Арманд Хаммер: капиталист компартии (часть 2)

Как вы помните по первой части статьи «Товарищ буржуй», Арманд Хаммер был любимым капиталистом Ленина – возил из США пшеницу в обмен на икру, добывал асбест на Урале, распродавал имущество Романовых и делал лучшие советские карандаши. Только к началу 30-х Сталин «попросил» вальяжного буржуя уйти. Арманд Хаммер оставил в Союзе все капиталы, но история его богатства только начиналась.

Дело в том, что в Америку Арманд Хаммер уехал все-таки не с пустыми руками – из Советской России он привёз фамильные собрания драгоценностей Романовых, коллекцию картин и множество других предметов искусства, включая старинный хлам и подделки. Это все было сделано по поручению советского руководства – чтобы в Америке их выгодно продать, за комиссионные, разумеется. Опыта продажи такого товара у него не было, также как и на момент первого приезда в Россию у него не было понимания, как продавать пушнину и икру, полученную за поставки пшеницы. Тогда его поверенные в Америке чуть ли не на улицах торговали русским шиком и деликатесами.

Через художественные галереи предметы русского искусства уходили плохо. Открыто покупать наследие русской царской фамилии при живых её родственниках в пуританской Америке не решился бы никто из крупных владельцев музеев и галерей. По одной версии, Хаммер выставлял статусный антиквариат на продажу прямо в универмагах, по другой – организовал передвижную лавку. Как бы там ни было, простые американцы смели и драгоценности, и хлам, и даже некоторые вещи, принадлежавшие лично Хаммеру. Все ценности были вывезены нелегально, как и его «личное имущество», и без участия будущего министра торговли Анастаса Микояна у него ничего бы не получилось.

Микоян передал Хаммеру набор клейм Фаберже – его настоящих фирменных «пробойников». Специалисты затрудняются сказать, этим ли Запад обязан массовому появлению подделок после, но из существующих сегодня яиц Фаберже лично мастер клеймил далеко не все. Только в 2004 году часть коллекции за десятки тысяч долларов смог выкупить Виктор Вексельберг. Хаммер к подлинности в принципе не стремился ни в личной жизни, ни в приобретениях. Многие картины из тех, что висели в его американских особняках, оказывались копиями шедевров разных эпох и мастеров.

По возвращении в Америку он расстался с певицей из ялтинского кафешантана Ольгой фон Рут и готовился связать себя брачными узами во второй раз. Первую жену он упрекал в постоянных изменах и даже заявил суду, что их совместный сын – не от него, а от одного из её русских любовников. Через много лет генетическая экспертиза подтвердила родство, но сын Джулиус, понятное дело, не смог простить отцу отречение. Второй его супругой стала Анжела Зивели – из богатой семьи, приближённой к Рузвельту. Говорят, это был его новый бизнес-проект. Благодаря именитой супруге он не только вошёл в круг правящего класса, но ещё и занялся сельским хозяйством, имея большие виды на отрасль.

Во всё, в чём он не разбирался, он умел погружаться с головой и с большим азартом. Портреты красивых племенных бычков украшали в то время его кабинеты. Брак же Хаммера распался вскоре после окончания правления Франклина Рузвельта, но на горизонте быстро появился новый. Семья его очередной избранницы, богатой вдовы Фрэнсис Баррет, прочно входила в ближний круг нового президента США – Гарри Трумэна. Через несколько лет её родственники узнали, что она переписала на Хаммера всё своё состояние и именно на её деньги была приобретена нефтяная компания Occidental Petroleum.

В нефти он тоже поначалу ничего не понимал, как и во всех своих предыдущих бизнесах. Но слывя убеждённым скупердяем, Арманд Хаммер не скупился на подарки и взятки нужным людям. В поисках эксклюзивных прав на ливийские месторождения, понимая, что победить конкурс честно он не сможет, он выложил три миллиона долларов на взятку одному из родственников ливийского короля Мухаммада Идриса ас-Сануси. После этого двери королевского дворца для него оказались открытыми. К концу 80-х годов с неоднозначным успехом для Хаммера Occidental Petroleum занимала 14-е место в числе американских индустриальных предприятий. Любить государственные заказы – а в этом и был его главный бизнес – он научился в Советском Союзе.

С момента приезда в Америку из Союза Хаммер не переставал надеяться вернуться в СССР. Во времена Сталина это было невозможно, но траурные ленточки по его кончине заколосились для Хаммера новыми надеждами. Во время визита Никиты Хрущёва в США в 1959 году Хаммер познакомился с его зятем и тогдашним главным редактором «Известий» Алексеем Аджубеем. Узнав о страсти Никиты Сергеевича к охоте, Хаммер купил ему в подарок дорогое бельгийское ружьё – так контакт и завязался. Но в 1964 году Никита Сергеевич оказался освобождённым от должности Первого секретаря ЦК КПСС, и пришлось приглядываться уже к Леониду Ильичу.

