Вообще-то это один из примеров того, как произведение, написанное на злобу дня, фактически по горячим следам события неожиданно приобретает символическое звучание, становится знаковым полотном мирового искусства, актуальным для любой эпохи и любого общества.
В 1816 году вся Франция ужасалась, читая газетные сообщения о крушении недалеко от островов Зеленого мыса фрегата «Медуза». Общественность более всего возмутило поведение экипажа и капитана, а также коррупционная составляющая истории. Ходили слухи (весьма убедительные), что капитан получил это место по блату, будучи совершенно некомпетентным моряком. В результате своей неопытности, он посадил судно на мель, а когда ситуация стала критической, вместе с несколькими приближенными спасся в шлюпках, бросив пассажиров и матросов на погибающем корабле. Видимо, они попытались спастись, соорудив плот, и в итоге этот плот через две недели подобрало судно «Аргус». Из ста пятидесяти человек, остававшихся на «Медузе» после бегства капитана, в живых осталось только пятнадцать. Для начала 19 века это была катастрофа невероятных масштабов.
Как всегда, всеобщий ажиотаж подогревала пресса, живописуя и душевные переживания людей, не надеявшихся на спасение, и более зловещие подробности, вроде каннибализма, который, видимо, действительно имело место на плоту среди тех, кто отчаянно пытался выжить.
Теодор Жерико внимательно следил за этой историей по газетам, и, очевидно, масштаб трагедии его захватил настолько, что он перенес его на холст. Он работал очень тщательно. Известно, что Жерико встречался с выжившими моряками, делал зарисовки мертвых тел в моргах и больницах, не довольствуясь обычной работой с живыми натурщиками, и даже соорудил в своей мастерской копию плота в натуральную величину.
Сцена на картине изображает момент, когда люди на плоту заметили на горизонте приближающееся судно (тот саамы героический «Аргус») и пытаются привлечь к себе внимание моряков, в то же время, особо на это не надеясь. Художника очень занимал этот сложный психологический момент, когда умирающие люди на плоту одновременно и надеются на спасение, и боятся, что надежда может оказаться напрасной.
Критики позднее придирались лишь к тому, что мертвые и изможденные люди на картине Жерико выглядели чересчур мускулистыми и упитанными для тех, кто провел в море две недели без еды и воды. Впрочем, здесь надо сделать скидку на то, что он все же писал художественное произведение, а не документировал реальные события, и главным для него было показать величие человека в борьбе с разбушевавшейся стихией – вполне романтический посыл. Естественно, для решения этой художественной задачи не годилось изображать на плоту компанию оборванных доходяг, что, несомненно, и было в реальности.
Любопытно, что современники усмотрели в картине Жерико совершенно иной смысл, чуть ли не революционно-обличительный. Плот «Медузы» воспринимался как вызов коррумпированному правительству Франции и несправедливому социальному устройству общества. Сам Жерико, видимо, и не ожидал такого резонанса, решая, прежде всего композиционные и живописные задачи размещения в небольшом пространстве значительного числа персонажей.
