Взлет и падение Никола Фуке: коррупция при дворе Людовика XIV

Николя Фуке родился в 1615 году и был выходцем из состоятельной семьи, добившейся успеха на купеческом поприще. Его отец был членом Государственного совета и пользовался симпатией кардинала Ришелье. Николя получил лучшее по тем временам образование, был хорошо начитан и прекрасно разбирался в особенностях государственной службы. Свою карьеру он начал в непростые для Франции времена: в 1642 году умер Ришелье, а в следующем году скончался Людовик XIII. На троне оказались его трехлетний сын Людовик XIV и правящая от его имени королева Анна Австрийская. В 1648 году, когда Фуке назначали интендантом Парижа, во Франции началась парламентская фронда.

До суперинтенданта финансов Фуке был интендантом Парижа

Истощенная Тридцатилетней войной страна находила новые средства для существования в непомерных налогах. Как всегда основное бремя пало на низшие слои населения. Высшие классы тоже оказались под ударом — фискальные аппетиты кардинала Мазарини практически обесценили государственные должности, вызвав всплеск коррупции. В ответ на это Парламент Парижа запретил устанавливать налоги без своего согласия. Завязалась тяжелая борьба между Парламентом с одной стороны и Мазарини с другой. Фуке в это время оставался верен интересам кардинала, королевы-регентши и ее сына. За проявленную лояльность ему удалось приобрести должность генерального прокурора.

Новый этап фронды, в котором главенствующую роль взяла на себя знать, закончился изгнанием Мазарини. Фуке продолжал поддерживать первого министра, и это помогло ему. В 1653 году, когда Мазарини триумфально вернулся в Париж вместе с начавшим свое правление молодым королем, оказалась вакантной должность суперинтенданта финансов, и Фуке ее получил.

Вместе с Абелем Сервьеном (Мазарини решил сделать должность двойной) Николя Фуке стал заведовать доходами и расходами государственной казны. Он оказался внутри системы, где колоссальные траты короны расходились с реальными налоговыми поступлениями. Все деньги по пути в королевскую казну проходили через множество рук, что неизбежно влекло за собой воровство на местах. Огромные суммы просто не доходили до государства. Приходилось прибегать к помощи крупных финансистов и одалживать деньги у них. Но даже эта помощь была мало действенной в условиях перманентного кризиса, в котором находилась экономика Франции.

Суперинтендант финансов должен был обеспечить казну новыми источниками дохода. Кроме того, в его обязанности входило ежемесячно передавать Мазарини огромные средства на военные расходы и содержание королевского дома. Первый министр распоряжался этими деньгами самостоятельно, не давая никакого отчета в своих тратах. Поэтому ничто не мешало кардиналу безнаказанно злоупотреблять своими возможностями.

В паутине тотальной коррупции Фуке собирался быть пауком, а не мухой. Делая богатым Мазарини, он не забывал и про себя. Собственно также поступали и до него. Сама система рождала круговую поруку, в которой «чистые» финансовые операции были просто невозможны. Фуке и в голову не приходило задумываться об этой стороне вопроса. Он с уверенностью полагал, что если он обеспечивает короля необходимыми средствами, то в остальном он волен обходиться с казной, как считает нужным.

Фуке принадлежал остров Бель-Иль в Бискайском заливе

За время пребывания в должности суперинтенданта Фуке приобрел остров Бель-Иль в Бискайском заливе, построил усадьбу Во-ле-Виконт с регулярным парком, собрал великолепную торговую флотилию и приблизил к себе лучшие умы того времени — Мольера, Лафонтена, Ленотра, Лебрена… Положение Николя Фуке стало исключительным. Как сказано у Дюма, «господин Фуке не король, но он такой же могущественный властелин, как король». Людовику XIV, испытывавшему постоянную нехватку в деньгах, нашептывали, что богатство Фуке во многом состоит из средств королевской казны. Властолюбивый Людовик не мог потерпеть не столько воровства, сколько еще одного короля в своем государстве. Пока Фуке становился могущественнее и в мечтах видел себя новым Ришелье или Мазарини, Людовик XIV собирал сведения о коррупционной деятельности суперинтенданта и готовился к смещению министра.

