Государственный террор в Третьем рейхе

Нацистский режим в Германии, занявший своё место в длинном списке тираний прошлого, делал всё, чтобы обеспечить себе юридическое алиби перед общественным мнением внутри страны и за рубежом. Однако законы, вводившиеся для подавления политических противников власти, стали прямым издевательством над самыми элементарными требованиями правосудия. Одним из инструментов государственного террора в Третьем рейхе стало превентивное заключение, отправлявшее политических противников режима за решётку на неопределённо долгий срок. Посмотрим, что собой представляло превентивное заключение, кто отдавал приказы и какая судьба ожидала тех, кто угодил в жернова нацистского правосудия.

Свобода, равенство, братство

26 августа 1789 года Национальное учредительное собрание молодой Французской Республики приняло Декларацию прав человека и гражданина. Этот уникальный документ стал важнейшим достижением Великой французской революции, определившим индивидуальные права человека. В основу идей Декларации легла концепция равноправия и свободы, принадлежащей каждому от рождения. Естественными правами человека и гражданина объявлялись свобода личности, свобода слова, свобода убеждений, право на сопротивление угнетению. Статья 8 Декларации гласила:

«Закон должен устанавливать наказания лишь строго и бесспорно необходимые; никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, принятого и обнародованного до совершения правонарушения и надлежаще применённого».

Так появился правовой принцип, согласно которому никто не может быть наказан за поступок, не запрещённый законом. Этот принцип носит название Nulla poena sine lege, что в переводе с латыни означает «Нет наказания без закона». Сегодня этот принцип принят и кодифицирован в большинстве современных государств как базовое требование верховенства закона. В XIX веке этот принцип уточнил известный немецкий криминолог Пауль фон Фейербах. Разрабатывая проект баварского уголовного кодекса, введённого в 1813 году, он дополнил вышеупомянутый принцип и сформулировал его так: Nulla poena sine praevia lege poenali — «Нет наказания за деяние, ненаказуемое по закону в момент его совершения». Говоря проще, уголовные законы не имеют и не должны иметь обратной силы.

Именно в Германии, на родине Фейербаха, в начале 1930-х годов эти принципы самым наплевательским образом попрали пришедшие к власти национал-социалисты. Массовые неправомерные преследования политических оппонентов начались сразу после пожара в рейхстаге 27 февраля 1933 года. Уже на следующий день Адольф Гитлер и его окружение добились от президента республики Пауля фон Гинденбурга издания особого декрета, предоставившего им «законное» основание для применения карательных мер против представителей любых антифашистских сил. Декрет отменил ряд основных демократических прав, записанных в Веймарской конституции, в том числе свободу личности.

Удобный инструмент террора

Для проведения этого декрета в жизнь применялся один из самых хитрых инструментов правового произвола нацистов — превентивное заключение, что являлось прямым нарушением принципа права Nulla poena sine lege. Распоряжение о таком заключении без указания срока могли издавать полицейские органы, не предъявляя обвинения в совершении наказуемого деяния. Таким образом, политические противники фашизма, не совершив наказуемых по закону деяний и без нормального судопроизводства попадали в заключение на неопределённый срок. Хотя согласно букве закона превентивное заключение и не являлось наказанием, фактически оно было чем-то гораздо бо́льшим. Распоряжение о превентивном заключении издавала государственная тайная полиция (Управление государственной полиции, а в последующие годы Главное имперское управление безопасности — РСХА). Это учреждение также принимало решение о продлении срока превентивного заключения или об освобождении заключённого.

Никаких юридических средств защиты не имелось: никаких адвокатов, никаких обжалований и кассаций. Тем самым превентивно заключённый автоматически попадал во власть открытого произвола. Это заключение отбывалось в концентрационных лагерях, порядки в которых противоречили элементарнейшим правам человека. Попасть туда можно было по любому поводу: из-за политической деятельности в прошлом, из-за неудачной шутки на работе, по доносу соседей. Тем не менее нацисты всё же стремились подкрепить государственную политику террора как можно более крепкими «юридическими» основаниями. Вот как развивались события.

