Хиросима и Малыш с «Энолы Гэй»

Уже в сорок четвёртом году стало ясно, что ничем хорошим для Японии война не закончится. Однако это не только не уменьшило боевого порыва японских военных, но напротив — только укрепило его. В конце концов, как гласит старинная японская поговорка, солдат, вернувшийся из боя живым, не любит своего Императора. В результате за неполные три месяца между фактическим завершением войны в Европе в конце апреля 1945 года и серединой июля, когда началось обсуждение планов завершения войны на Тихоокеанском фронте, японская армия и флот нанесли американцам лишь вдвое меньше потерь, чем за предшествующие три года войны. И это тогда, когда японский флот представлял лишь бледную тень себя самого, а авиация практически перестала существовать.

В таких условиях планировавшаяся высадка на Японские острова должна была обойтись очень дорого — американские военные рассчитывали на потери в размере от полутора до четырёх миллионов человек, из которых 400–800 тысяч будут убиты. Именно тогда и возникла мысль использовать любые средства, способные «размягчить» оборону японцев. На острове Лусон собрали огромное количество хлорциана, фосгена и ряда других боевых отравляющих веществ, которые собирались обрушить на Японию перед высадкой. Были планы использовать биологическое оружие. Среди прочего возникла и идея запугать японское руководство демонстрацией результатов Манхэттенского проекта, в рамках которого разрабатывалось ядерное оружие.

Многие военачальники, включая знаменитого генерала Дугласа Макартура, с недоверием относились к идее отдать ключевую роль в завершении войны какому-то непонятному «супероружию», действующему на весьма туманных для человека тех лет физических принципах и толком не испытанному. Взорвано на тот момент было лишь одно ядерное устройство, причём на земле. Никто не мог дать гарантии, что то испытание не было просто удачным совпадением и последующие устройства будут взрываться столь же успешно. Также никто не мог дать гарантии, что устройство, нормально сработавшее, будучи жёстко закреплённым на вершине испытательной вышки, сработает после долгих часов тряски на борту самолёта, в состоянии падения — не выйдет ли так, что американцы просто подарят японским военным кучу дорогостоящих радиоактивных материалов, сбросив их на город? Приводились резонные доводы о том, что уже и так производятся регулярные бомбёжки японских городов обычными боеприпасами, что технология таких налётов отработана и что возникающие в их результате пожары успешно уничтожают как застройку, так и население темпами, вполне устраивающими командование. Однако решающим стал довод о том, что новое оружие позволит оказать ни с чем не сравнимое запугивающее воздействие не только на японцев, но и на прочие страны мира, тем самым укрепив политическое положение Соединённых Штатов.

Учёные поначалу предлагали мирную демонстрацию бомбы — взорвать её на каком-нибудь пустынном острове, пригласив представителей Японии понаблюдать за процессом. Однако это предложение было отвергнуто — не будучи полностью уверенными в том, что устройство вообще сработает, военные не хотели рисковать. Если бы они заранее объявили на весь мир о новом супероружии, а оно дало бы сбой при демонстрации, ущерб репутации был бы катастрофическим, и после этого возможности завершить войну с помощью психологического давления уже не было бы. По этой же причине о сбросе атомной бомбы не сообщалось заранее в агитационных листовках — до этого все массовые бомбёжки японских городов предварялись сбросом листовок с угрозами.

Для бомбёжки было выбрано четыре цели: Хиросима, Кокура, Ниигата и Киото. Все четыре города были достаточно крупными и имели как значимые военные объекты, так и обширную гражданскую застройку, что позволило бы в полной мере оценить повреждения, произведённые новым боеприпасом. Впоследствии военный секретарь Генри Стимсон настоял на исключении Киото из списка, так как в своё время провёл там медовый месяц, и город ему очень понравился. В итоге место Киото занял Нагасаки. Воздушное командование согласилось не проводить на эти города обычные налёты с тем, чтобы эксперимент по оценке возможностей нового оружия был более «чистым».

Для выполнения задания ещё в декабре 1944 года был создан 509-й смешанный авиаполк. В его состав входили 15 бомбардировщиков B-29, а также транспортные самолёты C-47 и C-54. Все бомбардировщики были доработаны для несения новой бомбы, заметно более тяжёлой, чем всё, что они перевозили до этого: усиленные двигатели, новые пропеллеры, изменённая конструкция бомболюков. Любопытен тот факт, что все бомбардировщики также имели имена собственные. Имена были присвоены им уже на месте, после того, как их собрали из разных бомбардировочных полков, и потому в большинстве своём они оказались связаны с предстоящим заданием: «Совершенно секретный» (Top Secret), «Странный груз» (Strange Cargo), «Необходимое зло» (Necessary Evil), «Атомный наездник» (Up An' Atom). Для бомбардировки Хиросимы был выбран самолёт с номером 82 и именем, присвоенным ему буквально накануне – «Энола Гэй». Назван так он был в честь Энолы Гэй Тиббетс – матери командира экипажа, полковника Пола Тиббетса.

