Экспедиции к Антарктиде: неуловимый Южный континент (ч.3)

Ричард Берд

Начало читайте в статьях:

Экспедиции к Антарктиде: неуловимый Южный континент (ч.1)

Экспедиции к Антарктиде: неуловимый Южный континент (ч.2)

Вслед за Беллинсгаузеном и Лазаревым в антарктических водах побывали англичане Уэдделл (1820–1823), Поуэлл (1822) и Биско (1831), Росс (1841), американец Уилкс (1840), француз Дюмон-Дюрвиль (1840). Они разглядели вдали горные вершины, в том числе действующие вулканы, нанесли на карту фрагменты береговой линии и приблизительные очертания ледников, но никого из них ледовые поля так и не подпустили к берегу таинственного континента. Человеком, который первым провел в Антарктиде сухопутные исследования, стал норвежец Карстен Борхгревинк, и случилось это лишь на пороге XX в.

Карстен Борхгревинк родился в 1864 г. в Христиании (Осло). Образование получил в Саксонской королевской лесоводческой академии в Таранде. В 1888 г. в возрасте 24 лет эмигрировал в Австралию, где сначала провел несколько лет в экспедициях, работая геодезистом, а затем получил должность преподавателя языков и естествознания в Корвелл-колледже в Сиднее. «Полярные области с их своеобразной фауной пленили меня еще в бытность мальчиком, — рассказывал он. — В Австралии, которую я в качестве геодезиста и естествоиспытателя исколесил вдоль и поперек, мой интерес все больше и больше сосредотачивался на Антарктических областях. Для исследователя там лежало большое невозделанное поле. Еще в юности устремлялся я туда в своих мечтах и представлял, как, изучая Антарктику, принесу такую же пользу науке, как принесли и продолжают приносить мои соотечественники в Арктике».

Тем временем в южных морях появлялось все больше китобоев. Конкуренция и хищническое истребление морского зверя в северных водах заставляло промышленников искать новые охотничьи угодья. Выросшие как на дрожжах порты Южного полушария делали дальние переходы более легкими, а внедрение парового двигателя делало плавание во льдах более безопасным. Вместе с промышленниками проникали в полярные воды и исследователи. Когда в декабре 1894 г. в Мельбурн прибыло норвежское китобойное судно «Антарктик», Борхгревинк решил, что это его шанс. Он не был единственным — одновременно с ним места на судне искало еще несколько молодых австралийских ученых. Но капитан Кристенсен не был склонен брать пассажиров, да попросту и не имел такой возможности. Лишнего пространства на промысловом судне не было. Кроме того, другие соискатели, очевидно, не вполне ясно представляли себе, на что они себя обрекают. По словам Борхгревинка, услышав запах ворвани и разлагающегося китового жира, они отказались от своего намерения. Сам же Борхгревинк согласился устроиться на судно матросом, вместо утонувшего накануне члена команды.

 В тот год погодные условия были исключительно благоприятны, пакового льда было на удивление мало, и «Антарктику» удалось дойти до 74° 10’ южной широты. Но, по словам самого Борхгревинка, у него оставалось мало времени для научной работы: «Не было минуты, чтобы мне не поручали сделать то или другое. То надо было смолить канат, то свежевать тюленя, то чистить кухонный котел. Однажды во время этого путешествия мне пришлось оказать и медицинскую помощь — накладывать лубки на сломанную ногу». Наконец на обратном пути ученому повезло. Китобои шли мимо Земли Виктории, участка антарктического берега, описанного в 1841 г. Джеймсом Кларком Россом. С верхушки мачты бывший преподаватель Корвелл-колледжа увидел чуть севернее мыса Адэр, ограничивающего этот район с северо-востока, небольшой участок берега, свободный ото льда. Капитан поддался уговорам исследователя, приказал спустить шлюпку, и сам отправился вместе с Борхгревинком и еще четырьмя членами команды к недоступному прежде берегу. Местами им пришлось тащить лодку через лед, но в конце концов они достигли своей цели. «Трудно сказать, кто первый ступил на землю, — пишет Борхгревинк. — Охваченный юношеским пылом я спрыгнул с лодки, прежде чем киль коснулся дна, и мне пришлось добираться до берега вброд. Капитан Кристенсен спрыгнул с форштевня, когда лодка была уже у берега, прямо на землю, не замочив ног. Так или иначе, земля была у нас у обоих под ногами. Путь, выбранный капитаном Кристенсеном, был, по-моему, более разумным — и, во всяком случае, более сухим. Достоверно то, что на землю новой, шестой части света ступили впервые именно норвежцы».

