Витватерсрандская золотая лихорадка и «бросок Джеймсона»

Нравы в Йоханнесбурге царили самые что ни наесть дико-западные. Странно, что южноафриканская золотая лихорадка так мало востребована творцами приключенческих фильмов типа вестерн. Свидетельства очевидцев дают самый обильный материал для Голливуда: «Ни одна золотоносная жила не сравнится с большим питейным заведением, ни от одной старательской заявки не получишь столько, сколько в игорном притоне. И самый лёгкий способ найти золотой песок – отнять его у другого. Подпои его сперва или затей с ним ссору. Никто не поинтересуется, что с ним случилось. Тот, кто весь день держит руку на револьвере, вечером становится сентиментально плаксивым и сам превращается в лёгкую добычу.

…В полночь тридцать или сорок из нас играли в Королевском баре – в покер, фаро, пинто и английскую игру нап. Ставки были высокими. Перед нами лежали наши фишки и золото.

Загремели шаги, вошли восемь головорезов. Без масок, пренебрегая всеми предосторожностями, они объявили о себе стрельбой над нашими головами… Трое бандитов остались у дверей и держали под прицелом столы, Остальные пятеро прошли вперёд. Они очистили столы от золота, один за другим, отпуская при этом издевательские и саркастические насмешки. Но когда они уходили, тут-то и началась потеха. Игроки, как по сигналу, схватились за револьверы и начали бешеную пальбу. Бандиты скрылись в уличной темноте, но стрельба продолжалась».

В воспоминаниях участников событий присутствует и столь необходимая кинематографистам лирика: «Единственному биллиарду не дают передохнуть ни минуты. В зале, где он стоит, есть своя Венера-Афродита, барменша из Кимберли, одно слово – колдунья. За биллиардом она не знает равных, прекрасно играет и на пианино. Говорят, она приехала с побережья, переодевшись в мужской костюм и при этом отлично играя роль мужчины». Очевидно, об этой же особе сообщали, что она «умела одинаково хорошо стрелять обеими руками, чем приводила в восторг весь город; она не боялась ни мужика, ни дьявола, и я видел, как она собственноручно выбрасывала на улицу перепивших, чтобы они не нарушали порядка в её заведении».
Но старательская вольница в Йоханнесбурге продержалась не слишком долго. Потренировавшись в алмазоносных районах Южной Африки, крупные компании очень быстро прибрали к рукам и золотые месторождения.

В 1887 г. была создана компания «Голд филдз оф Сауз Африка» позже переименованная в «Юнайтед голд филдс». Британский олигарх Сесил Родс, которого называли некоронованным королём Южной Африки, получал третью часть прибылей. В 1896 г. он официально сообщил, что его доход от золотых приисков составляет 300 – 400 тыс. фунтов стерлингов в год. Однако то, что прииски находились на территории бурской республики Трансвааль, а не британских колоний, несколько мешало бизнесу.

Старатели, со всего мира стекавшиеся в Йоханнесбург имели статус временных поселенцев, гражданство Трансвааля им не предоставляли. За это обычное, в общем, обстоятельство и решили зацепиться. В 1895 г. ближайшие подручные Родса , среди которых был и его старший брат Фрэнсис, начали мутить воду. Кто-то подсказал идею подать петицию президенту Трансвааля Крюгеру о предоставление гражданства сорока тысячам ойтландеров (иностранцев), проживающих в Йоханнесбурге. Крюгер отказал, что было вполне ожидаемо, но послужило отличным поводом для волнений, и заявлений о притеснениях, которые испытывают англичане, проживающие на бурской территории.

29 декабря 1895 г. некто Линдер Джеймсон, входивший в ближайшее окружение Родса, зачитал английскому гарнизону местечка Пицани Полего, послание от соотечественников. Проживающие в Трансваале подданные британской короны взывали к соотечественникам, утверждая, что им грозит опасность со стороны буров. «Национальные чувства англичан оскорбляют на каждом шагу, - гласило письмо.- К чему же может привести назревший конфликт? Тысячи беззащитных мужчин, женщин и детей, наших соотечественников и соотечественниц, находятся во власти до зубов вооружённых буров, в страшной опасности оказалось чрезвычайно ценное имущество…

Под давлением этих обстоятельств мы и просим вас прийти нам на помощь… Положение столь угрожающе, что у нас надежда лишь на вас и на ваших людей – не откажитесь поддержать тех, кто оказался в такой опасности».