В ночь с пятого на шестое августа, без пятнадцати два, с аэродрома на острове Тиниан поднялась группа самолётов. «Энола Гэй» несла ядерное устройство «Малыш» (Little Boy) мошностью около 16 килотонн. Бомбардировщик с названием «Совершенно секретный» являлся запасным самолётом. «Великий художник» нёс научную аппаратуру, которая должна была зафиксировать параметры взрыва и его последствия. «Необходимое зло» нёс фото- и киноаппаратуру. За час до этой группы в воздух были подняты три бомбардировщика («Джебит III», «Фулл-хаус» и «Стрит-флэш»), которые исполняли роль метеоразведчиков — они направились к трём намеченным целям и должны были оценить погодные условия над ними. Чистое небо было важно не только для того, чтобы обеспечить попадание, но и для того, чтобы произвести необходимые съёмки. Бомба при взлёте была не снаряжена — командование, которому не раз и не два приходилось наблюдать аварии B-29, происходившие при взлёте, меньше всего хотело, чтобы супероружие в случае чего стёрло с лица земли вместо японского города их аэродром. Лишь спустя пятнадцать минут пребывания в воздухе, когда «Энола Гэй» отдалилась на достаточное расстояние, капитан Парсонс, командующий миссией и специалист-оружейник, приступил к установке взрывателя и приведению бомбы в рабочее состояние.

Метеоразведчики доложили, что над Нагасаки и Кокурой значительная облачность, в то время как над Хиросимой облачный покров почти отсутствовал. Было решено бомбить именно Хиросиму. За полчаса до выхода на цель с «Малыша» были сняты предохранители. В 8:09 «Энола Гэй» вышла на боевой курс, управление взял на себя бомбардир, майор Фереби. В 8:15 «Малыш» покинул бомбовый отсек и отправился вниз. Он был оснащён парашютом — чтобы самолёты успели отдалиться на безопасное расстояние перед тем, как радиовысотный взрыватель скомандует подрыв. Сорок четыре целых четыре десятых секунды длился полёт «Малыша», на высоте 580 метров над поверхностью он сдетонировал.

Из-за поперечного ветра бомба не попала в заранее намеченную точку — мост Айой, который был выбран за свою характерную Т-образную форму, хорошо заметную с воздуха. Отклонение составило около 250 метров, и взрыв произошёл точно над крышей госпиталя Сима.

Жители Хиросимы, разумеется, не могли не обратить внимания на то, что их город уже давно не бомбят. Ходили разнообразные слухи — от самых завиральных (что город щадят потому, что некий высокопоставленный американский военачальник в своё время имел роман с одной из местных женщин, или потому, что живущие в США родственники местных жителей написали петицию американскому президенту) до вполне здравых и правдоподобных (что город назначен американцами в качестве резиденции оккупационной администрации, потому его и не хотят превращать в руины). Городские власти, не полагаясь на то, что тишина будет продолжаться до бесконечности, ещё с 1944 года много внимания уделяли мерам защиты. В частности, проводился частичный снос зданий для предотвращения распространения пожаров — как и большинство японских городов того времени, Хиросима была очень уязвима к огню, поскольку практически вся застройка, включая промышленные цеха, была деревянной, лишь в центре имелось несколько зданий из камня и железобетона. Эти противопожарные «просеки» в застройке создавали и расширяли до самой бомбардировки — но на подобный масштаб разрушительного воздействия они оказались совершенно не рассчитаны.

С военной точки зрения Хиросима представляла собой заманчивую цель — в ней располагалось несколько штабов, в том числе штаб Второго командования (сухопутной группировки, занимающейся обороной непосредственно Японских островов), базирующийся в местном замке, и большое количество складов с военным имуществом. Более сорока тысяч человек из примерно трёхсотпятидесятитысячного населения города составляли военнослужащие.

На момент, когда «Малыш» покинул бомболюк «Энолы Гэй», город тревожно смотрел в утреннее небо. Воздушную тревогу в нём объявили второй раз за ночь — в первый раз её спровоцировала армада бомбардировщиков, идущая на другие города, но в пять минут первого, когда стало ясно, что к Хиросиме ни один из них не направляется, объявили отбой. Второй раз сирена зазвучала, когда посты наблюдения обнаружили «Стрит-флэш», разведывающий погодные условия.

Центр связи военного округа Тюгоку, расположенный в подвале хиросимского замка, подавал и отменял воздушную тревогу в городе. Старшеклассница Иоси Ока, мобилизованная в качестве связистки, как раз объявляла тревогу, когда прогремел взрыв. Несколько минут спустя она подняла трубку специального телефона для связи с командованием и сообщила: «Хиросима атакована бомбой нового типа. Города больше не существует».

