Великобритания и парадоксы колониальной работорговли (ч.3)

Окончание. См. часть1, часть 2.

Отношения английского государства с африканской работорговлей во второй половине XIX в. очень ярко иллюстрирует история Судана. К началу XIX в. земли в верхнем течении Нила, к югу от Египта, составившие позже государство Судан представляли собой совокупность княжеств и племенных территорий, обитатели большей части которых, частично исламизированные, в лучшем случае находились на стадии возникновения феодального строя. Два наиболее богатых суданских княжества — Сеннар и Дарфур, правда, вели довольно активную торговлю с северным соседом - Египтом. Из глубины континета они доставляли к берегам Средиземного и Красного морей слоновую кость, страусовые перья и чёрных рабов, которых либо добывали путём набегов на суданские деревни, либо забирали из этих деревень за долги, смотря по текущему политическому и экономическому моменту. Невольники составляли 20% общей стоимости экспорта Сеннара, и 67% -экспорта Дарфура. Это последнее княжество, было расположено дальше от побережья и транспортных артерий (Белого и Голубого Нила) и вследствие этого более богато «охотничьими угодьями».

В 1820 — 1822 гг. Суданские земли были захвачены египтянами. Формально Египет в то время был частью Османской империи, хотя и пользовался значительной автономией. Таким образом, и Судан превратился в одну из турецких колоний. Поначалу египетское (или турецкое) владычество не вызвало особого негодования. Многие укрепления добровольно сдались завоевателям, так как видели в них объединителей исламского мира против европейской угрозы. Многие африканцы были наслышаны о сравнительно недавнем французском походе в Египет, возглавленном генералом Бонапартом. Но вскоре выяснилось, что турецкая администрация хищнически грабит Судан, не оставляя ему средств для развития. Одной из примет времени стало разрушение существовавшей ранее оросительной системы. По свидетельству немецкого путешественника А. Э Брема, на нильском острове Арго «до турок было до 1000 водочерпальных колёс; теперь же в ходу едва четвёртая часть их». Зато объёмы работорговли после завоевания многократно возросли. Ранее в Египет из Судана доставляли около 10 тыс. невольников в год. В 1825 г. их вывезли 40 тысяч, в 1839 г. - в 5 раз больше. Такое «оживление» торговли приносило стране мало пользы, даже если позабыть о моральной стороне вопроса и рассматривать всю ситуацию абстрактно экономически. Многие деревни обезлюдели, а вырученные за живой товар деньги всё равно не оставались в Судане. Более того, путём налогов и конфискаций у населения очень быстро были изъяты вековые запасы золота и серебра. Если поначалу завоеватели почти не встречали в Судане серьёзного сопротивления, то вскоре созрела почва для восстаний, и они последовали. Но, как это часто бывает, что застрельщиком и выгодополучателем беспорядков оказался отнюдь не обездоленный народ. Нередко начинали мутить воду местные олигархи от работорговли. Проблема раздела прибылей от этого весьма доходного бизнеса являлась центральной проблемой суданской политики. Довольно животрепещущим был вопрос о том, должна ли работорговля оставаться монополией государства или в эту отрасль экономики следует пустить частных предпринимателей. Не обошлось и без парадоксов. Ряд историков, называли суданских политиков ратовавших за демонополизацию работорговли, «либералами», а требовавших запретить этот почтенный бизнес - «консерваторами». И в этом есть своя логика, ведь первые пытались интегрировать Судан в мировую рыночную экономику, и добивались свободы предпринимательства, а вторые обращали свой взор назад к родоплеменному укладу. Если хорошо подумать, то может это и не парадокс вовсе, а вполне нормальный симптом чрезмерной либерализации экономики.

