Братский союз
Говорить об украинцах как сложившейся нации возможно, начиная с середины XVII века, со времен освободительной войны против Польши, возглавленной гетманом Богданом Хмельницким. Тогда в результате «показачивания» (массового перехода «волостей и городов» в казаки) завершилось единение всего южнорусского народа. По словам историка Владимира Секачева, «с одной стороны, [малороссы] продолжали считать себя русскими, с другой — войдя в состав Московского царства (по решению Переяславской рады 1654 года), они почувствовали свои отличия от северорусских соседей. Это были отличия прежде всего социальные: в России господствовали крепостничество и неограниченное самодержавие, а на Украине были свобода и самоуправление». Поэтому и ранний украинский национализм носил не столько этнический, сколько политический характер. Вспомним хотя бы гетмана Ивана Мазепу или Григория Полетику, автора «Истории Русов» (середина XVIII века), отстаивавшего казацкие вольности. Однако нельзя сказать, чтобы до середины XIX века сепаратистские настроения пользовались популярностью среди украинских патриотов. Такие знаменитые «украинофилы», как Михайло Максимович, Николай Костомаров или Пантелеймон Кулиш, считали русских и украинцев «двумя русскими народностями», которые в будущем сольются, как во времена Киевской Руси. Возрождение единого этноса, по их мнению, будет сопровождаться и кардинальными изменениями в политической жизни: самодержавие сменит древнерусское народовластие.
Государственная ошибка
Понятно, что царское правительство не могло смотреть на подобные демократические чаяния сквозь пальцы, и с 1860-х годов оно начинает гонения на «украинофилов». В частности, запрещается преподавание в школе и издание книг на украинском языке. Кроме того, от попечителей Харьковского, Киевского и Одесского учебных округов потребовали именной список преподавателей с отметкой о благонадежности каждого по отношению к «украинофильским тенденциям», при этом тех, кто был заподозрен в ереси, требовалось переводить на работу в великорусские губернии. Поэтому многие «украинофилы» были вынуждены эмигрировать в Галицию (Галичину) — область на востоке Австро-Венгерской империи, населенную украинцами-русинами.
По словам философа Михаила Поповича:
«Галичина XIX века представляла собой community — замкнутое этническое сообщество, которое сформировалось в результате жесткого противостояния польскому, австро-немецкому и еврейскому окружению». Русинские патриоты «народовцы» считали себя истинными наследниками Киевского государства, сохранившими еще домонгольскую этническую идентичность, и настаивали на особой исторической миссии свободной Украины. Разочаровавшиеся в идеалах объединения малорусского и великорусского народов эмигранты-украинофилы заняли сторону «народовцев».
Их стараниями Львов, столица Галичины, вскоре стал цитаделью «самостийников», проповедовавших украинскую национальную исключительность и необходимость отделения от Московии. Так действия царской администрации повернули украинских патриотов к разрыву с великороссами. Идейным вдохновителем галицийских «самостийников» стал профессор Львовского университета Михаил Грушевский. Он обосновал этническое отличие украинцев (истинных русских) от московитов (потомков финнов и татар) и обвинил Россию в дискриминации по отношению к Украине. Сам Грушевский мечтал о возрождении своей родины в границах от Карпат до Кавказа и от Крыма до Воронежа.
Национализм на практике
Однако идеи галичан не были популярны в Малороссии, что подтвердила гражданская война начала ХХ века. Старания последователей Грушевского — Симона Петлюры и Владимира Винниченко — создать на Украине в 1917–1920 годах независимое национальное государство потерпели полное фиаско. Винниченко с горем писал об острой «антипатии народных масс (своих украинцев, которые даже не могли говорить по-русски)» к их стараниям. «Украинский национализм в России, — писала Роза Люксембург, — был совершенно иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривлянием нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентов, без каких-либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны».