Это не было большим преувеличением. Взрыв практически смёл центр города с лица земли. Общая площадь разрушений составила 12 кв. км, было уничтожено и повреждено три четверти зданий города. Погибло более семидесяти тысяч человек, из которых около двадцати тысяч — военные. Мэр города погиб, так что руководство спасательными работами принял на себя фельдмаршал Синроку Хата, глава Второго командования, чудом выживший и отделавшийся лишь лёгкими ранениями. Так как информацией о радиоактивном заражении японцы не располагали (собственно, ей на тот момент не располагали и американцы), мер по эвакуации населения с места бомбардировки не предпринималось — ограничились обычным в таких случаях тушением пожаров, разбором завалов и вывозом трупов. Оказывать медицинскую помощь пострадавшим было некому и негде — все медицинские заведения Хиросимы располагались в центре и были уничтожены взрывом, погибло более 90% врачей и санитаров. Всё это привело к тому, что от ран, ожогов и радиационного отравления погибли ещё около семидесяти тысяч человек.

Среди погибших было около двадцати тысяч корейцев, пригнанных на принудительные работы в Японию — фактически, каждый седьмой, погибший в Хиросиме, был корейцем. Долгое время среди жертв бомбардировки числились и двенадцать пленных американских лётчиков, которых держали в управлении кемпейтай (японской военной полиции). Позднее выяснилось, что от взрыва погибли лишь двое из них — восемь были казнены ранее и записаны японцами в жертвы бомбардировки в пропагандистских целях, а двоих оставшихся сотрудники кемпейтай притащили к мосту Айой после взрыва, где бросили на растерзание толпе. У жителей Хиросимы в тот день было очень мало причин любить американских лётчиков.

На следующий день после бомбардировки президент Трумен выступил с речью, в которой оповестил мир о наличии у Соединённых Штатов атомной бомбы и о её применении в Хиросиме. Японское правительство не отреагировало. В тот же день в Хиросиме побывал доктор Ёсио Нисина, глава японской ядерной программы. Исследовав следы бомбардировки, он подтвердил, что город действительно разрушен атомным взрывом. По оценкам японских специалистов, Америке хватило бы ресурсов на производство ещё трёх или четырёх бомб, не больше, в силу чего было решено, что это слишком мало, чтобы ради такого сдаваться — страна, мол, сможет пережить подобное без особого труда. Это решение было перехвачено американской разведкой, и стало понятно, что план с запугиванием не удался. После краткого обсуждения было решено продолжать бомбардировки до тех пор, пока не кончатся материалы для их производства, либо пока японцы не капитулируют. Как известно, произошла ещё одна такая бомбардировка — города Нагасаки, двумя днями позже, 9 августа. Это единственные случаи боевого применения атомного оружия в истории. Какую роль они сыграли в капитуляции Японии и окончательном завершении Второй мировой войны — споры не прекращаются до сих пор.

Двенадцатого числа японский император Хирохито объявил приближённым о том, что намерен капитулировать, назвав основной причиной принятия этого решения вступление Советского Союза в войну против Японии. 14 августа в своём радиовыступлении с сообщением о капитуляции (транслировалось оно в записи на следующий день, 15 августа) император, среди прочего, упомянул «новое ужасное оружие наших противников» и сказал, что из-за него продолжение сопротивления невозможно, так как приведёт «к полному уничтожению не только японской нации, но и всего человечества». 17 августа в обращении к солдатам и матросам Хирохито вновь указал в качестве главной причины капитуляции советское наступление в Маньчжурии, а об атомных бомбах не упомянул вовсе. В беседе с Дугласом Макартуром 27 сентября император упомянул, что «бомба дала повод драматизировать ситуацию». Это, в общем, объясняет роль атомных бомбардировок — они произошли в удобный момент, предоставив императору вескую (в глазах общественности) причину для поднятия белого флага, что он собирался сделать уже давно.

Бомбардировщик «Энола Гэй», открывший атомную эру в истории, долгое время хранился в запасниках Смитсоновского института. В 1984 году были начаты работы по его реставрации. Фюзеляж самолёта (всё остальное на тот момент ещё не было восстановлено) демонстрировался в 1995–98 годах на выставке, посвящённой пятидесятилетнему юбилею бомбардировки, где вызвал неоднозначную реакцию публики. Гражданские активисты забрасывали фюзеляж пакетами с пеплом и кровью, обливали краской. Однако, несмотря на это, выставка функционировала в течение трёх лет. В 2003 году реставрация самолёта была завершена полностью, и сейчас его можно видеть в Центре Стивена Удвар-Хази (одном из филиалов авиамузея Смитсоновского института).

В Хиросиме, на месте эпицентра, разбит Парк Мира. Ряд зданий, пострадавших от взрыва, но не уничтоженных полностью, не восстанавливались и превращены в мемориалы, как, например, всемирно известный «Атомный купол» — самое, наверное, наглядное и пугающее визуальное воплощение того далёкого дня.