 К сожалению, это первое посещение Антарктического материка не могло быть длительным. Ученый провел на берегу всего несколько часов. Но он успел собрать некоторые образцы горных пород ( в основном ноздреватый базальт, гранит и полевой шпат), установить наличие на почве растительности (в виде лишайников), а в океане — животной жизни. Последняя оказалась неожиданно богатой. В частности, Борхгревинк наблюдал в прибрежных водах медузу — факт, которому впоследствии не все поверили. Шестой континент почитался безжизненным многими уважаемыми учеными того времени. «После короткого пребывания на суше, — сообщает исследователь, — мы вновь вернулись на судно. Машины «Антарктики» заработали, и мы направились на всех парах к северу. Это был опасный путь между огромными айсбергами, которые мы огибали во тьме и под завывание снежной бури. Мы благополучно пересекли, однако, полярный круг и в мае 1895 года счастливо вернулись в Мельбурн».

 Все это приключение лишь раззадорило аппетит исследователя: «План, который я разрабатывал уже на обратном пути в Мельбурн, состоял в том, чтобы организовать крупную научную экспедицию, которая бы высадилась на южнополярном континенте и перезимовала там. В случае удачи можно будет изучить и побережье, и глубже расположенные части суши. В ближайшем году я хотел продвинуться с экспедицией как можно дальше на юг, надеясь достичь Великого ледяного барьера, с тем чтобы получить о нем ясное представление и, если повезет, подняться на него. В геологическом, зоологическом и ботаническом отношениях подобная экспедиция могла бы доставить очень ценные материалы для характеристики этих неизведанных районов Земли. Не меньший интерес представляли бы и метеорологические наблюдения.

Особенное внимание хотелось мне уделить наблюдениям за земным магнетизмом. Наблюдения над магнетизмом в непосредственной близости к Южному магнитному полюсу восполнили бы недостающее звено в человеческих знаниях этой своеобразнейшей особенности Земли. Я намеревался побывать настолько близко к Южному магнитному полюсу, насколько это позволит рельеф местности, проникнуть в тот пункт или в те пункты, где явления земного магнетизма проявляются с наибольшей интенсивностью».

 Вернувшись из своей первой антарктической экспедиции, Борхгревинк сделал доклады в географических обществах Мельбурна и Сиднея. Они имели некоторый резонанс среди местного научного сообщества, но чтобы добиться снаряжения специальной экспедиции, необходимо было продвигать соответствующие идеи в Европе. Борхгревинк решился потратить все свои скромные сбережения, чтобы добраться до Лондона и выступить на VI Международном географическом конгрессе. Приличествующий для выступления в столь высоком собрании черный сюртук ссудил соотечественнику профессор Ингвар Нильсен, делегированный на конгресс университетом Христиании.

Выступление молодого норвежца произвело самое благоприятное впечатление, и конгресс признал исследования за Южным полярным кругом «важнейшей, но еще не выполненной задачей». Но, увы, одобрение высокого собрания не означает автоматически отсутствие проблем с финансированием. Прошло еще несколько лет, прежде чем деньги на экспедицию удалось изыскать. Нужную суму (35 тыс. фунтов стерлингов) предоставил владелец крупной английской книгоиздательской фирмы и член парламента Джордж Ньюнс. Взамен Борхгревинк передавал Ньюнсу монопольное право на издание книги об экспедиции.

 Судно, на котором предстояло отправиться в плавание, было построено по чертежам Колина Арчера, создателя нансеновского «Фрама», и носило имя «Южный Крест». На нем развевался английский флаг, подаренный Борхгревинку лично герцогом Йоркским, но 25 членов экипажа из 31 были норвежцами. Кроме того, в команду были зачислены три англичанина, один швед и два лапландца. Капитаном «Южного Креста» был назначен Бернгард Йенсен, служивший штурманом на «Антарктике». Судно имело парусное оснащение барка, водоизмещение 521 т и паровую машину мощностью 360 лошадиных сил. Гребной винт можно было поднимать на борт, чтобы избежать повреждений во время плавания среди льдов. На случай же, если повреждение все-таки произойдет, на «Южном Кресте» имелся запасной, легко насаждаемый винт. Для сухопутных исследований с собой везли 90 упряжных собак.