Одним из главных достижений хрущёвского периода в биографии Хаммера стал невиданный скачок цен на нефть, который произошёл после того, как Арманд Хаммер подарил Муаммару Каддафи, свергнувшему Идриса ас-Сануси, 51% стоимости своих месторождений – под это он стал продавать на Запад уже советскую нефть. Леонид Ильич любил автомобили, это было известно, но Арманд зашёл всё же издалека. Ведь он был первым в мире мальчиком, засыпавшим под сказки о Ленине, как мы помним, и к моменту их встречи с Брежневым в его букинистическом архиве скопилось множество артефактов, идейно нежных сердцу Леонида Ильича. Хаммер торжественно вручил ему фрагменты своей переписки с Владимиром Ильичом и «Капитал» Маркса на английском языке. К тому вдобавок Брежнев получил в подарок шикарный «роллс-ройс» со специальным рычажком на панели управления, который подстраивал кресла под очертания седалища и спины генерального секретаря или его водителя. В 80-м году на этом автомобиле по пути из Завидово на высокой скорости он врезался в самосвал. «Роллс-ройс» восстановлению не подлежал, как и страсть Леонида Ильича к автомобилям. На отношение к Хаммеру событие не повлияло. Леонид Ильич был не сильно злопамятен, а вскоре наградил главного американца СССР орденом Дружбы народов, после чего тот стал героем советской хроники.

Хаммеру не удалось построить предприятие по производству минеральных удобрений в Америке – предполагаемый аммиачный завод был крайне опасен для экологии, и у Хаммера не хватило бы административного ресурса ни в одной развитой стране на Западе. Он приехал с этой идеей в очередной раз в Союз. Бюджет сделки в 20 миллиардов долларов – и вот уже появился знаменитый завод на Волге «Тольяттиазот». Говорят, что благодаря дружбе с Леонидом Ильичом Хаммеру даже не пришлось вкладываться в строительство. По той же схеме он взялся строить Международный торговый центр в Москве на Краснопресненской набережной и был так убедителен в роли строителя торговых отношений, что ещё долгие годы по следам газетных материалов многие в СССР называли центр Хаммеровским. Правильное позиционирование было ещё одной неистребимой страстью Хаммера.

К концу 80-х он владел лишь 1% в Occidental Petroleum, но не переставал считать себя ее хозяином и не видел разницы между бюджетом компании и собственным. Деньги шли на приобретение произведений искусства, выставки, конференции по правам человека, дни рождения, адвокатов, телохранителей, на личный Boeing 727. Однажды за тот же счёт Хаммер купил 15% акций компании, производящей пищевую соду – только потому, что фирма называлась Arm&Hammer, и это имя нуждалось в защите.

Скрягу Хаммера многие после его смерти имели повод помянуть недобрым словом, особенно на родине. Не говоря уже о многократных попытках ФБР вывести Арманда на чистую воду, в Штатах в целом ему доверяли не очень. В 50-е годы он собрал коллекцию из 49 старинных художественных произведений, с большой помпой провез ее по всей Америке и подарил университету Южной Калифорнии. В знак признательности от правительства он получил налоговое освобождение на миллион долларов. Правда, при следующей налоговой проверке выяснилось, что дар его куда менее ценен, и 267 тысяч долларов ему пришлось вернуть в казну. Не страшно – после он одолжил у университета три картины, а потом отказался возвращать.

В начале 70-х он устраивал в СССР выставки шедевров мировой живописи, говоря, что привезённые картины ­– из его личной коллекции. Советские любители живописи приняли его выставки как большое событие – мало того что в те времена у них было не так много возможностей рассматривать шедевры в подлиннике, представить, что они любуются чьей-то личной коллекцией, было просто непостижимо. Впрочем, старые музейные работники имели основания точить про себя зуб на американского миллиардера, памятуя, что именно он вывез русские ценности за рубеж. Их он тоже нашёл, как уважить – подарил Эрмитажу шедевр Франциско Гойи. Казалось бы, экстатический шок, но специалисты отнеслись к подарку скептически и доказать подлинность полотна им так и не удалось. Как только стихли торжества, картину убрали подальше с глаз – на то и был расчёт.

Удивительно, но за подаренного Гойю он получил в ответ одну из супрематических композиций Малевича, которого продал за 650 тысяч долларов – притом что сомнительный Гойя обошёлся ему в 60 тысяч долларов. Что касается выставки международных шедевров из собственной коллекции Хаммера – оказалось, что он арендовал картины в разных музеях. И не вернул их потом. Он тяжело расставался даже с небольшими суммами денег. Например, не заплатил пять тысяч долларов супруге президента Франции Даниель Миттеран за её участие в одном из хаммеровских мероприятий, не расплатился с Лондонским симфоническим оркестром за выступление на его же дне рождения. И если любопытно рыться в источниках, то таких имён можно найти ещё множество.

Общественности он с большим чувством говорил, что жаждет прекращения холодной войны и победы над раком. Созданный на его деньги центр по исследованию рака в Америке был, несомненно, одним из действительно полезных начинаний, но рак по сей день не побеждён, а передышка в холодной войне наметилась бы и без Арманда Хаммера. Уже перед самой смертью совсем не религиозный человек Арманд Хаммер задумал совершить бар-мицву. Плевать, что его никто не понял – он снял роскошный отель, пригласил на церемонию самых дорогих гостей и умер накануне торжества. После его смерти оказалось, что он оставил по себе полтора миллиарда долгов и обиженных родственников. Мало кто пришёл на похороны, единственный сын Джулиус тоже их пропустил. Внук, возглавлявший Фонд Хаммера, так и вовсе наплевал на старания деда. Когда-то Хаммер заплатил музею Метрополитен 800 тысяч долларов, чтобы его имя выложили золотом в Зале славы. Но услуга стоила 1,8 миллиона, и имя Хаммера появилось здесь в кредит. Внук заплатил 200 тысяч долларов, чтобы имя деда убрали вообще.