28 февраля 1933 года «в целях противодействия коммунистическим актам насилия, представляющим угрозу для государства» вышел Декрет президента Германской республики о защите народа и государства. Его первый параграф гласил:

«Статьи 114, 115, 117, 118, 123, 124 и 153 имперской конституции впредь до дальнейших распоряжений отменяются. Поэтому ограничения свободы личности, свободы выражения мнений, включая сюда свободу печати, право союзов и собраний, нарушение тайны почтово-телеграфной корреспонденции и телефонных разговоров, производство обысков и конфискаций, а также ограничения права собственности, допускается независимо от пределов, обычно установленных законом».

Вскоре заработала махина имперского судебного аппарата. 26 апреля 1934 года канцелярия имперского министра внутренних дел разослала правительствам земель, министру-президенту и министру внутренних дел Пруссии, а также всем имперским наместникам циркуляр 3311 А/28.2./17.7 «О превентивном заключении». В нём отмечалось, что

«земли (…) получили полномочия в случае необходимости также применять превентивное заключение».

В документе впервые появилось определение, когда допустимо применение превентивного заключения (пункт III «Допустимость», подпункт «б»):

«Если заключённый своим поведением, в частности своими антигосударственными действиями, непосредственно угрожает публичной безопасности и порядку».

Там же разъяснялось, где следует содержать превентивно заключённых лиц (пункт IV «Исполнение»):

«Превентивное заключение отбывается исключительно в государственных местах заключения или в концентрационных лагерях».

Подписал циркуляр статс-секретарь имперского министерства внутренних дел Ганс Пфундтнер. Этот нацистский функционер, отвечавший за связь между нацистской партией и высшим аппаратом МВД, был ярым сторонником применения превентивного заключения в отношении любых противников фашистского режима в стране. Выпускник Кёнигсберского университета, член НСДАП с 1932 года, Пфундтнер в конце войны не смог пережить крах Третьего рейха и 25 апреля 1945 года в Берлине вместе с женой покончил жизнь самоубийством.

Важнейший документ

Самым подробным и самым коварным нацистским юридическим документом, касавшимся превентивного заключения, являлось «Постановление о превентивном заключении» имперского министра внутренних дел, вышедшее в свет 25 января 1938 года. Оно достойно детального рассмотрения.

В параграфе 1 «Допустимость» давалось окончательное определение этой меры давления на инакомыслящих:

«Превентивное заключение как принудительная мера государственной тайной полиции для противодействия всем антинародным и антигосударственным устремлениям может быть применено в отношении лиц, которые своими действиями ставят под угрозу существование народа и государства. Превентивное заключение не может быть применено в целях наказания или в качестве замены тюремного заключения. Дела об уголовно наказуемых деяниях рассматриваются судами».

Вот и первая хитрость: нигде в законодательстве Третьего рейха не найти определение «антинародных и антигосударственных устремлений». Как следует из документа, превентивное заключение вообще не являлось наказанием, а было просто задержанием безо всяких судов и следственных действий.

Параграф 2 «Компетенция» сообщал, что издавать распоряжение о превентивном заключении имеет право только государственная тайная полиция, то есть полномочиями следствия, прокуратуры и суда наделялось секретное силовое ведомство. В параграфе 6 «Исполнение» говорилось, что превентивное заключение, как правило, отбывается в государственных концентрационных лагерях. То есть не в камере предварительного заключения, не в изоляторе временного содержания, а сразу в лагере смерти — независимо от выдвигаемых обвинений. Следовательно, можно сделать вывод, что превентивное заключение фактически являлось смертным приговором для всех неугодных.