30 августа 1898 г. сэр Джордж Ньюнс устроил на борту судна прощальный обед. На следующий день на берегу состоялось торжественное богослужение, и в четыре часа пополудни «Южный Крест» отправился в далекое плавание.

 «План экспедиции, тщательно продуманный и разработанный мной, — пишет Борхревинк, — состоял в следующем. На основании имеющейся в моем распоряжении информации я считал наиболее удобным для высадки на южнополярный континент квадрант океана, расположенный южнее Австралии. В этот район мы и решили направиться.

 Здесь Россу в 1841 году удалось продвинуться на юг дальше, чем кому-либо другому. Он наблюдал издали непрерывную береговую линию на протяжении более чем 400 миль. Некоторые участки этой линии могли привлечь особое внимание исследователя. Могучие действующие вулканы, колоссальные ледники, высочайшие горные вершины, Великий ледяной барьер, ставший на пути человеческой воли к познанию, — все это манило к себе. Следовало также учесть, что в этой неведомой стране могут быть выяснены вопросы земного магнетизма, имеющие не только научное, но и чисто практическое неоценимое значение для мореплавания в Южном полушарии.

 В мои намерения входило выбрать сперва хорошую опорную базу на побережье. Главной целью экспедиции должно было явиться изучение особенностей нового континента в его прибрежной части. Я считал, что маленький полуостров у мыса Адэр — сравнительно надежное убежище, где мы сможем по мере того, как будем знакомиться с особенностями южнополярного континента, строить все новые и новые планы его дальнейшего изучения».

До Австралии решили идти не через Суэцкий канал, а вокруг мыса Доброй Надежды. Такой старомодный маршрут был выбран из-за собак. Борхгревинк опасался, что северянки будут плохо переносить жару и не смогут долго находиться в низких широтах. 23 сентября экспедиция пересекла экватор, а когда достигла «ревущих сороковых», те в полной мере оправдали свое название. «Ураганные ветры со снегом сопровождали нас от мыса Доброй Надежды до берегов Австралии. Мачты гнулись и скрипели, все деревянные части «Южного Креста» вздыхали и стонали, в верхних парусах завывал ветер. Судно стремительно врезалось в высоко вздымавшиеся морские волны, а в то же время нижние паруса свисали почти неподвижно. «Южный Крест» показал воочию, на что он способен. Отличное качество постройки становилось ясным, когда он с полным грузом и на всех парусах летел по бурному морю со скоростью, превышающей 11 узлов. Редко приходится встречать полярное судно, столь прочное и, вместе с тем, так хорошо идущее под парусами!»

27 ноября в 5 часов вечера на горизонте показался берег Тасмании. До 18 декабря путешественники пробыли в Хобарте, где пополнили запасы продовольствия и набрались сил перед решающим броском в 2 000 миль, отделяющим Австралию от Антарктического континента, где, по правде говоря, тоже не приходилось рассчитывать на комфортный отдых.

Полосы паковых льдов «Южный Крест» достиг как раз в канун Нового, 1899, года. Борхгревинк вспоминает, что в новогоднюю ночь «стояла исключительно ясная, чудесная погода. Полуночное солнце освещало необозримые белые равнины, в его лучах вблизи судна розовели два айсберга». На следующий день «Южный Крест» какое-то время продвигался к югу, но после обеда застрял во льду.

Дальнейшее продвижение на юг было очень медленным. Ледяное поле то ненадолго вскрывалось, позволяя отыграть минуту-другую южной широты, то вновь сковывало судно со всех сторон. Но скучным и однообразным это путешествие было никак не назвать. Наверное, его участники даже предпочли бы, чтобы впечатления у них остались менее яркие.

 «22-го бушевал страшный шторм со снежной бурей, льды громоздились вокруг «Южного Креста». Под их давлением дубовая обшивка судна вновь жалобно застонала. 23-го шторм продолжался с той же силой. Утром Ивенс, гуляя по льду в глубокой задумчивости, угодил в полынью и принял невольно холодную ванну.

 В тот же день, немногим позже, давление льдов усилилось. «Южный Крест» стало выпирать на поверхность, доски трещали все более зловеще, и мы готовились к самому худшему.

