнодушно:
     — Дело идет к полудню».

И наконец, в конце главы автор уточняет:

«Было около десяти часов утра».

Итак, на протяжении нескольких страниц время фантастическим образом меняется от раннего утра к полудню, а затем обращается обратно к десяти утра.

3. Где родился Иешуа?

На допросе Иешуа напрямую спрашивают, где он родился:

«— Прозвище есть?
     — Га-Ноцри.
     — Откуда ты родом?
     — Из города Гамалы, — ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала».

Однако во сне Пилата, который описан в 26-й главе, фигурирует другое название:

«— Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, — просил во сне Пилат. И, заручившись во сне кивком идущего рядом с ним нищего из Эн-Сарида, жестокий прокуратор Иудеи от радости плакал и смеялся во сне».

Итак, у Иешуа два родных города: Гамала и Эн-Сарид. Гамала возникла только в окончательной версии, тогда как в одной из ранних редакций Эн-Сарид упо­ми­нался в сцене допроса: «Из Эн-Сарида, — ответил арестант, головой пока­зы­вая, что там где-то есть Эн-Сарид».

4. Как выглядит Мастер?

Вот каким мы видим Мастера, когда он впервые появляется в романе, в палате поэта Бездомного, в 13-й главе:

«С балкона осторожно заглядывал в комнату бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек примерно лет тридцати восьми».

А вот как он выглядит следующей ночью, в главе «Извлечение Мастера»:

«Какой-то не то больной, не то не больной, а странный, бледный, обросший бородой, в черной шапочке и в каком-то халате спускался вниз нетвердыми шагами».

Таким образом, за день у Мастера внезапно отрастает борода. О ней мы читаем и в главе «Судьба Мастера и Маргариты определена»: «…в клинике бородку ему подстригали машинкой». А в эпилоге романа Иван Понырев видит, как «…в по­токе складывается непомерной красоты женщина и выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося обросшего бородой человека». При этом во время зна­ком­ства с Иваном Бездомным Мастер гладко выбрит во всех версиях текста. Интересно, что в романе есть и другие несовпадения в описании внешности Мастера. В ранних редакциях менялся и возраст Мастера (35 и 38 лет), и цвет волос (из блондина он стал темноволосым).

5. Как Алоизий Могарыч покинул квартиру № 50?

Этого персонажа могут помнить не все: Алоизий Могарыч — тот самый жур­налист, написавший донос на Мастера, чтобы занять его подвальчик. В 24-й главе он попадает в нехорошую квартиру и «в одном белье» и «почему-то с че­моданом в руках и в кепке» оказывается на суде перед Маргаритой, Мастером, Азазелло, Бегемотом, Коровьевым и Воландом:

«— Ну вот и хорошо, что ванну пристроил, — одобрительно сказал Азазелло, — ему надо брать ванны, — и крикнул: — Вон!
     Тогда Могарыча перевернуло кверху ногами и вынесло из спальни Воланда через открытое окно».

Удивительно, но позже Аннушка, разлившая подсолнечное масло в начале романа и жившая в том же подъезде, встречает Алоизия Могарыча на лестнице:

«…на верхней площадке грохнула дверь, кто-то покатился вниз по лестнице и, налетев на Аннушку, отбросил ее в сторону так, что она ударилась затылком об стену. <…> Человек в одном белье, с чемоданом в руках и в кепке, с закрытыми глазами ответил Аннушке диким сонным голосом:
     — Колонка! Купорос! Одна побелка чего стоила, — и, заплакав, рявкнул: — Вон!
     Тут он бросился, но не дальше, вниз по лестнице, а обратно — вверх, туда, где было выбитое ногой экономиста стекло в окне, и через это окно кверху ногами вылетел во двор».

Так, Могарыч дважды «покидает» квартиру № 50: из комнаты Воланда его отправляет в окно Азазелло, затем героя видят вываливающимся из входной двери и повторно вылетающим в окно — уже подъезда.

6. Куда делась Гелла?

