Великобритания и парадоксы колониальной работорговли (ч.1)

Впрочем, торговые контакты между Европой и Чёрной Африкой существовали давно. В античные времена их осуществляли финикийцы, в ранее средневековье главным образом арабские купцы со стороны Индийского океана. Что до атлантического побережья, то после того, как финикийской колонизации пришёл конец сюда время от времени добирались отдельные смельчаки, о чём сохранились лишь смутные сведения.

Ещё в VII в. до н. э. экспедиция, снаряжённая по приказу фараона Нехо, обогнула континент, двигаясь с востока на запад, и вернулась в Египет через Гибралтарский пролив. Несмотря на это, на закате античности возобладало мнение, что обогнуть Африку невозможно, да и незачем. Авторитетный учёный II в. н. э. Птолемей полагал, что дальше на юг, лежит дикая и необитаемая пустыня, которая простирается до самого южного полюса. Ему верили, а содержащийся в трудах Геродота рассказ об имевшей место в старину экспедиции считали сказкой. После разрушения античной цивилизации авторитет Птолемея в данном вопросе ещё долго оставался незыблемым. Более того, плавание южнее мыса Нон (Non plus ultra – «не дальше») почиталось не только бессмысленным, но и гибельным. Там начинается «зелёное море мрака», от солнечного зноя морская вода кипит, обшивка корабля и паруса загораются, а всякий белый человек превращается в негра.

Тем не менее, небольшие следы европейской торговли с Чёрной Африкой в раннем средневековье имеются. То ли эти неведомые купцы были людьми просвещёнными, то ли наоборот слишком невежественными, чтобы читать Птолемея. Редьярд Киплинг, певец британского империализма, в одной из своих новелл (из цикла «Пак с волшебных холмов») очень красочно описывает путешествие, совершённое двумя английскими рыцарями времён Вильгельма Завоевателя на корабле викингов.

Впрочем, Киплинг описывает не конкретное, известное историкам путешествие, а то, что могло бы быть. Активное документально зафиксированное освоение европейцами западноафриканского побережья начинается в XVв., и его пионерами были не англичане, а португальцы.

Постепенно африканский берег оброс фортами, но чужаки по-прежнему практически не проникали вглубь Чёрного континента. Несмотря на то, что, казалось бы, каботажное плавание вдоль береговой линии представляет гораздо меньшую сложность, чем путешествие через океан, Африка южнее Сахары оставалась не обжитой европейцами гораздо дольше, чем Новый Свет. Тому есть несколько причин. Природные условия были здесь далеко не столь благоприятны для колонистов, как в Северной Америке, и в отличие от Южной Америки и Индии здесь на побережье не было крупных государств, инфраструктуру которых завоеватели могли бы использовать в своих целях, устроив верхушечный переворот, или играя на противоречиях уже существующих политических группировок. Сколько-нибудь серьёзные государственные образования имелись лишь в глубине континента, как бы защищённые от пришельцев мощной полосой суши, где обитали лишь дикие племена, незнакомые с производящим хозяйством, и потому путешественники из Европы испытывали здесь серьёзные трудности, когда им требовалось пополнить запасы продовольствия. Наверное, это не послужило бы непреодолимым препятствием, если бы европейцы проявили настоящую заинтересованность. Но как мы увидим, африканский континент в большинстве случаев доставлял всё, что требовалось пришельцам руками самих африканцев. Правда, начиная с XVII в, выходцы из Голландии начали активно обживать южную оконечность материка. Климат здесь был почти европейский, а мыс Доброй Надежды – важнейший пункт на пути в Индию, так что основанный здесь в 1652 г. город Капстад, позже переименованный англичанами в Кейптаун быстро превратился в весьма цивилизованный порт, но ещё в начале XVIII в. белые контролировали здесь лишь небольшую область радиусом 50-70 км. Даже при наличии цепочки прибрежных фортов промежуточными пунктами, для кораблей, направлявшихся к мысу Доброй Надежды чаще служили атлантические острова – Тенериф, Мадейра, остров Святой Елены.