После обеда совещались с капитаном Йенсеном. Я решил, что должны быть выработаны все указания на случай, если судно погибнет. Настолько серьезно обстояло дело. Сани, продовольствие, все было приготовлено для переброски на лед. Каждый знал, что ему следует делать, если последует приказ об оставлении судна. Каждый прослушал инструкцию совершенно спокойно и с полным самообладанием, хотя если бы произошло то худшее, чего мы опасались, у нас было бы мало надежды попасть на южнополярный континент или хотя бы увидеть вновь австралийские берега.

Вскоре после того, как были сделаны инструктивные указания, обшивка судна вновь затрещала. «Южный Крест» застонал, весь вздрогнул, приподнялся вверх и вновь опустился. Высоко в воздух поднялся нос корабля, затем — еще выше — ахтерштевень. Стало ясно одно: наше великолепно построенное судно, испытывая чудовищное давление, не разламывалось, а приподнималось над поверхностью льда. При этом открытии с моей души свалился камень».

Только 28 января «Южному Кресту» удалось-таки пробиться за полярный круг, но порой команде казалось, что большего им не достичь. Вокруг громоздился лед. 5 февраля вновь началась буря, и одновременно во льду открылись проходы. Правда, не на юг, а на север, но руководители экспедиции были готовы сдать немного назад, чтобы попробовать зайти на другой долготе. На следующий день моряки наблюдали любопытное явление: «6 февраля «Южный Крест» проходил в непосредственной близости от удивительного айсберга. На площадке, которая лишь на 10 футов выступала из воды, высились три остроконечные пирамиды из кристально-чистого льда. Солнечные лучи играли на призмах льда яркими до невероятности красками; краски менялись по мере того, как солнце опускалось».

 8 февраля случился новый шторм, потом новое стояние во льдах и новые попытки пробиться, если не на юг, то к открытой воде, чтобы пройти вдоль кромки льда. Еще один шторм 15 февраля и наконец… «Шторм продолжался всю ночь и весь следующий день, но к вечеру мы увидели первые контуры южнополярного континента. Его высокие скалистые берега еще неясно выступали по временам сквозь пургу. Всю ночь мы стояли под малыми парусами и под парами, не осмеливаясь в такую погоду подходить к берегу. 17-го числа погода несколько прояснилась, и к вечеру нам удалось наконец войти в бухту Робертсон, которая лежит к юго-западу от мыса Адэр.

 Мыс резко вырисовывался темным пятном на фоне полярного ландшафта, поднимаясь до высоты 5 000 футов. Он представляет собой острую наружную оконечность очень длинного, сужающегося кверху горного хребта, который находится к северу от горы Адмиралтейства. На западе был виден могучий купол горы Сабин в розовых отблесках. Мы находились на71°18’ южной широты и 170° 9’ восточной долготы».

***

Вторая половина февраля в Антарктиде — уже начало осени. Предполагалось, что «Южный Крест» выгрузит необходимое для зимовки оборудование и припасы, оставит на берегу 10 человек, а сам уйдет зимовать в более комфортные для этого воды. Приходилось поторапливаться. Еще немного — и судно оказалось бы заперто во льдах или, хуже того, было бы уничтожено штормом. Это едва не случилось 23 февраля, когда работа по обустройству лагеря была в полном разгаре и когда часть команды находилась в палатке на берегу.

 «По мере того, как сгущалась темнота, шторм все усиливался. Нас бомбардировали камни большой и малой величины, которые ветер срывал с отвесной стены мыса. Некоторые камни были до дюйма в поперечнике. В 10 часов судно начало срывать с якорей, хотя уже были разведены пары, и «Южный Крест» выгребал вперед, чтобы ослабить тягу на якоря.

 В 11 часов ураган достиг такой силы, что мы едва могли держаться на обледенелой палубе. Волны перекатывались через «Южный Крест». В 11 1\2 часов, когда мы с капитаном Йенсеном находились на мостике, одна якорная цепь оборвалась и нас начало относить в бурное море. Впервые видел я капитана Йенсена в растерянности.

 На севере, в гуще снега, лежал полуостров; позади, в том направлении, куда нас несло, мы видели, еще до того как стемнело, три больших айсберга, которые, по всей вероятности, достигали нижней своей частью самого дна.