Образ новых властителей как защитников от засилья европейцев тоже не очень-то складывался. Во-первых, среди занимавших высшие административные должности «турок», на самом деле, кого только не было. Были черкесы, албанцы, левантийцы, исламинизированные (и не очень) греки и славяне. Ко второй половине XIX в. многие из них успели основательно вестернизороваться, и культурный разрыв с африканскими мусульманами был изрядный. Во-вторых, именно при турках в верховья Нила в невиданном ранее количестве хлынули настоящие европейцы: англичане, немцы, французы, русские, поляки, итальянцы. Наряду с интенсивным ограблением Судана османо-египетский колониальный режим предпринимал слабые попытки его модернизации. В 70-е годы на севере страны удалось построить железнодорожную ветку длинной 53 км и основать Нильское пароходство. На правительственную службу приглашали инженеров, офицеров, врачей. Немало было и авантюристов, искателей лёгкой наживы. Были и люди, стремившиеся проводить в Судане политику, выгодную их родной стране. В 1869 г. некто У. С. Бейкер первым из англичан получил звание паши, и пост генерал-губернатора Экваториальной провинции Османской империи. Правда, эту провинцию ему ещё предстояло завоевать, и населяли её в основном чернокожие народы, часто язычники, а не мусульмане. Но через несколько лет появилась целая группа христиан — губернаторов арабских и полуарабских областей. В 1877 г. англичанин Чарльз Гордон занял пост генерал-губернатора всего Египетского Судана. Он в свою очередь добивался назначения на высшие административные и военные должности европейцев, преимущественно англичан и шотландцев, на худой конец, итальянцев, австрийцев и австрийских славян, но ни в коем случае не французов и американцев. Он не только не взял на службу никого из представителей этих наций, но и уволил некоторых, служивших ранее. Франция и Соединённые Штаты имели свои виды на Судан и могли оказаться соперниками Великобритании. Все эти назначения давали повод говорить о «тирании неверных», под которую подпали африканские мусульмане через посредство турок. Вскоре после того, как Гордон стал генерал-губернатором, вспыхнуло восстание, которое можно было бы назвать национально-освободительным, если бы не одна пикантная деталь.

Во второй половине 70-х гг. XIX в. Османское государство было сильно ослаблено. В 1875-1876 гг. туркам не удалось захватить Эфиопию. Не последнюю роль сыграла и русско-турецкая война 1877 — 1878 гг. требующая напряжения всех сил дряхлеющей исламской империи. Всё это заставляло искать могущественных союзников, которые имели возможность диктовать свои условия. В 1877 г. Турция заключила с Великобританией конвенцию о борьбе с работорговлей в Судане, осуществление которой была возложена на Гордона. Предпринимаемые им меры и стали главной причиной того, что юго-запад Судана «восстал в огне». Как уже говорилось ранее, торговля невольниками была основой экономики этого района. Безусловно, в мятеж были под разными предлогами вовлечены всевозможные сирые и убогие, но возглавил его крупнейший олигарх-работорговец Сулейман вад аз-Зубейр. Между прочим, он опирался на вооружённые отряды, сформированные из его собственных рабов. Это не так уж и удивительно. Предназначенный для личного пользования, а не для дальнейшей перепродажи невольник могущественного господина - это был определённый социальный статус, не самый худший из возможных в Судане. А что с ними будет после освобождения, никто толком не представлял. Сперва Сулейману вад аз-Зубейру удалось одержать победу в сражении, но затем, по приказу Гордона была установлена строжайшая экономическая блокада юго-западных областей, и к июлю 1878 г. восстание попросту задохнулось. Аз-Зубейр и ещё девять вождей сдались на милость победителя, но были расстреляны. В том же месяце Гордон был отозван с поста генерал-губернатора и направлен специальным послом в Эфиопию. Его место занял суданский араб Муххамед Рауф. Однако, как показали дальнейшие события, волнения конца 70-х были лишь цветочками. Страшащиеся потерять работу работорговцы, были далеко не единственными недовольными в Судане. В начале 80-х процесс брожения продолжался. Теперь он принял ещё и религиозный характер. В августе 1881г. прозвучала первая публичная проповедь Махди (мусульманского мессии).

Кстати, рекомендую вашему вниманию снятый в 1966 г. в Великобритании фильм «Хартум» (второе название «Джихад»), посвящённый этим событиям. Не то, чтобы меня полностью устраивало, как он идеологически выдержан, но очень красиво. А в роли Махди бесподобный Лоуренс Оливье. Доживи он до наших дней, имел бы неприятности за то, что посмел загримироваться под темнокожего.