Что касается сроков заключения, то параграф 7 (пункт 1) Постановления указывал, что превентивное заключение отбывается в течение такого срока, какой требуется для достижения цели заключения. Расплывчато, не правда ли? Непонятно, о каком всё же сроке и о каких целях идёт речь. В немецких архивах сохранилась запись имперского министра юстиции Отто Тирака о беседе с Гиммлером 18 сентября 1942 года, где, в частности, говорилось:

«Передача асоциальных элементов из мест отбывания наказания в распоряжение рейхсфюрера СС для уничтожения трудом. По решению имперского министра юстиции в распоряжение рейхсфюрера СС передаются все содержащиеся в заключении по соображениям безопасности: евреи, цыгане, русские, украинцы, поляки — на срок заключения свыше 3 лет, чехи и немцы — на срок заключения свыше 8 лет».

Вот так, вроде и нет наказания, а срок от трёх до восьми лет есть. Любопытно, что «недочеловекам» отмерялся срок меньше, чем арийцам, — вероятно, потому, что шансов выжить в концлагерях у них было гораздо меньше. Согласовавший это решение Отто Георг Тирак, рейхсминистр юстиции Германии в 1942–1945 годах и президент Академии германского права, покончил с собой в лагере для перемещённых Зеннелагер 23 мая 1945 года.

Хитрость вторая: нацистские правоведы оставили для себя лазейку, чтобы в случае чего ссылаться на некую видимость законности. В параграфе 7 (пункт 2) «Постановления о превентивном заключении» от 25 января 1938 года было написано:

«Освобождение из превентивного заключения производит Управление государственной тайной полиции. С этой целью оно в служебном порядке регулярно, не реже одного раза в 3 месяца, рассматривает вопрос о возможности отмены превентивного заключения. Освобождение должно производиться не позднее чем через 3 дня после отмены превентивного заключения».

Однако все выжившие узники концлагерей, превентивно в них заключённые, отмечали, что освобождённых по этому пункту не было и в помине.

Автор этого постановления — рейхсминистр внутренних дел Германии в 1933–1943 годах Вильгельм Фрик — закончил печально. В качестве одного из главных нацистских военных преступников он предстал перед судом Международного военного трибунала в Нюрнберге и 1 октября 1946 года был приговорён к смертной казни через повешение. 16 октября 1946 года Фрик взошёл на эшафот.

Понятие превентивного заключения получило и теоретическую правовую поддержку высших правовых органов нацистской Германии. В 1940 году журнал «Немецкая юстиция» опубликовал разъяснение Имперского суда от 15 января 1940 года:

«…Превентивное заключение и решения о его назначении (…) являются по существу новыми институтами. Превентивное заключение является лишением свободы по политическим мотивам. Оно допустимо (не говоря о случае ареста с целью защитить самого арестованного, который здесь не рассматривается), если заключённый своим поведением, в частности антигосударственной деятельностью, непосредственно угрожает публичной безопасности и порядку. Объективной предпосылкой для его применения является поэтому фактическая антигосударственная деятельность».

Как мы видим, аресты и заключения в концлагеря без суда и следствия были одобрены на самом верху фашистской юридической системы.

Кто отдавал приказы?

Чтобы разобраться, кто отдавал приказы по превентивному заключению «врагов Рейха», надо обратиться к документам. В архивах Германии сохранился протокол одного интересного допроса, проведённого 1 августа 1945 года в баварском городе Фрайзинг. В нём чётко названы лица, ответственные за превентивные аресты инакомыслящих в 1942–1945 годах:

«Я, Герман Пистер, оберфюрер СС, родившийся 21 февраля 1885 года, комендант концентрационного лагеря Бухенвальд с 22 января 1942 года по апрель 1945 года, настоящим заявляю следующее: все заключённые, кроме массовых поступлений из концентрационных лагерей оккупированных территорий, поступали в концентрационный лагерь Бухенвальд по приказу Главного имперского управления безопасности в Берлине. Эти приказы о превентивном аресте (красные формуляры) в большинстве случаев были подписаны фамилией «Кальтенбруннер». Остальные приказы о превентивном аресте были подписаны фамилией «Форстер».