В 12 часов я и капитан сошлись на том ,что нужно рубить мачты, с тем чтобы, используя паровую машину, направить «Южный Крест» к берегу и посадить его на отмель. Таким путем можно было бы спасти часть провианта и снаряжения. Но никто из матросов не смог вскарабкаться вверх по обледенелым вантам. Ураган бушевал с такой яростью, что люди ползали по палубе на четвереньках. Ветер завывал в снастях так сильно, что лишь спустившись в каюту, мы могли разбирать слова друг друга. Все зависело теперь от машины».

 К счастью, машинисты справились, а машина выдержала. Спустя какое-то время удалось прикрепить новый якорь, а во время небольшого затишья моряки сумели закрепиться у прибрежных утесов стальными тросами. Следующий шторм, налетевший 26 февраля, перенесли легче, так как были лучше к нему готовы.

 2 марта «Южный Крест» отправился на север. На берегу к тому времени из готовых комплектующих успели выстроить два небольших деревянных домика. Как и предполагалось, 10 участников экспедиции остались зимовать на континенте. Никто из них не был уверен, что корабль сможет второй раз пробиться через ледяные поля и забрать зимовщиков, прежде чем у тех закончится продовольствие.

 Чтобы противостоять суровым зимним штормам, в лагере приняли дополнительные меры: врыли в землю четыре якоря и прикрепили к ним домики стальными тросами, а также соорудили с восточной стороны косой навес, защищающий постройки от ветра. И все равно на протяжении той долгой зимы не раз случалось, что домики полярников дрожали и ходили ходуном, а во время сухопутных экспедиций жизнь исследователей подвергалась серьезной опасности.

Из лапландской палатки соорудили отдельно стоящую магнитную обсерваторию. Примерно в 600 футах от жилых отапливаемых помещений разместили термометры. Показания приборов неизменно регистрировались каждые два часа. И даже эти короткие вылазки нередко были сопряжены с риском для жизни. 22 % всех наблюдаемых экспедицией дней были штормовыми.

 За месяцы наблюдений исследователи установили, что сильные полярные сияния почти всегда сопровождались магнитными бурями, а затем обычно следует шторм. Самые свирепые ветры, как правило, приходили с юго-востока. Участники первой антарктической экспедиции записали немало очень ценных наблюдений о силе и направлении ветров, о связанных с ними закономерностях. Например: «Следующие признаки предшествуют обычно юго-восточному шторму. За несколько часов до шторма одновременно начинают подниматься температура и падать барометр; нередко при этом происходит явственный подъем температуры при незначительном падении барометра. За полчаса до шторма наблюдается резкое падение барометра. Дуют слабые ветры переменного направления, которым способствуют налетающие снежные вихри. Несколько минут мертвого штиля, затем резкие порывы ветра с востока-юговостока скоростью до 30 м в секунду. Этот порывистый ветер несет с собой в первые часы шторма сорванные в горах камни и комья земли. Небо, как это ни странно, остается безоблачным».

Были также составлены геологические описания: «Полуостров, на котором мы расположились, образован был, по всей видимости, движущимся ледником. Старый ледник выносил щебень из пористой базальтовой скалы к западной стороне мыса; там этот щебень постепенно откладывался слой за слоем, пока не возник маленький полуостров, поднимающийся в самом высоком своем месте на 20 футов над уровнем моря. Ледники — не что иное, как потоки льда; в ледовых районах они выполняют в геологическом отношении ту же роль, что водные потоки в других местах. Медленно, но с непреодолимой силой, надвигается ледяной покров на каменную породу и уносит с собой как свободно лежащие, так и оторванные им части. Все это следует вместе с ледовым потоком, лишь часть обломков сдвигается в сторону и образует морены по берегам этих ледников».

А также наблюдения за представителями живой природы: «Последним штормом к берегу прибило множество морских звезд. Это были первые встреченные нами представители глубоководной антарктической фауны. Для нас, как впоследствии и для всего ученого мира, оказалось полной неожиданностью, что у берега континента не только существует океаническая жизнь, но что она представлена очень богатой фауной. Наше открытие опрокинуло старые общепризнанные представления».

На протяжении всей зимы участники экспедиции охотились на тюленей, пингвины же с наступлением суровых морозов откочевали с континента на кромку льда, где имели возможность охотиться в открытой воде.