Ирония ситуации заключается в том, что проповедь Махди упала на почву, взрыхлённую ужасами работорговли, которые стараниями Гордона и ему подобных уже начали отходить в прошлое. По сути, негодование махдистов было направлено не против нынешнего, а против предыдущего режима. Но сторонники нового пророка таких тонких различий не проводили. Доведённые до отчаяния, они попросту не доверяли всем чужакам без разбора. Чужаки в свою очередь не слишком заботились о том, чтоб их поняли правильно. Они боролись с работорговлей, имея в виду свои собственные интересы, считая, что поддержка местного населения им не так уж и нужна, и недооценили суданцев. А эти "тёмные язычники, но превосходные бойцы" взяли и решили, что не позволят кому попало себя освобождать. Их можно понять.

Для подавления бунта генерал-губернатор Муххамед Рауф послал из Хартума (столицы Судана, расположенной у места слияния Белого и Голубого Нила) пароход, который должен был доставить на Абу военный отряд. Но операция была организована крайне неумело, и вооружённым лишь палками или, в лучшем случае, копьями махдистам удалось разгромить карателей. Затем повстанцы стали одерживать победу за победой, стремясь в каждом из сражений захватывать необходимое им огнестрельное оружие. В конце концов, это привело страну к состоянию, которое позже называли «окружением городов восставшей деревней». К началу 1883 г. Махди создал регулярную армию — джихадию. Её пехотные части состояли в значительной степени из недавно освобождённых и новобращённых в ислам чернокожих невольников. В частности, это могли быть захваченные в плен воины противника (рядовой состав правительственной армии комплектовался из специально купленных для этой цели рабов).

Между тем, в Хартуме один за другим сменялись наместники, но это не очень-то помогало. Было очевидно, что османо-египетские власти не справляются с ситуацией. Тем временем, англичане решили воспользоваться отделением большей части Судана от Египта, чтобы единовластно утвердится на этой территории. Дипломатическими средствами они добились временного, как утверждали дипломаты, вывода египетских войск и администрации из Судана. На смену им были срочно переброшены войска из Британской империи. Главой провинции назначался Чарльз Гордон, зарекомендовавший себя при подавлении восстания 1878 — 1879 гг. Он получал чрезвычайные полномочия. Несмотря, на развёрнутую Гордоном бурную деятельность, британцы оказались ненамного успешнее египтян. Им мало кого удалось привлечь на свою строну, мятеж зашёл слишком далеко. К тому же Гордон не встречал должного понимания в Лондоне. В марте 1884 г. армия Махди блокировала Хартум. Осада длилась более трёхсот дней. Отправленный на выручку экспедиционный корпус смог достичь места назначения 27 января 1885 г. А 25 января Хартум был захвачен махдистами, и генерал Гордон растерзан толпой. В дневнике, который он вёл во время осады, осталась последняя запись: «Теперь заметьте: если экспедиционный корпус — я прошу не более чем двести солдат — не подойдет в течение десяти дней, город может пасть; я сделал все, что было в моих силах для чести нашей родины. Прощайте».