«Чёрная слоновая кость»

Если физически европейцы мало проникали вглубь Чёрной Африки, это не значит, что туда не проникало европейское влияние. Важные политические и экономические изменения, происходившие в большом мире, изменяли и структуру африканских обществ. Увы, часто не лучшим образом.

Тут мы добрались до первого парадокса. На определённом этапе, случалось, что по мере роста и укрепления экономической «евроинтеграции» физическое присутствие европейцев в сердце Африки сокращалось, потому что в нём отпадала потребность. Известный историк-экономист Фернан Бродель в своей книге «Время мира» рассказывал по этому поводу следующее: «В конце XVIв. В Сан-Сальвадоре, столице Конго, имелось более ста португальских купцов и добрая тысяча искателей приключений того же происхождения. Впоследствии размах дел сократился, мелкие роли уступили африканским посредникам и комиссионерам, в частности мандингам, обозначавшимся родовым названием меркадорш (mercadors), и сотрудникам вспомогательным, метисам и чёрным, именовавшимся помбейруш (pombeiros). Эти последние, кем бы ни был хозяин, на которого они работали, более жестоко эксплуатировали своих братьев по расе, нежели белые».

Постепенно главным товаром, вывозимым из Африки, стало не золото, не страусовые перья, не камедь, и даже не слоновая кость, а чернокожие невольники. Изначально торговля рабами, видимо, была здесь органичной частью торговли вообще, так как институт рабовладения, очевидно, был знаком африканским племенам. Как писал Фернан Бродель, рабство было здесь эндемичной повседневной структурой. Хотя он же сетует, на отсутствие у нас сколько-нибудь достоверных сведений об африканских обществах, какими они были до того, как вошли в соприкосновение с чужеземцами. Но не могу не отметить в связи с новомодной тенденцией ломать памятники тем, кто наживался на работорговле. Если адепты этой идеи хотят быть последовательными, им не мешает добраться и до представителей тогдашней африканской «политической элиты». Погром, так для всех.

Начало массовому вывозу невольников положили арабские купцы, снабжавшие этим товаром сначала Халифат, а потом Османскую империю, а также Индию. По оценке известного историка А. Мэддисона, общая численность африканских рабов, доставленных за весь период торговли ими на разные рынки мира составляет 22 млн. 713 тыс. человек. Из них приблизительно 1/3 невольников была доставлена до 1500 г.

Впрочем, тут мы опять-таки сталкиваемся с недостатком сведений. Выше была приведена точка зрения Мэддисона, но оценки разных специалистов очень сильно разняться. Предполагаемое число невольников, вывезенных из Африки за всё время активной работорговли в этом регионе, колеблется в пределах 10 – 50 млн. человек.

Арабская работорговля по понятным причинам тяготела к восточному побережью. В Западной Африке работорговля приобрела промышленные масштабы после открытия европейцами Америки. Именно плантации Нового Света, отчаянно нуждающиеся в рабочей силе, стали главными потребителями «чёрной слоновой кости». Переход корабля через Атлантику с трюмом, набитым рабами, и продажа их на плантации Нового Света был лишь одним из элементов «подсистемы Западной экономики», как часто характеризуют африканскую работорговлю. Корабли, задействованные в этом процессе, португальские, английские, испанские, голландские или французские, занимались «треугольной торговлей». То есть, их маршрут описывал треугольник: из какого-нибудь европейского порта он отправлялся к атлантическому побережью Африки, оттуда в Вест-Индию, а затем возвращался в Европу. В каждой из вершин треугольника купец получал прибыль. В европейских портах Нанте, Ливерпуле, Амстердаме на борт брали дешёвые ткани, железные изделия, медную и стеклянную посуду, разноцветные стеклянные бусы, крепкие спиртные напитки, ножи, огнестрельное оружие, порох. Всё это везли в Африку и меняли на чёрных невольников. Затем работорговец отправлялся в Новый Свет и сбывал там этот товар. На вырученные деньги закупались колониальные товары: сахар, табак, индиго, хлопок. Их везли в европейские порты, чтобы в свою очередь продать. Часть прибыли шла на закупку новых европейских товаров для Африки. Как видим, система получалась очень рациональная, в её исправном функционировании были заинтересованы не только вест-индские плантаторы, но и западноевропейские ремесленники, а потом промышленники. И как это не цинично звучит, эта же система до поры до времени способствовала бурному, хотя и извращённому развитию африканских обществ. Ведь товар добывали и поставляли главным образом сами африканцы. Делом пришельцев было лишь назначить достаточно привлекательную цену. Государства внутренних районов отправляли на побережье тысячи рабов, связанных друг с другом кожаными ремнями. «Торговля невольниками, - писал известный африканист Филипп Кёртин, - это подсистема атлантической экономики, но она также и подсистема большой модели западноафриканского общества, его образа действий, его религии, его профессиональных стандартов, его собственного самосознания и ещё многого другого».