По правде говоря, определённая опасность жизни и имуществу жителей Йоханнесбурга грозила всегда, невзирая на национальность, такой уж это был город. После воцарения крупных копаний искатели приключений малость попритихли, но всё равно, особенности формирования населения давали о себе знать. Что до более масштабного грабежа, вроде конфискации приисков государством, то Крюгер такого себе позволить не мог. Да и незачем рисковать курицей, которая несёт золотые яйца, благодаря налогам, полученным из Йоханнесбурга национальный доход Трасвааля вырос в 11 раз за 10 лет. Но суть не в этом . Главное, британская общественность получала нужный настрой. Как писал мгновенно ставший популярным поэт Альфред Остин:

Беззащитные девушки в Золото-сити,

Беззащитные матери, вопли детей,

Неужели их крики «На помощь! Спасите!»

Не поднимут на подвиг британских мужей?

Британские мужи на подвиг поднялись. Под предводительством доктора Джеймсона и полковника Уиллоби четыреста солдат и офицеров конной полиции и полторы сотни африканцев перешли границу Трансвааля и двинулись к Йоханнесбургу, до которого было 150 миль. Видимо, они выпили для храбрости, потому что, солдаты, посланные Джеймсоном перерезать телеграфную связь пограничных пунктов с бурской Преторией, спутали провода и прервали связь с британским Кейптауном. Утром 30 декабря правительство в Претории получило телеграмму от чиновника из приграничного посёлка: «Британские войска со стороны Мафекинга вторглись в пределы республики, перерезают телеграфные провода и движутся по направлению к Йоханнесбургу». Президент Крюгер отдал приказ собирать ополчение и окружать интервентов.

Кода две трети пути было пройдено, отряд Джеймсона догнал гонец от верховного комиссара британской Южной Африки Геркулеса Робинса с требованием вернуться. Джеймсон приказу не подчинился, заявив, что поворачивать назад слишком опасно, единственный выход – идти вперёд, чтобы объединиться с англичанами Йоханнесбурга. Отчасти это было верно, но не исключено, что Джеймсон считал: от него ожидают неподчинения. Лицемерная уловка, которая даст возможность британскому правительству умыть руки.

Однако, Джеймсон ошибался. Его действительно хотели завернуть. Как показали исторические исследования, акция готовилась в течении всего 1895 года. Собственно поэтому крупный, по африканским меркам, отряд английской конной полиции и оказался так близко от границы Трансвааля. Однако «бросок Джеймсона» планировался как второй акт спектакля. Первым должно было стать восстание в Йоханнесбурге.

Но заговорщики подкачали. Организовано всё было из ряда вон плохо и заговор не получил сколько-нибудь широкой поддержки. Никто не спешил на баррикады. Было подготовлено «Обращение к населению Йоханнесбурга» от имени временного правительства республики ойтландеров, но оно так и не увидело свет. Оружие, заранее завезённое и спрятанное в шахтах, было распаковано, но никому не понадобилось. А 31 декабря сам бунтарский Комитет реформ опубликовал в местной газете «Стар» следующее обращение: «комитет настойчиво просит население воздержаться от любых действий, которые могут быть восприняты как враждебные правительству».

Конечно, 29 декабря Джеймсон всего этого не знал, но и полной уверенности, что в Йоханнесбурге дела обстоят так, как задумывалось, у него быть не могло. И всё-таки он выступил. Понадеялся на удачу и на эксклюзивное оружие англичан – пулемёт «максим». На все предостережения он отвечал: «Вы не представляете себе пулемётов «максим». Я создам мёртвую зону на милю с каждой стороны своей колонны, и ни один бур не останется там в живых». Один британский стихотворец выразил ту же мысль более афористично:

На любой ваш вопрос – наш ясный ответ:

У нас есть «максим», а у вас его нет.

Какое-то время это спасало. Крюгеровские ополченцы, вооружённые лишь винтовками следовали за отрядом Джеймсона на почтительном расстоянии, не решаясь приблизиться на расстояние выстрела. Так продолжалось до 2 января, пока англичане не дали загнать себя в местность, где от пулемётов особого проку не было из-за обилия укрытий. Используя свою излюбленную тактику буры стали отстреливать англичан одного за другим. Когда отряд потерял 73 человека , Джеймсон поднял белый флаг. Все пленные были доставлены в Преторию и заключены в тюрьму. Там же вскоре оказались и Йоханнесбургские заговорщики. По закону республики Трасвааль им грозила смертная казнь.

