Фрида Вигдорова: борьба за чужую жизнь – ее образ жизни

«Замужем, педагогическое образование, работает школьным учителем…» – просматривая анкету соискателя на вакансию журналиста, редактор не долго думая определил ее писать на «школьные темы». Но первые же статьи начинающего журналиста Фриды Вигдоровой, появившиеся на страницах нескольких советских изданий в ноябре 1938 года, выходили далеко за пределы «школьного отдела». Круг затрагиваемых вопросов, их разнообразие и глубина суждений автора моментально привлекли внимание читателя. И не только потому, что в своих размышлениях она резко отличалась от привычно-монотонного советского «бубнения». Статьи ясно давали представление о простом, но многими забытом, у кого-то отбитом или вовсе отсутствующем качестве – человечности. Советская писательница, журналист и правозащитник Фрида всю жизнь посвятила борьбе с несправедливостью – на каждый телефонный звонок она отвечала почти всегда одинаково: «Что случилось и чем я могу помочь?»

В дневнике Фриды крупными буквами выделена запись: «Учитель – это самое высокое слово, которое может сказать человек человеку». Родившись в белорусской Орше в 1915 году, она пошла по стопам отца – учителя и соратника Луначарского. Окончив московский педагогический техникум, 17-летняя Фрида уехала на Урал и стала преподавателем в начальной школе. В Москву она вернулась уже с мужем, учителем и филологом, вместе с которым и поступила на литературный факультет пединститута им. Ленина. Закончив в 1937 году обучение, но не бросая преподавательскую деятельность, Фрида стала журналистом. Ее очерки начали печататься сразу в нескольких советских изданиях – «Комсомольской правде», «Литературной газете», «Правде».

Причем в каждой редакции начинающий журналист просил работать «по справедливым делам» – там, где требовалось разобраться в ситуации, а не ограничиваться лишь цитированием установленного кем-то факта. Там, где кому-нибудь нужна была помощь. Помогать она стремилась и на полях сражений, поступив на курсы медсестер, как только началась война. Но известие о беременности внесло свои коррективы, и Вигдорова оправилась корреспондентом «Правды» в Ташкент. Впервые напечатанное в «Правде» в 1942 году стихотворение «Мужество» Анны Ахматовой – это заслуга Фриды, которая в Ташкенте сблизилась и подружилась с Ахматовой. С ташкентской эвакуации начнется и дружба Фриды с Лидией Корнеевной Чуковской.

Вернувшись в Москву в 43-м, Вигдорова продолжила печататься в «Комсомольской правде», «Литературной газете», «Известиях». В будущем у нее, конечно, появятся последователи, но тогда ее статьи о судьбах людей, в отношении которых была допущена несправедливость, были чем-то новым. Они становились целыми событиями в общественной жизни. Но Вигдорова отправлялась в самые дальние уголки страны, встречая чиновников, которые никак не могли понять, что подвигло эту москвичку приехать в такую даль, к примеру, из-за не выданной старикам соломы на ремонт крыши. Вигдорова добивалась печати каждой своей статьи, а затем ходила по инстанциям, привлекала известных в стране людей к освещению вопроса и добивалась результата – помощи людям. Эти статьи и очерки с реальными судьбами людей, многим из которых удалось помочь, многих – буквально спасти и вернуть к жизни, вошли в книги Вигдоровой «Дорогая редакция» и изданную посмертно «Кем вы ему приходитесь?».

Первый же литературный опыт Вигдоровой воплотился в переведенной на многие языки книге «Мой класс» (1949), принесшей начинающему автору известность. Затем последовала ее трилогия – «Дорога в жизнь», «Это мой дом» и «Черниговка», дилогия «Семейное счастье» и «Любимая улица». Неопубликованная при жизни повесть «Аня и Катя» отрывками издавалась в «Учительской газете» – это были заметки, основанные на наблюдении Вигдоровой за своими подрастающими дочерями. Дневниками с этими наблюдениями пользовался Корней Чуковский при написании своей известной книги «От двух до пяти».

Первые публикации многих литераторов также выросли из рукописей в книги благодаря Фриде. Это она отнесла в «Новый мир» рассказ «За проходной» серьезного профессора математики Елены Сергеевны Вентцель, ставшей автором многих книг, вышедших под псевдонимом И. Грекова. Помогла она увидеть свет и принятой первоначально в штыки повести Анатолия Рыбакова «Кортик». Русский перевод «Маленького принца» Антуана де Сент-Экзюпери – тоже результат обивания порогов редакций Фридой.

В ее же собственных книгах чувствовалось мало кому присущее откровение. К примеру, один из героев ее трилогии Митя Королев в «Любимой улице» вырос и стал врачом. Эта мечта детства обернулась для него испытанием – он арестован в разгар кампании против «убийц в белых халатах». И это было первое пробившееся через цензуру в советской литературе упоминание о «деле врачей». Но далеко не первый и не последний отважный поступок Вигдоровой.

Во многом именно она положила начало столь развившемуся со временем советскому самиздату. Так, 23 октября 1956 года состоялось знаменитое обсуждение романа Дудинцева «Не хлебом единым», где среди немногочисленных защитников романа и его автора был Константин Георгиевич Паустовский. Была там и Фрида, записавшая речь Паустовского и распространившая ее.

Еще более печально-громко известной всему миру стала ее запись суда над поэтом Иосифом Бродским. Лидия Чуковская назвала эту работу Вигдоровой вершиной ее правозащитной деятельности, 13-м подвигом Геракла. Конечно же, решения об освобождении Бродского принимались в высоких кабинетах. Но принимались теми, кто читал эти записи, получившие название «Судилище», и к тому же знал, что читали их не только они, но и вся мировая общественность. Кто-то назовет это поступком, кто-то подвигом, но записи процесса над Бродским с ее легкой руки попали в иностранную прессу тогда, когда все это могло обернуться обвинением в госизмене. Последствия не заставили себя долго ждать, имя Вигдоровой стали замалчивать, книги почти не переиздавались.

Но Фрида продолжала выполнять свою миссию. Не ограничиваясь лишь распространением «Судилища», она всеми силами пыталась добиться освобождения Бродского и облегчить его жизнь в тюрьме. Она даже послала ему нарочным единственную свою пишущую машинку, отписав ему в письме, что у нее их несколько. А помимо этого продолжала отвечать на письма и звонки, совершать поездки в дальние уголки страны и бороться с произволом. Последовавший на этом фоне нервный стресс подорвал ее здоровье. И когда спасенный ею Бродский вернулся из ссылки, Фриды уже месяц как не было в живых.

Надежда Мандельштам, которой Вигдорова помогла восстановить прописку в Москве, говорила, что «борьба Фриды за чужую жизнь – ее образ жизни. В это она вкладывала всю душу». И этой душой восхищались все, кто знал Фриду, не только умевшую, но и, казалось, рожденную для того, чтобы «превращать чужую беду в сказку с хорошим концом».