Сначала продавали тех, кто и раньше числился в рабах, потом с целью разжиться ценным живым товаром стали устраивать регулярные набеги на соседей. Если соседи не ловились, могли подсунуть работорговцу ненужных родственников. Кончилось тем, что продавали всех кого можно, и кого нельзя. Король Конго сетовал, что «воры и люди без совести похищают сыновей нашей знати и наших вассалов, подталкиваемые иметь португальские изделия и товары, до коих они жадны». Но не сам ли он подтолкнул своих подданных к подобному образу действий?

Бродель даёт следующую картину: «Работорговля, непомерно развившаяся под влиянием американского спроса, потрясла весь Чёрный континент. В отношениях внутренних районов и побережья она сыграла двойную роль: ослабляя, ввергая в упадок крупные государства внутренних областей – Мономотапу, Конго – и, напротив, благоприятствуя натиску мелких государств-посредников, расположенных вблизи побережья, своего рода маклеров, которые снабжали европейских купцов невольниками и товарами... Чёрная Африка была более глубоко порабощена этим процессом, чем то утверждали историки в недавнем прошлом. Европа пустила свои корни в самое сердце континента, далеко за пределы своих прибрежных позиций, островов – перевалочных пунктов, пришвартованных и гниющих на месте судов или же обычных пунктов работорговли, или фортов (первый из них, самый знаменитый, Сан-Жоржи-да-Мина, построенный португальцами на Гвинейском побережье в 1454 г.). Эти португальские форты, затем голландские, английские или французские, которые так дорого было содержать, служили защитой от возможных нападений негров и против наскоков конкурентов. Ибо белые, игравшие в одну и ту же торговую игру, при всяком случае рвали друг друга в клочья, захватывали форты друг друга, вели военные действия, активные, если и не успешные, вне пределов крупных конфликтов».

Джон Хокинс и другие

Джон Хокинс

Английское проникновение в Западную Африку началось в 50-е годы XVI в., в царствование Генриха VIII, с экспедиций Томаса Уиндома и Джона Лока. Тогда англичане впервые дошли до Бенина, и поставили под сомнение монопольное право Испании и Португалии на торговлю и основание колоний. Увы, многие английские мореходы, прославившиеся отвагой в морских сражениях, и совершившие выдающиеся географические открытия имеют не слишком удобную для их восторженных почитателей деталь биографии – в числе прочего они занимались и работорговлей. Взять хотя бы знаменитую династию Хокинсов, купцов из Плимута.

Самые яркие представители этой династии - Уильям Хокинс-старший, его сыновья Уильям-младший и Джон, а также внук Ричард. Особенную известность приобрёл второй сын старого Уильяма Джон (1532 – 1595). Когда умер отец, Джону было 21 или 22 года. Старший брат занялся делами компании в Плимуте, а Джон продолжил свою деятельность в качестве капитана торгового судна.