В ходе зимовки было предпринято несколько пеших вылазок вдоль береговой линии. Спутник Борхгревинка Луи Берначчи так описывает одну из них, состоявшуюся в середине августа:

«Мы втерли в лицо и руки для защиты от холода глицерин и сердечно распрощались с товарищами. После этого начали свой трудный путь между громоздящимися друг на друга глыбами льда. Уже через несколько часов на одних санях сломались полозья, и мы затратили изрядное количество времени на необходимый ремонт. Ледовая обстановка была такова, что каждую минуту мы должны были останавливаться, чтобы перетаскивать сани с их тяжелой поклажей через глыбы льда, преграждавшие дорогу. Как только мы наталкивались на такого рода препятствие, довольные собаки укладывались на отдых и сочувственно смотрели на нас, пока мы напряженно работали, чтобы обеспечить дальнейший путь нашего каравана.

…Пятнадцатого числа было холодно и ясно. В 11 часов мы выбрались из спальных мешков; из-за холода я мало спал. Мы наскоро поели, укрывшись в пещере внутри айсберга. Солнечные лучи падали внутрь пещеры, ледяные кристаллы разлагали их на все цвета спектра, грот был разноцветно освещен, кофе кипело.

 …Около часа пополудни мы наблюдали интересный мираж. Большие айсберги, удаленные не меньше чем на 30–40 миль и не доступные зрению при обычных обстоятельствах даже с основной базы, благодаря преломлению световых лучей отражались совершенно отчетливо в воздухе на высоте 900 футов, т. е. приблизительно на той же высоте, как вершина, выступающая на севере мыса Адэр. Угол отражения непрерывно менялся; становилась видимой то одна, то другая часть горизонта. Временами мираж открывал нам на сотню миль вдаль береговую линию, идущую к северо-западу.

…Всю следующую ночь мы ожидали наступления шторма и готовились к нему, как могли. Палатка была приведена в «ураганную готовность», собаки обильно накормлены. Сами мы поужинали и выкурили свои короткие трубочки, обсуждая целесообразность транспортировки айсбергов в Австралию, где лед продается по шесть пенсов за фунт.

 …Мы лежали вчетвером в палатке, как анчоусы в коробке; нас заносило снегом наподобие наших собак. Выйти наружу было невозможно. В воздухе крутилось столько снегу, что дышать было крайне трудно.

 …Мы попробовали перелить часть ртути, которая не успела замерзнуть, в сосуд. Сейчас же вдоль стенки сосуда расположилось в шахматном порядке множество октаэдров. Мы поинтересовались также тем, как переходит в твердое состояние виски. Виски, перелитое в открытый сосуд, замерзло полностью в течение 10 минут. Так как наш шеф запретил нам потребление виски без его специального разрешения, то мы использовали этот эксперимент, чтобы обойти закон. Мы вкусили в полном смысле этого слова «запретный плод».

 …День 19 августа был ясен и великолепен. Когда мы выползли из своей палатки, солнце как раз всходило над горизонтом и перистые облака принимали то пурпурный, то оранжевый цвет. Они пылали на горизонте червонным золотом, а в верхней части небосвода были бледно-розовыми. Вертикальные стены льда, не замеченные нами раньше, окружали нас со всех сторон».

 Один из участников экспедиции зоолог Николай Гансон не пережил суровую зиму. Организм не выдержал нечеловеческих нагрузок, болезнь, от которой он умер, так и не смогли определить. Могила ученого осталась на скалах мыса Адэр, высоко над морем. Таково было его предсмертное желание.

С приближением весны пингвины вновь заполонили берег. Исконные обитатели Антарктиды не выказывали страха к пришельцам, одно лишь неуемное любопытство.

 «Подойдя к нам, передний пингвин останавливался и поворачивался к своим товарищам. Немедленно развертывалась оживленная научная дискуссия. Они осторожно касались нас своими клювами, тянули за одежду, осматривали со всех сторон. Высказав о нас свое ученое мнение передний пингвин, в сопровождении остальных ходил вокруг нас на некотором расстоянии до тех пор, пока любопытство каждой птицы не было удовлетворено. В гордой уверенности, что им удалось открыть новую породу пингвинов, они шествовали к местам, где обычно высиживали яйца».

Смешные полярные птицы оказались великолепными синоптиками и предсказывали погоду гораздо лучше приборов.

