Ленд-лиз: забытый бесценный вклад

Привычно охватывающий нашу страну в последние годы майский восторг, выражающийся в надписях на автомобилях «Можем повторить!» и «На Берлин!» и одевании маленьких детей в военную форму вытесняет истинную, трагическую память о войне. С ней и раньше-то было не очень…

Миф о «четырех процентах»

Один из самых устойчивых мифов о ленд-лизе рождается в начале «холодной войны». Его автором является тогдашний председатель Госплана СССР Н. А. Вознесенский. В своей книге «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», увидевшей свет в 1948 году, он утверждал, что «…если сравнить размеры поставок союзниками промышленных товаров в СССР с размерами производства промышленной продукции на социалистических предприятиях СССР за тот же период, то окажется, что удельный вес этих поставок по отношению к отечественному производству в период военной экономики составит всего лишь около 4%".

Вознесенский не указывает методики подсчета. Усомниться в его цифре заставляет уже хотя бы то обстоятельство, что оценка доли поставок столь разнообразной продукции, как сырье, продовольствие, оборудование, транспортные средства и вооружение (всего несколько сот наименований!) может быть осуществлена только в пересчете на деньги, а ввиду невозможности конвертировать тогдашний советский рубль в доллар, эта задача представляется нерешаемой.

Мы имеем возможность сопоставлять лишь производственные показатели по отдельным видам продукции. Эта методика не позволит нам оценить общее соотношение поставленного по ленд-лизу и произведенного в СССР, да и представление о доле поставок отдельных видов товаров по отношению к объему советского производства также выйдет в ряде случаев небезупречным из-за разных качественных показателей (например, октановое число автомобильного бензина западного производства было выше, чем у советского топлива, а «полуторки» и «студебеккеры», проходя по общей позиции «грузовые автомобили», чрезвычайно разнятся по целому ряду существенных показателей). Тем не менее, это дает нам некоторое представление о действительной роли ленд-лиза.

«…Без американских «студебеккеров»

Рассмотрим отдельные показатели. По состоянию на 22 июня 1941 года в Красной армии имелось более 270 тыс. автомобилей различных марок. За годы войны вооруженные силы получили около 450 тыс. автомобилей, при этом почти две трети (63,4%) — импортного производства, в подавляющем большинстве — американского. В результате в конце войны каждый третий автомобиль был импортным (а каждый одиннадцатый — трофейным). По некоторым позициям американская продукция просто не имела аналогов в СССР. Так, например, памятные всем фронтовикам грузовики «студебеккер» и «додж 3\4», практически решившие проблему подвижности артиллерии средних калибров, а также легендарных «Катюш» (во второй половине войны большинство реактивных установок монтировались на «студебеккерах»). То есть по одному из важнейших показателей — автомобильному парку Красной армии, обеспечивавшему выполнение таких задач, как транспортировка артиллерии, подвоз боеприпасов, эвакуация раненых и множество других, вклад союзников на порядок весомее пресловутых «четырех процентов». Подтверждением этому являются слова маршала Г. К. Жукова, сказанные в неформальной обстановке: «Без американских «студебеккеров» нам не на чем было бы таскать нашу артиллерию. Да они в значительной мере вообще обеспечивали наш фронтовой транспорт». О том же (и тоже, разумеется, в неформальной обстановке) говорил и нарком внешней торговли А. И. Микоян, непосредственно отвечавший в советском руководстве за ленд-лиз: «…Или возьмём поставки автомобилей. Ведь мы получили, насколько помню, с учётом потерь в пути около 400 тысяч первоклассных по тому времени машин типа «студебеккер», «форд», легковые «виллисы» и амфибии. Вся наша армия фактически оказалась на колёсах, и каких колёсах! В результате повысилась её маневренность, и заметно возросли темпы наступления». Подчеркивает это в своих воспоминаниях и Н. С. Хрущев: «Почти вся наша артиллерия была на американской тяге. Как-то, уже после смерти Сталина, я предложил: «Давайте все машины, которые мы производим, дадим нашим военным, потому что просто неприлично смотреть: идет парад, а тягачи — американские». Почти вся наша военная техника, которая стояла в ГДР, тоже была на американских «студебеккерах». Это неудобно, это для нас позор. Уже сколько лет прошло, как кончилась война, а мы все еще ездим на американской технике».