Как раз в это время благодаря не слишком удачному союзу с Испанией, заключённому королевой Марией Кровавой, Англия оказалась втянута в войну с Францией и потеряла Кале, который был одним из основных центров сбыта английских товаров в Европе. Для английских торговцев стало жизненно необходимым осваивать новые рынки.

К концу 50-х годов Джон Хокинс смог организовать торговлю с Канарскими островами, принадлежавшими Испании. Здесь ему удалось наладить хорошие связи с местными жителями, многие из которых были вовлечены и в торговлю с заокеанскими колониями. Общаясь с ними, он узнал много полезного о вест-индской торговле и утвердился в мысли, что наибольшую прибыль сулила торговля невольниками .

Это не был абсолютно новый бизнес для семьи Хокинсов. «Треугольный маршрут» был им знаком и раньше. Ещё Уильям Старший торговал с Гвинейским побережьем. Но Джон придал старому семейному бизнесу небывалый прежде размах и солидность. Вернувшись в начале 60-х годов в Лондон, он организовал акционерное общество, в состав которого вошли известные магнаты Сити. Общество выделило Хокинсу средства на снаряжение кораблей общим водоизмещением в 260 тонн и 100 человек экипажа. Средства не бог весть какие, но Джон рассчитывал, что успех первой экспедиции заставит компаньонов раскошелиться в будущем. В октябре 1562 года он вышел из Плимута во главе небольшой эскадры, состоявшей из трёх кораблей:, 120-тонным «Соломоном» под командованием самого Хокинса, 100-тонным «Своллоу» под командованием Томаса Хэмптона и 40-тонного «Джонаса». Суммарно экипажи трех кораблей не превышали ста человек. Добрый друг Хокинса Педдро де Понте, генуэзец с Канарских островов, снабдил его опытным лоцманом, и рекомендательными письмами к знакомым в Вест-Индии.

В районе между Зелёным мысом и Сьерра-Леоне Хокинс перехватил 5 или 6 португальских кораблей, перевозивших до 900 рабов и другие товары на сумму 32 тысячи дукатов. Последний большой корабль с 500 неграми и неизвестным количеством товара на борту он принудил сопровождать его в дальнейшем путешествии. Нельзя с уверенностью утверждать, силой ли заставил Хокинс португальцев участвовать в его предприятии или они присоединились к нему добровольно. Донесения о нападениях англичан могли быть составлены для формального оправдания действий капитанов португальских судов. Согласитесь, весьма подозрительно, что ни один человек при этом не пострадал, а все корабли впоследствии были возвращены их владельцам. Такие отношения пиратов с теми, кто должен был служить им добычей, на первый взгляд кажутся странными, и на них стоит остановиться подробнее.

В то время севильская Торговая палата официально держала монополию на торговлю с Испанской Америкой, но находилось много желающих её нарушать. Причём не только со стороны иностранных торговцев, но и со стороны испанских поселенцев. Севильская торговая палата не справлялась, не в состоянии была удовлетворить стремительно растущие потребности за океаном, то есть, сложилась очень благоприятная ситуация для процветания контрабанды. «Колонисты испытывают великую нужду, и ни денежных штрафов, ни наказаний не достаточно, чтобы отвратить их от тайных покупок того, в чём они нуждаются. Фактически они совершают свои покупки так, чтобы об этом никто ничего не узнал, ибо они покупают ночью, покрывая друг друга, и нет никакой возможности помешать им в этом» - говорилось в официальном донесении испанским властям. Власти, в свою очередь, были обязаны подобные поползновения пресекать, и пресекали, но нередки были случаи, когда английские контрабандисты заставляли испанцев покупать у них груз, угрожая в противном случае высадить боевой десант. Иногда это был агрессивный маркетинг в чистом виде, образца: «Если вы не купите нашего плюшевого медведя, ваш компьютер будет атакован!». Но могли быть и более хитрые расклады. Случалось, испанские губернаторы встречали подобные проявления насилия не без удовольствия. Они получали свою долю прибыли или нужный им товар, а когда приходило время отчитываться перед заокеанским начальством, разводили руками: «Ну что мы могли сделать? Нас заставили!». В подобной ситуации португальские работорговцы могли рассчитывать, что они гораздо быстрее сбудут с рук свой товар, пользуясь поддержкой английской эскадры, и выгоды это сулит, такие, что можно и поделиться. Во всяком случае, договориться лучше, чем драться. Но для начальства оправдание нужно, следовательно, они ни с кем не договаривались, а подверглись пиратскому нападению. Похоже на то, что изобретателями такого способа вести дела были именно Хокинсы.