Помогал королю личный секретарь кардинала Мазарини (а после его смерти первый министр) Жан-Батист Кольбер. Считая Фуке выскочкой и недовольный его возвышением, он постоянно критиковал суперинтенданта и сообщал о любых его промахах сначала Мазарини, а потом и монарху. Кольбер сеял интриги и обвинял Фуке в хищениях государственных средств и использовании их в личных целях. Именно это король и желал слышать от Кольбера. Расставляя ловушки вокруг суперинтенданта, он собирался воспользоваться этими обвинениями и арестовать не только Фуке, но и его имущество.

Последним капканом для Фуке стал праздник, который он сам устроил по случаю завершения строительства Во-ле-Виконт. В честь высокого гостя — короля Франции — выступали Мольер и Лафонтен, а в небе сияли огни красочного фейерверка. Размах гуляний был огромным и даже в чем-то затмевал увеселения Короля-Солнце. Людовик испытывал страшное негодование — ему казалось, что Фуке кичится перед ним своим богатством и намеренно унижает его, демонстрируя перед всеми свое превосходство. Монарх задумал немедленно проучить своего министра и арестовать его тут же, в разгар праздника. Пыл Людовика охладила его мать, убедив, что негоже королю так нарушать традиции гостеприимства. Он согласился, понимая, что судьба Фуке все равно уже решена.

Сам суперинтендант подозревал, что вокруг него сгущаются тучи, однако гнал прочь от себя эти мысли. Он совсем не учел, что со смертью Мазарини 9 марта 1661 года во Франции наступила новая эпоха. И в этой эпохе король уже не был марионеткой в руках министров — министры становились игрушками в его руках. Фуке надеялся, что монарх, как и прежде будет жить в мире балов и фавориток, а заботу о стране возложит на плечи чиновников. В это время 22-летний Людовик XIV начинал выстраивать свою вертикаль власти, в которой не было место для Фуке.

5 сентября 1661 года, через несколько недель после пышного праздника в Во-ле-Виконт, лейтенант королевских мушкетеров Шарль Д’артаньян по приказу короля арестовал опального министра. Он был сопровожден в Анжер и брошен в тесную и сырую тюремную камеру. Затем Фуке переводили с места на место, пока в 1663 году не поместили в Бастилию. Здесь, охраняемый королевскими мушкетерами, он ждал своего приговора.

Процесс над Фуке длился три года. Давление на суд со стороны власти было чрезвычайным, однако судьи не смогли отправить Фуке на казнь, как того хотел король. Выдвинутые Кольбером обвинения в государственной измене и подготовке вооруженного восстания против его величества так и не были доказаны. Во многом это произошло благодаря самому Фуке, который пламенно отстаивал свою невиновность. Он подтвердил, что страна в 1650-е годы оказалась раздавлена коррупцией. Однако главным ее источником был Мазарини и его желание подобрать под себя все богатство Франции. В итоге суд согласился с пунктами обвинения против Фуке, касающихся хищений и растрат. Назначенное судом наказание оказалось достаточно мягким — ссылка.

Долгое время Фуке, находясь в заключении, не мог даже переписываться

Людовик XIV воспринял этот приговор как личное оскорбление. В государстве, которым он правил, любое его желание должно было быть выше законов. Монарх потребовал заменить ссылку на пожизненное заключение, что и было исполнено. Фуке отправили на границу с Италией, в крепость Пиньероль. Условия содержания были тяжелыми. Больше всего жизнелюбивый Фуке страдал от того, что был отрезан от всего мира. Ему запрещались любые внешние контакты, даже переписка. Только в 1674 году узнику позволили два раза в год обмениваться письмами с женой. В конце 1679 году ему разрешили, наконец, увидеть супругу и детей. В следующем году 65-летний Николя Фуке умер от инсульта.

Несомненно, что Фуке принимал участие в противозаконных махинациях. Однако судить его одного означало закрыть глаза на преступления других чиновников, действовавших точно так же. Суперинтендант стал жертвой личной мести, однако порочная система, в которой он существовал, не подверглась порицанию. Не это было нужно королю. Коррупция устраивала монарха, пока не затрагивала его личные интересы, заключавшиеся в достижении абсолютной власти. Она же в любой момент могла служить удобным инструментом для устранения неугодных.