Тем не менее именно к 1920-м годам русский философ Георгий Федотов относил эпоху «зарождения нового украинского сознания, в сущности, зарождения новой нации». Только вот рождение это возглавили не националисты, а украинские коммунисты (с 1922 года Украина вошла в состав СССР), сумевшие поднять местную экономику и действующие в рамках ленинского плана права наций на самоопределение и культурную автономию. Именно в середине 1920-х годов была возрождена малороссийская культура при сохранении дружественных отношений с Россией (увы, в 1930-е эта политика будет заменена тотальной советизацией, вытравлявшей национальные традиции).
Дмитрий Донцов. Автор известного манифеста радикального украинского национализма.
А что же Галичина? По Рижскому мирному договору 1921 года она вошла в состав Польши, проводившей в отношении русинов жесткую дискриминационную политику, итогом которой должна была стать полная ассимиляция галичан.
В ответ на притеснения на Западной Украине крепло националистическое движение, во главе которого в 1929 году встала Организация украинских националистов (ОУН). Ее идеологом был Дмитро Донцов, отстаивающий фашистские идеалы великой нации, которая не должна стесняться в средствах во имя светлого имперского будущего, которое непременно наступит после победы над «панами», «москалями» и «жидами».
Популярность ОУН на Западной Украине особенно возросла после присоединения в 1939 году Галичины к УССР, сопровождавшегося репрессиями против национальной интеллигенции, насильственной коллективизацией, национализацией и наступлением на церковь. После начала Великой Отечественной войны ОУН получила возможность действовать на территории всей Украины, но встретила мало понимания на основной территории УССР (в Малороссии), воспитанной за 1930-е годы в духе пролетарского интернационализма и братства наций на территории Советского Союза. Кроме того, ОУН успела скомпрометировать себя сотрудничеством с нацистами и массовыми репрессиями.
«После войны, — пишет Владимир Секачев, — руководители ОУН обосновались в Западной Германии, откуда принялись уверять западный мир, что… есть отдельная от России Украина, имеющая своим центром Галичину, готовая «освободить русифицированную Малороссию от советского тоталитаризма» и содействовать столь чаемой либеральными западными державами гибели СССР».
Банкнота достоинством 1 шиллинг, реверс, 1949 года выпуска. Национальный освободительный фонд ОУН.
Дело рук диссидентов
На Галичине действительно долгое время было неспокойно: насильственная советизация и репрессии против активистов национального движения привели к тому, что понятия «коммунист», «русский» и «враг» стали для русинов синонимами. Тем не менее советская власть к началу 1950-х жесткой рукой сумела привести Западную Украину к покорности. Но в 1960-е годы, в период «оттепели», когда интеллигенция всех советских республик принялась стихийно искать свои народные корни, украинский национализм вновь поднял голову. Это было ответом на политику Москвы, провозгласившей рождение новой исторической общности — советского народа, в котором должны раствориться все народности, населяющие СССР. Нельзя было придумать лучшего повода для возрождения среди диссидентов националистических настроений.
Оппозиционеры из числа украинцев вдруг осознали, что народные традиции Малороссии полностью выхолощены денационализирующей советизацией и влачат свое существование только на уровне «галушек и гопака», в то время как истинная, недеформированная народная культура ютится на западе республики. «В связи с этим, — считает Владимир Секачев, — украинские диссиденты [по всей УССР] обратились к культуре Галичины… Сюда из других областей Украины стала приезжать учиться молодежь, здесь стремилась работать интеллигенция.
Становясь «галичанами», шестидесятники оказывались беззащитными, даже податливыми перед соблазнами идеологии национальной исключительности и превосходства».
Именно благодаря шестидесятникам ростки галицийского национализма пустили корни на значительной части Малороссии, чего раньше не бывало. Именно шестидесятники положили начало ориентации последующих поколений украинской интеллигенции на самостийность, которая обрела второе дыхание после распада СССР. По мнению политолога Эдуарда Попова, именно галицийский национализм стал государственной идеологией Украины на заре XXI века.