В своей первой экспедиции в Вест-Индию Джон Хокинс посетил три испанских порта на северном побережье: Изабеллу, Пуэрто-Плата и Монте-Кристи. Он менял рабов на колониальные товары: жемчуг, имбирь, сахар, шкуры и так далее. Но вскоре об этом узнали испанские власти. Они направили войска под командованием Лоренсо Бернальдеса, с приказом схватить или уничтожить нарушителей. Если верить донесению, составленному самим Бернальдесом, ему удалось захватить двоих англичан. Он начал переговоры и встретился с руководителем экспедиции, который заявил, что его корабли попали сюда из-за непогоды. В конце концов Бернальдес якобы обменял двоих пленников на рабов, которых затем раздал местным плантаторам. После этого англичане покинули остров. Все действия испанцев оказались на удивление бескровными, и это наводит на мысль, что в действительности обе стороны имели с этой встречи неплохой навар.

В целом предприятие оказалось довольно прибыльным, и летом 1564 года Джон Хокинс начал подготовку новой экспедиции. В этот раз к предприятию присоединилась сама Елизавета I, и это несмотря на то, что за год до этого она получила протест от испанского посланника, требовавшего пресечь наглые действия капитана Хокинса. Королева предоставила для экспедиции один из своих старых кораблей — «Иисус из Любека». Она всегда стремилась принимать участие в выгодных предприятиях, предоставляя небольшие суммы или старые корабли королевского флота, потеря которых не нанесла бы сильного ущерба казне или флоту. Это позволяло окупить содержание военных кораблей в мирное время. Хокинс получил разрешение использовать на своих кораблях королевский штандарт.18 октября 1564 года Хокинс во главе эскадры из четырёх кораблей: «Иисус из Любека» (700 тонн), «Соломона» (120 тонн), «Тайгера» (50 тонн), «Своллоу» (30 тонн) и 150 человек экипажа вышел из Плимута. Видимо, другой корабль, под названием «Своллоу» участвовал в первой экспедиции, этим, скорее всего, можно объяснить разницу водоизмещения судов в источниках.

В Англии бизнес Хокинса фактически узаконили. Впрочем, и раньше возражение государственных чиновников вызывало отнюдь не насилие, совершаемое над африканцами, а нарушение прав португальской и испанской короны. В отношении португальцев почтенный английский купец был пиратом, а в отношении испанцев контрабандистом. Казалось, у него было больше шансов найти общий язык со вторыми, чем с первыми. Но всё вышло иначе. Впоследствии испанский посол де Сильва, проверявший факты, связанные со второй экспедицией Хокинса докладывал в Мадрид, что «англичане мирно торговали с португальцами и даже устраивали совместные нападения на негритянские поселения, в результате чего и потеряли несколько человек».

На данном этапе развития работорговли спрос был чрезвычайно велик, неразработанных ресурсов тоже хватало, а вот посредников был острый дефицит. Поэтому, как видим, такой уж жёсткой конкуренции между ними не было, по крайней мере, на уровне непосредственных исполнителей. Португальским, испанским, английским, французским работорговцам, было выгоднее объединить усилия и потом мирно поделить прибыли. Если в Эскориале, Лондоне, Париже, Лиссабоне и принимали меры против конкурентов, то имели ввиду скорее дальнейшую перспективу развития бизнеса, чем современное положение вещей.