«Уже задолго до того, как падал барометр и поднималась температура, все пингвины, сидевшие в это время на гнездах, поворачивались клювом к юго-востоку, откуда ждали сильного шторма… Они прижимались телом к гнезду и старались прикрыть его как можно больше. В обычную погоду они вертят клювом во все стороны, чистят перья и перекликаются между собой; перед штормом внезапно наступает тишина, пингвины неподвижно лежат правильными рядами, устремив клювы в одном направлении. Колония напоминает тогда огромный воинский бивак».

В разгар антарктического лета в море выловили настолько крупную и красочную медузу, что это повергло всех в изумление: «28 декабря в первой половине лета, когда я занимался изучением некоторых рыб, в палатке появился запыхавшийся Фоугнер и сообщил, что у самого берега нашего полуострова он увидел на дне «морское чудовище»… Колокол медузы в поперечнике не меньше 29 дюймов был фиолетового «сине-красного» цвета. Медуза походила на огромную шляпу с поднятой кверху бахромой, своей расцветкой напоминающей шкуру леопарда… От красновато-желтого бороздчатого края отходили длинные, в 4-5 метров, покрытые слизью щупальца. Вес медузы достигал 90 фунтов».

 Январь прошел в тревожном ожидании корабля. Во время частых бурь полярники не находили себе места от беспокойства в тесной и душной хижине, а в ясные дни с нетерпением вглядывались в горизонт, надеясь разглядеть мачты «Южного Креста». И все же его появление они банально проспали. День 27 января выдался полным трудов и опасностей, и ночью все спали как убитые. «Во сне еще развертывалось передо мной все красочное великолепие полярной ночи, — пишет Борхгревинк, — когда я проснулся внезапно от того, что ктото изо всей силы ударил кулаком по большому столу и громовой голос наполнил домик:

— Принимай почту!

Это был капитан Йенсен».

 Впрочем, кое-кто из зимовщиков гостя не проспал, но встреча вышла не менее эффектной. «Первым из нас встретил капитана Йенсена Кольбейн Элефсен. Он вышел рано утром наколоть из старого ящика щепы для растопки кухонной печи. В это время он увидел очертание чего-то «высокого», приближавшегося к нему с севера. Это «нечто» выглядело наподобие императорского пингвина. Кольбейн Элефсен вглядывался изо всех сил. Он тер себе глаза и снова глядел. Любопытство его нарастало. Что это такое? Пингвин ли это? Нет, это было больше самого большого пингвина, какого ему приходилось видеть». Внезапность появления объяснялось тем, что капитан не смог привести судно точно к месту стоянки и был вынужден добираться на вельботе.

2 февраля экспедиция покинула мыс Адэр, оставив в домиках запас провианта для своих последователей и краткий отчет о проделанной тут работе. Но «Южный Крест» направился не домой, а вдоль береговой линии, отступающей к югу.

5 февраля экспедиция обследовала окрестности вулкана Мельбурн. «От полуострова, где мы находились, шел подъем к юго-востоку. Там высились фантастические башни, колонны и галереи. Создавалось впечатление, что из одного сказочного царства мы были внезапно перенесены в другое. Повсюду свободная от снега земля с гротами и колоннадами из ноздреватого базальта. Огромные обломки скал покачивались на созданных самой природой подпорках. Всюду видны были следы разгула диких сил, возникших от пылающего подземного жара. Повсюду лава и пемза, базальт всех цветов — от ярко-красного и желтого до зеленого, коричневого, серого. Повсюду выступы и ущелья!».

10 февраля путешественники имели возможность наблюдать вулканы Террор и Эребус. Из жерла последнего вырывались густые клубы дыма. В тот же день они ясно увидели в отдалении Великий ледяной барьер. Вскоре они познакомились с ним ближе. «Эта гигантская ледяная плита, первая ступень лестницы, ведущей к Южному полюсу, состояла, вероятно, на далеком юге из бесчисленных ледников, которые, достигнув океана, круто обрывались. Колоссальное давление, испытываемое низвергавшимися ледовыми массами, спаивало их в единое целое. Это же давление после образования за счет различных ледников сплошного ледяного плато двигало гигантскую ледяную плиту дальше к северу… Стена блестела зелеными, голубыми и красными кристаллами, цвет которых то усиливался, то ослабевал. Между тем верхняя плоскость Барьера была белой, как мел, настолько однообразно белой, что, в конце концов, действовала удручающе».