Критики «американской помощи» часто указывают на то, что поставки автомобилей велись крайне неравномерно: более половины приходится на последний год войны. Это действительно так, но дело здесь вовсе не в злой воле руководителей США. Транспортировка поставляемой в СССР продукции наталкивалась на большие трудности, объемы поставок в силу этого росли постепенно, и поэтому на первом этапе войны было чрезвычайно важно определить приоритеты. Эвакуация большинства советских мощностей по производству танков и самолетов на Урал, а также колоссальные потери боевой техники и боеприпасов в сражениях лета 1941-го года делали первоочередной задачей программы ленд-лиза доставку советскому союзнику именно этих видов продукции, о чем прямо писал Сталин Черчиллю в сентябре 1941 года, прося последнего «обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с. г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых или средних)». С наступлением в 1943 году коренного перелома в войне (отчасти как следствие выхода танковых и авиационных производственных мощностей советской промышленности на уровень, значительно превышающий предвоенный), структура потребностей СССР несколько меняется, и вопросы мобильности войск и их своевременного снабжения выходят на первый план. Соответственно значительно возрастают поставки автомобилей и запасных частей к ним, бензина, шин и т. п. Иными словами, данная ситуация определялась запросами советского руководства и «пропускными способностями» ленд-лиза, а не какими-то иными соображениями.

Первым делом — самолеты

Не менее существенную роль, особенно в первые 2 года войны, сыграли поставки танков и самолетов. Неслучайно летом и осенью 1941 года на переговорах по поводу помощи союзников советская сторона неизменно называла эти две позиции в первую очередь: ведь в ходе сражений первых месяцев войны наиболее тяжелые потери (не считая, разумеется, людских!) Красная армия понесла именно в танках и авиации. С этой точки зрения значение оказанной помощи трудно переоценить: если за весь период войны количество переданных СССР танков составило около 13% от собственного советского производства, то в первый год войны английские и американские танки составляли около 30% поступающих в войска боевых машин. Статистика по самолетам еще более впечатляющая: примерно каждый пятый истребитель или бомбардировщик, полученный Красной Армией в течение войны, был британского или американского производства.

Практически общим местом в советской литературе (особенно мемуарной) было подчеркивание низких боевых качеств западной техники. Несмотря на то, что за два последних десятилетия по этой теме появились подробные объективные исследования (особо хотелось бы отметить монографии М. Барятинского «Танки ленд-лиза в бою», а также монографии и статьи В. Котельникова и И. Лебедева, посвященные авиации ленд-лиза), подобные утверждения по-прежнему регулярно встречаются в прессе и на интернет-форумах, что свидетельствует об укорененности этого мифа в общественном сознании. Реальность опровергает эти утверждения. Британские «Матильды» и «Валентайны», американские «Стюарты» имели, наряду с недостатками (которые есть у любой модели танка!) и существенные преимущества, которые опытные танкисты умело использовали. Разумеется, если сравнивать легкий танк М3 «Старт» со средним Т-34 (как это делает ряд мемуаристов), его недостатки будут смотреться выпукло, а вот на фоне находящихся в том же классе Т-60 и Т-70 он явно выигрывал в ходовых качествах и по ряду других существенных показателей. Тихоходность и относительно слабое вооружение тяжелого британского «Черчилля» отчасти компенсировались его высокой броневой защищенностью (по этому показателю «британец» уступал только «Королевскому тигру»). Иными словами, танки союзников не были идеальными, но свою (и немалую!) роль в разгроме общего врага они, безусловно, сыграли. То же самое можно сказать и о самолетах. Истребитель Р-39 «Аэрокобра» часто критикуют за высокие требования, предъявляемые самолетом к технике пилотирования (не упоминая при этом о том, что целый ряд советских истребителей, например, И-16 и ЛаГГ-3, отличались тем же самым); но несправедливо при этом не отметить, что мощное вооружение и другие достоинства машины позволяли летчикам добиваться весьма впечатляющих результатов. Неслучайно именно на этих истребителях большую часть войны воевали такие выдающиеся летчики, как А. Покрышкин, Г. Речкалов и Н. Гулаев.

Союзники не ограничивались поставками в СССР готовых боевых машин: по маршрутам ленд-лиза за время войны было поставлено, по подсчетам Б. Соколова, около 330 тыс. тонн алюминия, что примерно на четверть превышало суммарное советское производство этого важнейшего металла. Иными словами, без ленд-лиза советская авиация не досчиталась бы не только почти двух десятков тысяч импортных самолетов, но и как минимум такого же количества боевых машин отечественного производства. Крайне существенными были также поставки высококачественного авиационного бензина, составившие по объему как минимум половину собственно советского производства (с учетом значительно более высокого октанового числа импортного бензина фактически эта доля еще выше).