Ещё 31 января, когда весть о «броске Джеймсона» достигла Европы, руководители германского министерства иностранных дел и колониального департамента спешно собрались в Потсдаме в присутствии Вильгельма II. Кайзер рвал и метал. Было решено немедленно послать в Трансвааль отряд морской пехоты и одновременно сделать грозный запрос английскому правительству. Капитану крейсера «Орлан», стоявшего у побережья португальского Мозамбика, был дан приказ высадить на берег и отправить в Преторию военный отряд – под предлогом защиты находящихся там германских подданных. Послу в Лондоне поручили запросить английское правительство, одобряет ли оно действия Джеймсона, и в случае положительного ответа, затребовать свои верительные грамоты. 1 января премьер-министр Солсбери заверил , что он действий Джеймсона не одобряет, но при этом высказал пожелание, чтобы посол «не употреблял ни единого слова, которые можно истолковать как угрозу». Тем временем Вильгельм писал Николаю II: «Что бы там ни случилось, я никогда не позволю англичанам раздавить Трансвааль!». К вечеру 2 января пришло известие о пленении отряда Джеймсона, что слегка разрядило обстановку, поскольку у Германии отпал повод для немедленного вмешательства.

А 4 января в «Таймсе» появилось письмо леди Дэйзи Уорвик, блестящей светской красавицы:

«Сэр, английская печать, очевидно, напрочь забыла свои лучшие традиции, если способна так хладнокровно обсуждать, каким способом покончат буры с нашими соотечественниками: расстреляют или повесят.

Сэр, неужели хоть один из тех, кто заслуживает права называться англичанином, не поступил бы так же, как д-р Джеймсон и его благородные товарищи? Самые влиятельные жители Йоханнесбурга попросили его прийти на помощь их жёнам и детям в момент, когда революция казалась неминуемой. Отправившись с отрядом конной полиции на помощь своим соотечественникам и отнюдь не желая столкновения с бурами, он был атакован их вооруженными силами…

Какова бы ни была его судьба, нет ни одной англичанки, чьё сердце не переполнилось бы благодарностью и симпатией к этим мужественным людям. Они выполнили свой долг… если их сделали пленниками лишь для того, чтобы затем хладнокровно убить, - тогда в Южной Африке больше не должно быть места «республике», управляемой такими убийцами. И мы не должны тут оглядываться на немцев и французов, считаться с тем, что они могут подумать…

Неужели мы правда так запутались в паутине интриг германской дипломатии, что теперь уже считается преступлением, если одни наши соотечественники помогают другим..Значит, д-р Джеймсон должен был остаться глух к призыву наших соотечественников?».

Такой вот наивный дамский лепет и хлопаньем ресницами. Понятно, что появился он в самой респектабельной газете Британии неспроста. За этим посланием последовали другие. Обстановка вновь начала накалятся.

Английские фирмы рвали коммерческие отношения с германскими, а разъярённые толпы били стёкла в немецких магазинах. Германский посол в Лондоне доносил в Берлин, что если бы английское правительство решило начать войну, на его стороне было бы всё общественное мнение. Правительство Вильгельма зондировало почву в Лиссабоне, не разрешат ли португальцы германскому экспедиционному корпусу пройти в Трансвааль через Мозамбик.

Но так ли уж хотел Крюгер поддержки Германии? Судя по всему, только до определённой степени. На одном дипломатическом приёме он как-то сказал: «Наша маленькая республика ещё только ползает между великими державами, и мы чувствуем, что когда одна из них хочет наступить нам на ногу, другая старается этому воспрепятствовать».

Тем временем в Претории состоялся суд над заговорщиками и участниками набега. Доктор Джеймсон и ещё четверо участников броска были приговорены к смертной казни через повешение. Им дали полюбоваться на собственные гробы и послушать стук топоров по брёвнам виселицы. Но большая война не входила в планы Крюгера. Он согласился заменить смертные приговоры на штрафы в 25 тысяч фунтов, а тюремные заключения на 10 тысяч фунтов с тем, чтобы виновные предстали перед английским судом.

Английское правительство на это пошло. Как ни одобряло войну с Германией общественное мнение, в высших сферах имелись определённые сомнения в том, что в данный момент Англия к ней готова. К тому же, общественность бы не поняла, если бы героев «броска Джеймсона» оставили без помощи.

Расходы по уплате штрафов взял на себя Родс. Осуждённые вернулись на родину. Они предстали пред английским судом и получили символические тюремные сроки. Линдер Джеймсон, признанный главным виновником происшедшего, был приговорён к 15 месяцам лишения свободы. Это не испортило его дальнейшую карьеру, скорее наоборот. Одно время , он даже занимал пост премьера Капской колонии.

Так были обрисованы контуры конфликта, который в итоге вылился в Англо-бурскую войну.