Вот сцена финального полета героев из 31-й главы:

«На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом.
     <…> Тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы, теперь оказался худеньким юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире. <…>
     Сбоку всех летел, блистая сталью доспехов, Азазелло. Луна изменила и его лицо. Исчез бесследно нелепый безобразный клык, и кривоглазие оказалось фальшивым. Оба глаза Азазелло были одинаковые, пустые и черные, а лицо белое и холодное. <…>
     …Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что возможно, что это лунные цепочки и самый конь — только глыба мрака, и грива этого коня — туча, а шпоры всадника — белые пятна звезд».

В этом описании нет Геллы. Последний раз мы видим ее в главе «Конец квартиры № 50», когда из окна пятого этажа вылетает «силуэт обнаженной женщины». Полет и преображение Геллы обнаруживаются в ранних редакциях: «Геллу ночь закутала в плащ так, что ничего не было видно, кроме белой кис­ти, державшей повод. Гелла летела, как ночь, улетавшая в ночь». Вот как вспо­минал об этой несостыковке литературовед Владимир Лакшин:

«Однажды я передал Елене Сергеевне вопрос молодого читателя: в последнем полете свиты Воланда среди всадников, летящих в мол­ча­нии, нет одного лица. Куда пропала Гелла? Елена Сергеевна взглянула на меня растерянно и вдруг воскликнула с незабываемой экспрессией: „Миша забыл Геллу!!!“».

Впрочем, в булгаковедении распространена и другая точка зрения, в соответ­ствии с которой героиня сознательно не была включена автором в финальную сцену.

7. Каким по счету прокуратором был Понтий Пилат?

В главе номер 26 Булгаков пишет:

«Так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат».

Булгакова явно интересовал вопрос, был ли Понтий Пилат пятым прокура­тором Иудеи (или все-таки шестым). Исторические источники, которые он использовал, не давали точного ответа. Генрих Грец и Николай Маккавейский определяли Пилата пятым прокуратором. В булгаковских тетрадях с мате­риа­ла­ми к роману есть выписка из статьи «Пилат Понтий» из словаря Брокгауза и Ефрона: «Он был преемником Валерия Грата и 6-м прокура­тором Иудеи». Булгаков отметил эту цитату вопросительным знаком, как и фрагмент из рабо­ты богослова Фредерика Фаррара: «…он сделался шестым прокуратором Иудеи…» Наконец, в редакции начала 1930-х годов Пилат назван шестым про­куратором: в разговоре с Бездомным Мастер вспоминает: «…я же думал о Пон­тии Пилате и о том, что через несколько дней я допишу последние слова и сло­ва эти будут непременно — „шестой прокуратор Иудеи Понтий Пилат“». Впро­чем, возможно, это не ошибка и Булгаков сознательно выбрал неправиль­ный вариант ради ритмизации прозы и аллитерации — «пятый прокуратор… Пон­тий Пилат».

8. Куда делась жена Поплавского?

Вот как Максимилиан Поплавский рассказывает о степени родства с Берлиозом в 18-й главе:

«— Видите ли, — внушительно заговорил Поплавский, — я являюсь единственным наследником покойного Берлиоза, моего племянника, погибшего, как известно, на Патриарших…»

Однако позже автор иначе описывает родственную связь между этими героями:

«Надлежит открыть одну тайну Максимилиана Андреевича. Нет спору, ему было жаль племянника жены, погибшего в расцвете лет».

Кажется, не так уж это важно, ведь Поплавский не уточняет, что он приходится родным дядей покойному. Однако в ранних редакциях романа несколько раз упоминалась жена Поплавского (он фигурирует под фамилиями Латунский или Ра­дужный), «урожденная Берлиоз», и оба персонажа претендовали на жилпло­щадь погибшего. В финальной редакции Поплавский представляется единст­вен­ным наследником, а такого персонажа, как его жена, в романе боль­ше нет, однако строчка «ему было жаль племянника жены» так и осталась.