В начале 1565 г. вторая экспедиция Джона Хокинса покинула западноафриканское побережье и взяла курс на запад, имея на борту 400 или 500 рабов. В марте англичане достигли Вест-Индии. Хокинс попытался договориться о разрешении на торговлю с губернатором острова Маргарита, но тот категорически отказался. Это был чуть ли не первый случай, когда испанский чиновник с полной серьёзностью и ответственностью подошёл к исполнению распоряжений поступавших из Испании относительно торговли с иностранцами. Получив отказ, Хокинс не стал высаживать десант, а направился к побережью Южной Америки и в начале апреля достиг города Борбурата, губернатором которого был родной племянник его старого знакомого Лоренсо Бернальдеса.

Хокинс заявил, что всегда был верным слугой испанского короля Филиппа, ещё тогда, когда он был королём Англии (Филипп был женат на Марии Кровавой и до её смерти считался английским королём). И он, Хокинс, не видит причин, почему ему нельзя продавать рабов и прочие товары подданным его католического величества. Если губернатор не даст разрешения, он обойдётся и без него. Бернальдес-младший, по зрелому размышлению, дал Хокинсу лицензию на торговлю, но вслед за этим произошёл серьёзный конфликт. Губернатор потребовал уплатить налог с продажи товаров и рабов. Хокинс в ответ на это требование высадил на берег до 100 вооружённых человек. Итогом конфликта стало компромиссное решение, когда Хокинс выторговал себе возможность налог не платить, но пообещал снизить цену на товары.

Далее английская эскадра направилась к острову Кюрасао, а затем к поселению Рио-де-ла-Ача, процветавшему за счёт ловли жемчуга. Здесь Хокинс начал переговоры, ссылаясь на лицензию, полученную от губернатора Борбурата. В случае, если здесь ему откажут в праве торговли, он пригрозил использовать силу. В ответ представители испанских властей потребовали от Хокинса понизить цену на рабов в два раза, в итоге разгорелся очередной конфликт. Хокинс вновь высадил на берег 100 человек, испанцы смогли выставить 150 пеших и 15 конных. Тогда Хокинс пригрозил использовать артиллерию. Этот своеобразный торг завершился ко всеобщему удовлетворению. Сторонам удалось договориться о приемлемой цене за предлагаемые товары. В донесениях же метрополии сообщалось не о торговых сделках, а о выкупе, который пришлось уплатить, чтобы спасти поселение от разорения, а верных подданных его величества Филиппа II от жестокого истребления. Англичане представлялись в качестве обычных пиратов. Так было удобнее всем. Ну а почему после подобных «нападений» страшные морские разбойники всякий раз оставляли на берегу невольников, объясняли по-разному. Испанцы народ с воображением.

Посетив затем Ямайку, Флориду и Ньюфаундленд, Хокинс возвратился в сентябре 1565 г. По сведениям испанского посланника де Сильвы доход этого предприятия составил 60% от вложенных средств.

В следующем году Джон Хокинс приступил к подготовке третьей экспедиции. Узнав об этом, де Сильва подал жалобу королеве. Хокинс вынужден был дать слово, что в этом году он в Вест-Индию не пойдёт. И в некотором смысле он это слово сдержал. Четыре корабля принадлежащих семейству Хокинсов вёл капитан Джон Ловелл, а Джон Хокинс остался в Плимуте. В этой экспедиции принял участие и молодой Френсис Дрейк, находившийся с Хокинсами в отдалённом родстве. Тогда он ещё не прославился в качестве участника сражения с Непобедимой Армадой и не совершил второго в истории кругосветного путешествия.

Специфика деятельности капитана Ловелла заключалась в том, что он не захватывал и не закупал негров на африканском побережье, а подстерегал в море португальские суда, гружёные в том числе и невольниками. В районе островов Зелёного мыса англичане захватили корабль с воском, слоновой костью и рабами. Ещё два корабля с сахаром и невольниками были захвачены близ острова Сантьягу, и ещё два у острова Маю.

