Валерия Мессалина: днем императрица, а ночью проститутка

Валерия Мессалина, как ни удивительно, принадлежала к благородной исконно римской семье: отец её, если бы не скончался, должен был стать консулом, а родственники матери занимали высшие должности в Риме на протяжении столетий. Отец её, как уже было сказано, скончался довольно рано, а мать, судя по всему, больше была занята устройством собственной жизни — она успела заключить ещё несколько браков с высокопоставленными римскими чиновниками.

В 14 лет — по римским меркам в этом нет ничего странного — Мессалину выдали замуж, женихом стал дядя императора Калигулы, 48-летний Клавдий. Современники явно не были в восторге от его умственных способностей. К тому же он, видимо, хромал и заикался, так что при дворе снискал себе славу не то дурачка, не то слабоумного. Впрочем, это не помешало ему занять римский престол, поскольку заговорщики убили Калигулу, а другого претендента на руководство империй найти не удалось.

Шёл 41 год н. э., Клавдий стал императором, а Мессалина неожиданно — императрицей. Исследователи той эпохи считают, что к разгульной жизни она пристрастилась ещё с юных лет, однако титул императрицы, который, казалось бы, должен был остудить её пыл, напротив, сделал её буквально помешанной на распутстве. Тем более, что Мессалина родила Клавдию сына, которого в мечтах видела наследником, и дочь, поэтому, видимо, считала свою супружескую задачу полностью выполненной. В статусе императрицы Мессалина могла все свои прихоти оплачивать из казны: балам и пирам не было числа, однако её интересовали развлечения другого рода. 

Известный римский поэт-сатирик Ювенал в своих стихах рассказывает о такой забаве Мессалины: ночью она якобы выскальзывала из императорских покоев и, надев белый парик, мчалась в публичные дома, где обслуживала мужчин под видом проститутки Лициски, неуклонно требуя от них платы в полном размере. Также есть версия, что одним из Лупанариев — так в Риме называли публичные дома — Мессалина владела сама.

В одном из публичных домов, как пишут историки, Мессалина познакомилась с неким Гаем Силием — молодой и красивый римлянин ей невероятно понравился. Императрица делала ему дорогостоящие подарки, перенесла в его дом лучшую мебель из императорского дворца и вынуждала стать её любовником. Гай Силий понимал безвыходность своего положения: с одной стороны, он мог совершить серьёзное преступление, с другой, ему трудно было противоречить императрице. Впрочем, он выбрал ещё более странную тактику и стал уговаривать Мессалину вступить с ним в законный брак. Переоценив, видимо, глупость своего супруга, Мессалина в итоге согласилась на эту авантюру. 

План был абсолютно прост: открыто сыграть традиционную римскую свадьбу в тот момент, когда муж отъедет за пределы Рима. Такая ситуация в скором времени подвернулась: Клавдий отлучился в Остию осматривать порт, а в то же время в его покоях провели торжественный праздник, в ходе которого Мессалину нарекли супругой Гая Силия. Естественно, весть сразу же дошла до Клавдия.

Император не смог сразу определиться, как ему поступить с женой, однако решение за него принял ответственный за переписку Нарцисс: он сам отдал приказ солдатам схватить новоиспеченных супругов. Мессалина пыталась не то догнать мужа, чтобы объяснить ему всё, не то бежать, но в любом случае её схватили и отдали под надзор собственной матери. Поскольку Клавдий опять не мог решиться ни на что, Нарцисс своей властью приказал убить и Месслаину, и её любовника Гая Силия, и всех причастных к организации свадьбы. Императрице даже предложили покончить жизнь самоубийством, однако она не смогла этого сделать, поэтому один из солдат заколол её кинжалом.

Как пишет древнеримский историк Тацит, весть о смерти своей жены Клавдий получил за обедом. Единственной его реакцией на это было то, что он попросил налить себе ещё вина. Более ничем свой традиционный обеденный ритуал император не нарушил. Забыть о произошедшем ему также помог и Сенат: он выпустил специальное постановление, согласно которому необходимо было изъять все статуи Мессалины из публичных мест, а её имя отовсюду вычеркнуть. Впрочем, даже эти меры не спасли от того, чтобы её имя навсегда вписали в анналы истории.