Эрнст Кальтенбруннер был начальником Главного управления имперской безопасности СС и статс-секретарём имперского министерства внутренних дел Германии. Судя по его компетенции, он подписывал приказы, касавшиеся арестов непосредственно на территории Германии. Был казнён 16 октября 1946 года в Нюрнберге.

Человек по фамилии Форстер — это, скорее всего, Альберт Мария Форстер, обергруппенфюрер СС, член штаба рейхсфюрера СС, обвинённый польским судом в

«массовых убийствах лиц из числа польской интеллигенции и лиц еврейского происхождения, в преследованиях и жестоком обращении с польским населением, присвоении польского общественного и частного имущества».

Он подписывал приказы по превентивным арестам и отправкам заключённых в концлагеря с территории оккупированной Польши. Был повешен 28 февраля 1952 года во дворе центральной тюрьмы Варшавы.

Исполнителем приказов был начальник концлагеря Бухенвальд Герман Пистер. 13 июня 1945 года его в окрестностях Мюнхена арестовали американские войска. С 11 апреля 1947 года Пистер проходил обвиняемым на так называемом Главном Бухенвальдском процессе. 14 августа 1947 года он был признан виновным и приговорён к смертной казни через повешение. 28 сентября 1948 года Пистер умер от сердечного приступа в Ландсбергской тюрьме до приведения приговора в исполнение.

Что ждало превентивно заключённых?

Был период, когда нацистское руководство даже не стеснялось признавать, что инакомыслящих, подвергнутых превентивному аресту, в концентрационных лагерях не ждёт ничего хорошего. Вот выдержка из большой статьи рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера «Сущность и задачи СС и полиции», опубликованной в 1937 году в журнале «Национально-политический курс вермахта»:

«Лагеря обнесены колючей проволокой, через которую пропущен ток высокого напряжения. Разумеется, что если кто-нибудь вступает в запретную зону, то в него стреляют. Если кто-нибудь на месте работы, скажем, на болоте, или на строительстве дорог, или ещё где бы то ни было, делает хоть малейшую попытку бежать, то в него стреляют. Если кто-нибудь ведёт себя нагло и строптиво и это становится заметным (…) он либо попадает в тёмную одиночную камеру на хлеб и воду, либо (…) при отягчающих обстоятельствах он получает 25 палочных ударов (…) Я хотел бы также сказать, что всё это необходимо, так как иначе этих преступников никогда бы не удалось удержать в узде (…) В каждом лагере у нас две или три вышки, на которых день и ночь находятся пулемётные расчёты, чтобы любая крупная попытка восстания — с таким народом этого всегда можно ожидать — могла быть немедленно подавлена…».

Это были, так сказать, откровения для «своих». В государстве царила жёсткая цензура. Сведения о том, что творится в концлагерях, крайне редко проникали за пределы Германии, и то лишь благодаря немецким эмигрантам и некоторым иностранным журналистам. В знаменитую Белую книгу, изданную британским правительством в 1939 году, попало только три сообщения бывших заключённых концлагерей.

Вывод

Рассматривая практику юридического террора в нацистской Германии, можно проследить чёткую схему, свойственную любому диктаторскому режиму: сначала под предлогом наведения порядка в стране законодательно ограничиваются конституционные свободы и права, потом в целях подавления «антигосударственной деятельности» юридически разрешается арест противников режима без суда, следствия и конкретных сроков заключения, далее вводится строгая цензура и строятся специальные центры содержания политзаключённых. Так было при Гитлере, Пиночете, Сомосе и других. Так, внося изменения в конституции и кодексы, пытаются действовать современные диктаторы.

Однако нужно помнить судьбу нацистских юристов Пфундтнера, Тирака, Фрика, которым оправдания в духе «я был простым винтиком огромной юридической машины» так и не помогли.