После этого часть захваченных ценностей отправили в Англию, а рабов повезли на продажу в Вест-Индию, и это было первое посещение Нового Света будущим покорителем морей Френсисом Дрейком. Перед тем как англичане прибыли в в знакомое поселение Рио-де-ла-Ача, им удалось захватили двух испанских торговцев. Отобрав у них все наличные деньги, они отдали им 26 рабов и отпустили. Но это оказалась последняя удача. На этот раз с испанцами то ли вовсе не удалось договориться, то ли они своих английских контрагентов облапошили. Что произошло в точности, неизвестно, но Ловелл покинул Новый Свет, оставив на берегу 90 невольников, за которых не получил плату. Экспедиция в целом не была убыточной, но Хокинсы остались недовольны уровнем доходов.

Тем временем в Эскориале пришли к выводу, что с контрабандным ввозом рабов в испанские колонии надо бороться жёстче. В связи с этим был отдан приказ об аресте Алонсо Бернальдеса, губернатора Борбураты и давнего торгового партнёра Хокинсов, а контрабандистов-работорговцев решили приравнивать к тем, за кого они себя выдавали – к настоящим пиратам. Но к тому времени английские купцы уже вошли во вкус, и крутые меры даже не ослабили их деловую активность.

В 1567 г. братья Хокинсы активно готовили новую экспедицию, как они утверждали, в Гвинею, для поисков месторождений золота. В это время в Англии как раз появились два португальца, которые утверждали, что знают расположение золотоносной жилы на африканском побережье, не принадлежащей ни одному христианскому государю. Королева выделила для этой экпедиции 2 корабля, «Иисус из Любека» и «Миньон» (340 тонн). Помимо этих кораблей в эскадру вошли «Уильям и Джон» (150 тонн), «Своллоу», «Джудит» (50 тонн) и «Энджел» (33 тонны). Капитаном «Джудит» был Френсис Дрейк. При испанском дворе к официально объявленной цели готовящейся экспедиции отнеслись с большим недоверием, и Сильва развил в связи с этим бурную деятельность. Елизавета пыталась успокоить испанского посланника, а тем временем парочка португальцев, из-за которых сыр-бор разгорелся, исчезли в неизвестном направлении, и подготовленную эскадру решили использовать для работоргового рейса. Приняли ли англичане историю о гвинейском золоте за чистую монету, или с самого начала сочинили сказочку для Филиппа II, тайна сия покрыта мраком, но, между прочим, золотые месторождения в Гвинее действительно есть. Во второй половине XVII в., в царствование Карла II их активно разрабатвали, но работорговля всё же оставалась делом более прибыльным.

По дороге к Африканскому побережью англичане завладели португальской каравеллой в 150 тонн водоизмещением, кроме того, к эскадре Хокинса присоединились французские пираты, промышлявшие в этом регионе. 18 ноября, эскадра Хокинса прибыла к Зелёному мысу. На африканское побережье высадилось 150 человек, но дело оказалось не таким простым, как думалось. Рабов удалось добыть совсем немного, а многие англичане были ранены отравленными стрелами. К январю захватили всего 150 человек. Англичане уже было собирались совсем прекратить экспедицию, когда к ним обратился один из местных правителей, предложивший за помощь в войне передать всех пленников англичанам. Союз был заключён. Вместе с африканским царьком Хокинс атаковал крупное африканское поселение с воды и с суши. Один, он бы на подобную операцию не решился, но совместных сил оказалось достаточно. Штурм прошёл успешно. Англичане захватили 250 человек, их африканские союзники ещё 600 человек. Но оказалось, Хокинс проявил излишнюю доверчивость. Обманув союзников, местный царёк ушёл ночью, забрав пленников с собой.

Преследовать его не было никакой возможности, тем более, что англичане всё равно остались не в накладе. Вместе с ранее добытыми пленниками, они теперь имели около 400 человек на продажу. С этим уже можно было направляться в Вест-Индию. 27 марта 1568 года они достигли острова Доминика. Хокинс разделил свою эскадру на две части. Сам он повёл большую часть кораблей к Борбурате, а Дрейк во главе 2 кораблей направился к Рио-де-ла-Ача.