 Продолжая свой путь, «Южный Крест» скоро попал в полосу туманов и весь покрылся льдом. Слой льда лежал на палубе и на снастях. Во время редких прояснений путешественники видели все тот же Барьер, который казался бесконечным. «Весь день 16 февраля и всю последующую ночь мы плыли вдоль Великого ледяного барьера, хотя и на почтительном расстоянии от него. Барьер тянулся миля за милей, сохраняя свой вид без всяких изменений. 17 февраля 1900 года в шесть часов утра мы обнаружили, наконец, нечто новое. Это произошло примерно на164° западной долготы. Однообразная белая плоскость, параллельная поверхности моря, и отходящая от нее книзу большая ледяная стена — картина, которую мы наблюдали день за днем на расстоянии 400 миль, внезапно оборвалась. Барьер заканчивался мысом, имевшим в вышину приблизительно 90 футов. Вскоре мы заметили на расстоянии примерно полумили к востоку от этого мыса другой ледяной мыс, во всем подобный первому. Оба мыса как бы обрамляли собой вход в бухту, открывавшуюся в Великом ледяном барьере».

 От этой бухты, обрамленной пологими склонами, Борхгревинк решил предпринять санную вылазку на юг по поверхности Великого барьера.

«На высоте 35 метров ледяная равнина как будто престала подниматься и превратилась в ровное плоскогорье. Там и сям на ней были разбросаны небольшие холмы 6–10 метров высоты. Они имели конусовидную форму маленьких вулканов; их присутствие свидетельствовало о господствующем здесь колоссальном давлении снизу. Возможно, что под этим местом, расположенным в области барьерного льда, стекающий с материка лед упирается в морское дно; при перемещении континентального льда к северу возникает сильное давление кверху. Вскоре после того, как впервые был обнаружен маленький ледяной конус, мы заметили на горизонте нечто темное, буквально выпиравшее из плоского пустынного льда. Вначале я думал, что это виднеется в отдалении земля, но спустя час бега на лыжах мы увидели, что это зеленая ледяная стена. Мы задержались, чтобы получше рассмотреть стену, нарушившую непрерывность белой равнины. В это время вдали что-то бухнуло, как будто выстрелили из пушки. Вскоре вслед за этим такой же шум повторился многократно со стороны высокой ледяной стены на юго-востоке. Повсюду здесь проступали признаки высокого подземного давления».

 На санях и лыжах удалось продвинуться до 78° 50’ южной широты, 164° 32’ 45’’ западной долготы. Это была самая близкая к полюсу точка, какой удалось достичь экспедиции Борхгревинка. Дальнейшее продвижение сочли опасным. Существовал большой риск, что «Южный Крест» окажется заперт в ледяной гавани, что означало бы повторную зимовку с крайне ограниченными ресурсами. Между тем намеченных ранее целей экспедиция достигла. 18 февраля исследовательское судно взяло курс на север.

Начиналась антарктическая осень, и пробиться в более теплые воды было задачей отнюдь не тривиальной. «Лед был повсюду. На такелаже, на палубе, в каютах на инструментах, на продуктах, в глазах, во рту, в волосах — повcюду лежал соленый лед. А тем временем «Южный Крест» зарывался носом в огромные волны, рушившиеся на нас своими белыми гребнями».

 3 марта путешественники пересекли Южный полярный круг, 21 марта остановились для отдыха на одном из Оклендских островов, покрытом богатой, хоть и невысокой растительностью. 31 марта на их пути встретилась первая обитаемая гавань на острове Стюарта. «Я различил на острове к югу от берега красивый невысокий дом. Вскоре вслед за этим Фоугнер, уронив от восторга бинокль, закричал:

— Женщина! Женщина!».

Из самого южного порта Новой Зеландии Блуффа дали телеграмму в Лондон сэру Джорджу Ньюнсу. 16 апреля «Южный Крест» торжественно встречали в Хобарте (Тасмания), а 29 октября 1900 г. а его приветствовали в Лондоне. 25 июня 1901 г. Борхгревинк прочел доклад о работе экспедиции в Лондонском университете по приглашению Королевского географического общества. В том же году издательство Ньюнса выпустило в свет книгу Борхгревинка «У Южного плюса. Год 1900». Впервые она вышла на английском языке. Русское издание появилось в 1958 г.