«Утро новых цен»: второапрельский прикол Павлова

Цены тогда выросли в буквальном смысле на все. Общественный транспорт не стал исключением: вместо пяти копеек за проезд в метро теперь нужно было выложить «пятнашку». Стоит ли говорить, что для жителей страны это стало настоящим шоком. Люди, всего три месяца назад пережившие конфискационную денежную реформу, были настолько потрясены, что начали панически выгребать последние деньги из всех кубышек и тратить, тратить, тратить… Еще до конца рабочего дня 2 апреля 91-го продуктовые полки российских магазинов опустели.

«Выстояв огромную очередь в фирменном магазине, купил одну буханку белого хлеба и булку-плетенку, заплатив 1 рубль 21 копейку, и почувствовал себя счастливым. Людям, стоявшим за моей спиной, не досталось и этого», — написал тогда корреспондент «Известий» Г. Щербина.

Утро новых цен

На самом деле «утро новых цен», как его окрестили журналисты, стало прямым следствием январской финансовой реформы, следующим шагом «шоковой терапии», проводимой правительством СССР, которое возглавлял тогда Валентин Павлов — самый непопулярный премьер-министр за всю советскую историю.

Основания для реформ как таковых, разумеется, были: к апрелю 1991-го экономическая система СССР находилась в полушаге от полного краха. Проблема тотального дефицита всего и вся, и прежде всего продуктов питания, стояла настолько остро, что впервые с сороковых годов в магазинах появились километровые очереди за хлебом. Любые «выброшенные» товары буквально сметались с полок.

К весне страна столкнулась и еще с одной бедой, которая была хорошо видна правительству, но еще неведома простым гражданам: в государственной казне возникла дыра в 31 миллиард рублей. Сумма, колоссальная в сравнении с тогдашними копеечными ценами. Причина бюджетного дефицита была проста: союзные республики игнорировали требования центра и не перечисляли средств в госказну. К началу апреля совокупный долг республик вырос до 36 миллиардов.

Нельзя сказать, что правительство Павлова не видело никаких иных способов решения проблем, кроме очередного витка грабежа населения. Руководство СССР, наступив на горло собственной гордости, обратилось к Западу с просьбой о гуманитарной помощи. По выражению Егора Гайдара, в ноябре 1991-го занявшего пост министра экономики и финансов РСФСР, власти ядерной державы «заметались по миру, выпрашивая помощь и кредиты». Помощь действительно стала приходить: из Германии — контейнеры с армейскими пайками, из Америки — пресловутые «ножки Буша»... Но в масштабах государства это были, разумеется, крохи.

Упущенный шанс

Позже аналитики подсчитали, что к декабрю 1991 года, в результате реформенных изощрений правительства Павлова, цены выросли в 7,8 раз по сравнению с ценами конца 1090-го. Заработная плата за это же время подросла всего на 20–30%.

Неудивительно, что жизненный уровень россиян, за исключением небольшой прослойки партноменклатуры и криминальных элементов, упал ниже плинтуса. Чтобы как-то подсластить населению горькую пилюлю, правительство придумало выплату единовременной компенсации в 60 рублей. Однако многие граждане в сложившейся ситуации восприняли этот шаг как насмешку.

Экономические проблемы начали перерастать в политическое недовольство, что в условиях общей конъюнктуры стало для СССР последним толчком к падению. Нельзя не напомнить, что всего за пару недель до «Павлова дня», 17 марта, в стране прошел референдум о сохранении Советского Союза. Большинство людей на нем проголосовали «за», таким образом, дав правительству последний шанс на исправление ситуации. Стоит ли говорить, насколько обманутыми почувствовали себя граждане, когда увидели новые второапрельские ценники.

И грянул гром

По стране покатилась волна забастовок. Сотни трудовых коллективов выходили на улицы, требуя отставки кабинета министров и самого Горбачева, проведения выборов на основе реальной многопартийной системы, восстановления частной собственности на землю, департизации предприятий. За месяц число бастовавших перевалило за миллион.

Власти согласились перевести часть заводов и фабрик в юрисдикцию РСФСР и разрешить им больше не перечислять прибыли в союзный бюджет. Однако снежный ком экономических проблем и социального недовольства уже разогнался и мчался вниз, подминая под себя остатки дышащей на ладан системы.

К осени 1991 года национальный доход страны в сравнении с 1990-м уменьшился на 20%, дефицит бюджета дорос до 25% ВВП, а по некоторым оценкам — и перевалил за эту планку. Производство падало, а денежная масса, несмотря на проведенную в январе конфискационную реформу, продолжала нарастать, что грозило гиперинфляцией и полным параличом экономики. Государству едва хватало сил контролировать финансовую систему.

Но самым губительным фактором стала утрата населением доверия к правительству и его действиям. После того, как руководство СССР не захотело заставить власти республик работать на наполнение бюджета, пересматривать принципы ценообразования, заниматься в срочном порядке созданием институтов для формирования качественного рынка продуктов питания и потребительских товаров — лимит «последних шансов» был исчерпан, Советский Союз доживал последние дни.

Ирония судьбы заключается в том, что через 12 лет после рокового скачка цен, 2 апреля 2003 года, в Москве состоялись похороны последнего и единственного премьер-министра СССР Валентина Павлова. К слову, сам Павлов считал себя неплохим экономистом; он даже сожалел, что ему пришлось заниматься политикой, был уверен, что, сосредоточив усилия на каких-нибудь бизнес-проектах, стал бы богатейшим человеком в стране. Видимо, за наш счет.