В Борбурате уже не было Бернальдеса, а старые знакомые в Рио-де-ла-Аче были напуганы его участью, но Хокинс как ни в чём не бывало отправил гонца к новому губернатору, с просьбой разрешить ему торговать, и успел заключить немало сделок, прежде чем получил его однозначный запрет. После этого вполне удовлетворённый полученной прибылью работорговец поднял якорь и отправился на встречу с Дрейком.

О своём пребывании в Рио-де- ла- Аче Хокинс рассказал следующее: ««…мы овладели городом силой, что нам пришлось сделать (так как мы не могли завоевать его благосклонностью), прорвавшись с двумя сотнями человек сквозь его бастионы, потеряв только двух человек и не убив ни одного испанца, ибо, дав один залп, они все сбежали». После этого торговля всё-таки началась, испанцы купили 200 рабов и получили ещё 60 бесплатно, в возмещение причинённого ущерба. В метрополию, словно в прежние времена, сообщили, что средства отданные англичанам являлись выкупом за город и церковь. Казалось, политика «завинчивания гаек» со стороны Эскориала, не привела ни к чему.

Англичане уже собирались домой, но на обратном пути они попали в затруднительное положение.12 августа их застиг сильный шторм, и самый крупный корабль эскадры, к тому же, принадлежащий королеве, «Иисус из Любека» был сильно повреждён. Не желая возвращаться без королевского корабля и флагмана эскадры, Хокинс решился зайти в порт Сан-Хуан-де-Улуа, морские ворота города Мехико для ремонта, но у него не было уверенности, что в испанском порту его встретят с распростёртыми объятиями. Чтобы обеспечить лояльность испанцев англичане захватили по дороге три испанских корабля с сотней пассажиров, которые должны были служить заложниками.

Поначалу всё складывалось удачно. Англичане не только вошли в порт, но и взяли его под свой контроль. Там имелись значительные материальные ценности, но как рассказывал Хокинс, «…хотя всё это было в моих руках, как и весь остров, как ранее пассажиры захваченных кораблей я не взял ни пенни». Мы, однако, не берёмся судить, можно ли доверять этому утверждению английского капитана.

Удача, поначалу благоволившая Хокинсу, вскоре повернулась спиной. Спустя несколько дней в Сан-Хуан-де-Улуа прибыла испанская эскадра. Само по себе это обстоятельство не было роковым, но пока понадеявшийся на свои силы Хокинс вёл переговоры, власти стянули к городу войска. Англичане вырвались из гавани с огромными потерями, лишившись не только «Иисуса из Любека», но и всех своих кораблей кроме двух. Пленённые испанцами контрабандисты, были осуждены и приговорены к галерам или сожжению на костре.

Таким образом, помощь английского правительства и влиятельных сановников, стоявших за Хокинсом, не помогли англичанам наладить торговлю с испанской Вест-Индией. Но проваленная операция не сказалась пагубно на его карьере. Период мирных англо-испанских отношений первых лет правления Елизаветы заканчивался. В 1571 году Хокинс был признан лучшей кандидатурой на пост мэра Плимута, а в 1577 году стал Казначеем флота. Благодаря его стараниям были отремонтированы старые и построены новые корабли. Английский флот усиливался накануне неизбежно надвигавшейся англо-испанской войны. В 1588 году, во время разгрома «Непобедимой Армады» Хокинс стоял третьим по рангу в командовании английским флотом и наряду с другими капитанами, проявившими себя во время сражения, был возведён в рыцарское достоинство на борту флагмана «Арк Ройял». Он умер от малярии в 1595 г. во время неудачной военной экспедиции, целью которой, было установить британский контроль над Канарскими островами.

Продолжение следует: Великобритания и парадоксы колониальной работорговли (ч.2)