21 апреля 1885 г. до времени смирившийся с поражением британский парламент принял резолюцию «не предпринимать каких-либо дальнейших наступательных операций в Судане» и иностранные войска были выведены из страны, а спустя два месяца вождь и знамя восстания, Махди, отошёл в мир иной. Его наследником стал один из трёх назначенных мессией халифов — Абдулла. Столицей победивших махдистов стал пригород Хартума Омдурман. Здесь расположилась резиденция халифа Абдуллы и был возведен мавзолей усопшего Махди. В новом Судане запрещалось носить одежду европейского, турецкого, и египетского покроев, пить алкогольные напитки, курить табак, надевать золотые украшения, исполнять турецкую и египетскую музыку. Из принесённых во время османского владычества новшеств сохранили артиллерию, производство пороха и кирпичей, чеканку монеты. Что касается работорговли, то её объёмы значительно сократились, набеги на южные племена с целью захвата новых невольников не одобрялись властью, но в самом институте рабовладения махдисты не видели ничего дурного. Он не противоречил их традиционной морали. Свободу получили лишь рабы, принадлежавшие ранее туркам и европейцам. Идеалом махдистов был мелкокрестьянский натуральный уклад, и они пытались искоренять аренду земли, но это им не удалось. Бедные крестьяне, владельцы мелких участков не в состоянии были проводить мелиорационные работы, вводить улучшения, собираемый ими урожай был слишком мал. Взимаемые с таких крестьян налоги не покрывали расходов государства, так что с наличием крупных землевладельцев пришлось смириться.Налоговую систему новая власть привела в относительный порядок, оставив лишь предписанные кораном подати, и положив сборщикам твёрдое жалование (при турках чиновники получали процент от собранного).Однако, это не спасло Судан, страну с замкнутой архаичной экономикой, от бедствий. Наладить дружеские отношения с соседями не удалось из-за религиозных противоречий. Монополизированная государством торговля чахла, и в 1888 г. разразился жестокий голод. Во владениях махдистов вновь начало назревать недовольство. В 1891 г. был раскрыт заговор, направленный против халифа Абдуллы. Между тем, к 1896 г. завершилось окружение территории Судана владениями европейских держав, и англичане пожелали взять реванш за давнюю неудачу. Во второй половине марта 1896 г. десятитысячный корпус британских и египетских войск выступил из приграничного города Вади-Хальфа и начал наступление на юг. Им командовал генерал Китченер, будущий военный министр Первой мировой войны. В дни осады Хартума он был майором разведки и пытался наладить связь с Гордоном. В 1886 г. Китченер был назначен губернатором Суакина и принял ряд действенных мер против поднимающей голову работорговли, 1888 г. стал генерал-адьютантом египетской армии, в 1892 г. – её главнокомандующим, сирдаром. Наконец, когда момент сочли подходящим, ему поручили руководство суданской операцией. В начале 1899 года между Англией и Египтом было подписано соглашение об установлении совместного управления в Судане, но фактически страна стала ещё одной английской колонией.

Не будем утверждать, что под властью англичан суданцы достигли благоденствия и процветания, но одного у колонизаторов не отнять. Они действительно положили конец не только массовой работорговле, но и институту рабовладения. Британским предпринимателям требовались лично свободные африканские рабочие, а британские власти не устраивало то влияние, которое приобретали в стране олигархи от работорговли. Мавр сделал своё дело, мавр мог уходить.

Помнится, Дэвид Ливингстон, путешествуя по Чёрной Африке ещё в 70-е годы, заметил, что невольников, пригнанных из глубины континента, заставляют нести на плечах слоновые бивни, которые продают вместе с ними. Только это и обеспечивает на текущий момент достаточно высокий уровень прибылей. Великий путешественник и гуманист высказал мысль, что пущенный по местной реке пароходик, вывозящий слоновую кость, нанёс бы более чувствительный удар по работорговле, чем проповеди. Британские власти в Судане поступили ещё радикальнее, чем советовал Ливингстон. Они построили железную дорогу. Английским коммерческим компаниям, получавшим правительственные хартии на те или иные земли, вменялось в обязанность искоренять на этих землях работорговлю и рабовладение, и это требование действительно выполнялось. Одна из причин, по которым обосновавшиеся в Южной Африки потомки голландцев были недовольны английским господством была отмена в английских колониях рабства, в то время как фермеры-буры привыкли использовать у себя в хозяйстве рабский труд. Впрочем, когда гримасы рынка того требовали, случались рецидивы. Порой английские компании пытались обеспечить себя рабочей силой, принуждая туземных вождей пригонять соплеменников на работу, что не слишком отличалось от рабовладения. Но многие усматривали разницу. Когда Киплинга спросили, не считает ли он, что в Британской Южной Африке во многих местах используются, по сути, рабы он с раздражением ответил: «Этого нет, и не может быть. Может быть лишь принудительный труд, но в обществах, находящихся на примитивном уровне, это неплохо». Однако, подобное случалось не только «в обществах, находящихся на примитивном уровне». Так в горнопромышленных районах Уэльса ещё в 40-е годы XIХ века практиковалось прикрепление рабочих к шахтам. Оформлялось всё это, понятное дело, как договор свободного найма, но реально, рабочий мог быть продан вместе с шахтой, не имел права уволиться и даже должен был носить ошейник с именем владельца.