А еще были десятки тысяч станков, без которых наращивание советского производства военной продукции не было бы столь впечатляющим. И сотни тысяч тонн меди. И десятки тысяч тонн олова, свинца и цинка. И четверть всех зенитных орудий Красной Армии. И многое, многое другое…

Иными словами, на фоне валовых показателей всего отечественного производства в годы войны объем ленд-лизовских поставок в любом случае почти теряется. Но сравнивать эти два показателя можно только с одной целью — именно для получения «идеологически верного» вывода о незначительности. А на самом деле союзнические поставки по сотням важнейших с точки зрения способности СССР продолжать войну позиций играли заметную, по десяткам — важную, а по некоторым — решающую роль.

Победа без ленд-лиза

Мнение о том, что СССР победил бы Германию и ее союзников и без союзнических поставок, пусть и большей ценой и за более длительное время, широко распространено. Его неофициально высказывал А. Микоян («…Без ленд-лиза мы бы наверняка ещё год-полтора лишних провоевали»), ее поддерживает в своем фундаментальном исследовании «Экономическая история России: ХХ век» известный экономист Р. Белоусов («Если бы этой помощи не было, наши жертвы были бы ещё большими. Безусловно, она укоротила дорогу к Победе. Но, наверное, следует добавить: Россия всё равно бы выиграла Отечественную войну, поскольку она опиралась на более мощные объективные факторы, чем гитлеровская Германия») и упоминавшийся выше современный исследователь М. Барятинский («Да, можно было обойтись без ленд-лиза, но тогда война действительно продлилась бы дольше, и потеряли бы мы на несколько миллионов человек больше. Но этого не произошло — такова была цена союзнической помощи»).

Есть, впрочем, и иная точка зрения. В донесении главы КГБ Семичастного Хрущеву приводятся такие слова опального маршала Жукова: «Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну…<выделено мной — А. К.»

Позднее Хрущев, сам оказавшийся в опале, в своих «Воспоминаниях» свидетельствовал: «Прежде всего хочу сказать о словах Сталина, которые он несколько раз повторял, когда мы вели между собой «вольные беседы». Он прямо говорил, что если бы США нам не помогли, то мы бы эту войну не выиграли: один на один с гитлеровской Германией мы не выдержали бы ее натиска и проиграли войну. Этой темы официально у нас никто не затрагивал, и Сталин нигде, я думаю, не оставил письменных следов своего мнения, но я заявляю тут, что он несколько раз в разговорах со мной отмечал это обстоятельство». При этом сам Хрущев солидаризируется с этой точкой зрения: «Одним словом, надо честно признать вклад наших союзников в разгром Гитлера. Нельзя хвастать: вот мы шашки вынули и победили, а они пришли к шапочному разбору. Такая точка зрения верна, если рассматривать лишь вклад союзников с точки зрения высадки десантников, то есть непосредственного участия американских и английских войск в борьбе против Германии на Европейском континенте. Тут будет верно. Но техника и материалы, которыми они помогали нам, — другой вопрос. Если бы они не помогали, то мы бы не победили, не выиграли эту войну, потому что понесли слишком большие потери в первые дни войны».

Представляется, что этот спор, пусть и чрезвычайно интересный с точки зрения историка, не имеет большого практического значения. Дело в том, что на поставленный вопрос вряд ли может быть найден стопроцентно обоснованный ответ. Но что имеет колоссальное значение, так это официальное и недвусмысленное, без всяких оговорок про «решающую роль СССР в Победе» признание того огромного значения, которая имела во время войны помощь союзников, как минимум сэкономившая Советскому Союзу миллионы жизней на фронте и в тылу. Этот значение ленд-лиза оспаривать не только неисторично, но и в высшей степени безнравственно.

И, конечно же, в России эта память должна быть увековечена. У нас нет ни одного музея; был один — маленький музей ленд-лиза в одной из московских школ на улице Житной, но он уничтожен решением администрации. Есть два памятника — небольшая плита высотой не более человеческого роста в Мурманске и большой — три фигуры советского, британского и американского моряка в Петербурге. И два закладных камня — в Соломбале и Петербурге. И мемориальная табличка во Владивостоке.